спрятаться ото всех. Она боялась обернуться и посмотреть на Алису, не хотела видеть выражения ее лица. Почувствовав, что колени подгибаются, она оперлась о широкий подоконник. Слезы полились из глаз — от горькой обиды, от несправедливых обвинений в свой адрес.
Алиса вдруг замолчала, услышала тихие всхлипывания. Марина вытерла слезы, слыша тяжелое дыхание за спиной. В этот момент она поняла, что не станет говорить подруге о том, что та любит женатого мужчину, который попросту использует ее. Это стало очевидным после того, как выяснилось вранье Вадима по поводу родителей, его объяснение отстраненности от всего мира, позволяющее скрывать их отношения. Пусть она узнает все сама когда-нибудь, только не сейчас. Иначе Алиса снова решит, что ревность и зависть заставляют ее открыть неожиданную правду.
— Ты закончила? — глухо спросила Марина. Слез больше не было. Теперь она готова посмотреть подруге в глаза. Обернувшись, встретила ожесточенный взгляд, который с каждым мгновением теплел, впитывал нарастающее чувство вины за сказанное. Но Марине не были нужны извинения. — Теперь уходи из моего дома.
Это прозвучало настолько неожиданно для Алисы, что какое-то время она продолжала стоять, широко раскрыв глаза. Потом взяла Марину за руку, но та быстро выдернула ее, словно боясь обжечься, и отрицательно замотала головой.
— Уходи, Алиса. Я хочу остаться одна. — Та попыталась что-то сказать, но Марина остановила ее. — Больше ничего не нужно говорить. Ты сказала то, что чувствовала всегда. Прилипала, приживала — плохие слова. Ни к кому не нужно прирастать всем сердцем, никогда. Ты права в одном — нужно жить своей жизнью.
Марина снова отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Она вздрогнула, услышав громкий звук закрывшейся за подругой дверью. Медленно оглянулась, словно желая убедиться, что осталась одна. Потом на нетвердых ногах подошла к дивану и бросилась навзничь. Она не могла больше плакать, хотя такую боль ощущала впервые. Ее словно разорвало на две части, и обе истекали кровью, принося столько муки и боли, что, кажется, вынести этого нельзя. Марина подумала, что сегодня безвозвратно ушло то чистое, бескорыстное, светлое чувство дружбы и любви, которое она испытывала к Алисе. Наверняка они помирятся, не смогут они долго друг без друга, но того, что было между ними до этого разговора, не вернуть. Она обняла подушку и, уткнувшись в нее лицом, лежала, пока не уснула.
Костя в который раз обращался к Вадиму, но тот смотрел в окно и ничего не слышал. Проскурин поднялся с кресла, подошел к Белову и склонился над его столом. Вздрогнув, тот нахмурил брови и только теперь взгляд его стал более осмысленным — он увидел лицо Проскурина неожиданно близко.
— Ты что? — спросил Белов, усмехнувшись.
— Это я тебя хочу спросить. Ты витаешь в облаках, а я разговариваю сам с собой.
— Извини, задумался. — Вадим придал лицу сосредоточенное выражение. — Слушаю тебя.
Проскурин недоверчиво посмотрел на компаньона, сомневаясь, что тот действительно готов воспринимать рабочие проблемы. Внутренний голос подсказывал Косте, что голова Вадима занята проблемами совершенно иного рода. А это означает, что он не в состоянии разобраться в возникшей ситуации и ждать от него совета бессмысленно. Проскурин поправил очки, медленно возвратился за свой стол.
— Знаешь, Вадим Петрович, вот уже который день меня не покидает ощущение, что тебе не до работы. Ты выглядишь задерганным, усталым, вечно погруженным в свои потаенные мысли. Не хочешь облегчить душу? — Проскурин закурил, продолжая пристально смотреть на товарища.
— Облегчить можно только мочевой пузырь, дружище, — одаривая друга ослепительной улыбкой, ответил Вадим. — В твоих наблюдениях есть доля истины, но я не готов вести разговоры о чем-то, кроме бизнеса. Давай на работе — о работе.
— Как знаешь. Только не я один заметил, что с тобой творится неладное. Вчера Вика после ужина у вас приехала домой под впечатлением.
— Да? Надеюсь, под прекрасным впечатлением от кулинарных способностей Валюши? — закуривая, произнес Вадим.
— Это само собою. Только Валя — очень открытый, беззащитный человек. У нее на лице все написано. Что у вас происходит? — Проскурин старался поймать взгляд Вадима, а тот то опускал глаза, то мечтательно, не мигая, смотрел в окно и молчал. — Немного зная тебя, я догадываюсь… Послушай, Вадим, ты вытащил счастливый билет — такие женщины, как Валентина, рождаются не так часто. Она почти совершенна. «Почти» я говорю не потому, что вижу в ней какие-то недостатки. Просто отдаю дань придуманным мною традициям, в которых главное правило — нет на свете ничего и никого идеального.
— И в этом ты абсолютно прав, — выпуская мощную струю дыма, сказал Белов.
— Не нужно усложнять жизнь себе и близким.
— Ты считаешь, что вправе осуждать меня?
— Ни в коем случае. Я — не твой духовный отец. Только если бы ты жил сообразно своим принципам и желаниям, твое лицо не стало бы маской постоянной озабоченности и напряженности.
— Хорошо, я постараюсь выглядеть, как счастливый молодожен в первые дни медового месяца, — поправив узел галстука, ответил Вадим.
Костя уже жалел, что затеял этот разговор. Как всегда, поддался уговорам Вики, которая очень тепло относилась к Вале и заметила не свойственную той, плохо скрываемую грусть, озабоченность. Да и атмосфера в доме Беловых необъяснимо изменилась — Костя тоже это почувствовал. Если раньше во время неожиданных или запланированных застолий время текло незаметно и уходить не хотелось, то в день годовщины свадьбы Вали и Вадима все было иначе. Вике было до того неуютно, что она несколько раз порывалась сделать Косте знак о своем желании уйти. Он понимающе кивал головой, но как только она собиралась это сделать, встречала взгляд Вали. Ее серо-зеленые глаза смотрели прямо и не смеялись, как раньше. В них были отчаяние, тоска, одиночество. Она словно просила не покидать ее в такой день. Вадим слишком много говорил, стараясь выглядеть веселым и беззаботным, но Вика была уверена, что не ошибается: в этой семье все идет под откос. Они плохо разыгрывали благополучие. Только Димка был искренним в своей радости по поводу приема гостей.
И Проскурины, и Вороновы не могли не поздравить Валюшу и Вадима с их праздником. Их приход был само собою разумеющимся, точно так же, как и родителей Вадима. Им здесь всегда были рады. Конечно, Вале было приятно, что друзья не забыли о ее празднике. Особенно младшему Белову нравилась необычная суета и шум. Димка по полной программе получал знаки внимания ото всех. Он намеревался на следующий день похвастать в детском саду о прекрасно проведенном времени и показать свои новые игрушки, подаренные ему дядей Костей и дядей Игорем. Мальчик слышал, что за столом поздравляли маму и папу, но решил, что есть такой удивительный день, когда дарят подарки всем. Он недолго раздумывал над этим, собираясь вечером все выяснить перед отходом ко сну.
Родители Вадима собрались уходить первыми. Галина Матвеевна целовала Валюшу, приговаривая, что счастлива, зная, какая замечательная женщина стала женой ее сына. Она несколько раз в разных вариантах повторила это за столом, потом объявила во всеуслышание, что считает Валю своей дочкой. Из уст свекрови это звучало искренне, и Вика даже немного позавидовала таким отношениям. У нее с матерью и отчимом Кости такого взаимопонимания и поддержки не было.
Потом собрались домой Вороновы, а вслед за ними — Проскурины. Когда Вика с Костей вышли от Беловых, они молча спускались по лестнице, потом так же без слов ловили такси. Уже в машине Вика спросила:
— Тебе не показалось, что Валя сама не своя?
— Нет, усталая немного, но это можно понять. Работа, семья, ребенок, хобби. Как тебе ее рисунки?
— Замечательные, талантливые работы. Мне не понравилось, что принес их показывать Вадим. Кажется, Валя не была готова рассказывать об этом. Но я сейчас не о ее безусловных способностях, а о том, что она совершенно пала духом. Она была такой же несколько дней назад, когда я забегала к ней ненадолго. Тогда она напомнила мне о дне их свадьбы. У меня, честно говоря, эта дата из головы вылетела. Знаешь, вообще я всегда считала, что это сугубо семейный праздник. Но, кажется, Валя была рада, что в такой день они не остались с Вадимом один на один. Ты случайно не в курсе: у них с Беловым все в порядке?
— Мы редко обсуждаем нашу личную жизнь. В одном я уверен — с Вадимом нелегко. Его нужно очень любить, чтобы с ним жить.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что он любит только себя.
— Это настолько заметно или ты понял из его разговоров? — Вика выглядела настороженной.
— Я не хочу обсуждать его, понимаешь? Он очень противоречивый человек. В бизнесе он один, в семье — другой, за пределами дома — третий. Он играет жизнью, подчиняет ее своим желаниям.
— Мы все стараемся воплощать свои желания в жизнь. Не вижу в этом ничего плохого. — Вика не могла уловить чего-то самого главного, что знал или о чем догадывался Костя.
— Викуся, давай решать свои проблемы, а Белова с его магнетизмом и неудовлетворенностью оставим в покое. Я давно заметил, что с ним что-то происходит. Скорее всего, он снова влюблен. Он никогда не попадал в такую ситуацию, будучи женатым мужчиной, поэтому и ведет себя необычно. Заметь, он уже был дважды женат. Последний брак — третий, но я не уверен, что последний. Вадим еще не до конца оценил, какой правильный выбор он сделал. А Валюшу ему не обмануть — она очень тонко чувствует его настроения. Она молчит и тебе не жалуется?
— Нет.
— Значит, дело обстоит еще хуже, чем я думал. Здесь не роман-однодневка, здесь что-то посерьезнее. — Машина остановилась у подъезда их дома.
Проскурин подал руку Вике и, выдыхая сухой морозный воздух, добавил: — Я попробую поговорить с ним…
Вот и попробовал — Белов явно не был настроен откровенничать. Он продолжал молча курить, выпуская то серые кольца, то узкие полосы дыма. Это были все те же «БТ» — из одному Вадиму понятному чувству противоречия он не желал переходить на другой сорт сигарет. Не потому, что именно болгарский табак давал ему необходимую разрядку, удовлетворял вкусу. Натура Белова хотела хоть в чем-то консерватизма, постоянства, пусть даже в такой мелочи. Вадим не чувствовал себя ущемленным. Напротив, он считал, что в этом проявляет свойственный ему характер.
— Твое красноречие всегда приходит на помощь, — заметил Костя. — Не хочешь — не говори ничего. В конце концов, ты сам знаешь, что тебе нужно.
— Вот тут ты промахнулся, дружище, — тихо сказал Вадим, резко потушив сигарету в хрустальной пепельнице. Он закрыл глаза и устало откинулся на спинку кресла. — Первый раз в жизни я не знаю, что на самом деле мне нужно. Но просить совета я тоже пока не готов. Спасибо за внимание, но, прошу тебя, давай говорить о работе.
— Ты в состоянии конструктивно мыслить?
— Да, я привел свои мозги в норму.
— В таком случае, надеюсь, ты не забыл, что шестого марта мы открываем магазин?
— Конечно, помню. Валентина уже озабочена тем, что ей надеть на торжественную церемонию, — усмехнулся Белов.
— Это не должно быть только ее заботой. Поезжайте в «Каштан» и выберите что-нибудь приличное.
Телевидение все-таки прибудет. Наши дамы должны быть на уровне.
