осколками кирпича и валявшийся на земле обрывок от этикетки жевательной резинки.
«Вот так получили деньги, — вяло заворочались в тумане мысли, — как бы еще живыми отсюда уйти… Тарас вон не кричит что-то больше. Может, его того… Сволочи. И Сергей Иванович, гнида магаданская, падла. Не захотел нам бабки платить… Если я вас обману, я брата обману… Козел. Правильно — мы в этом городе только проездом, а он тут… полгорода скупил. Теперь с помощью этих железяк, которых мы ему с Тарасом привезли, остальные полгорода скупит, скотина. Мразь потная… Ему с его положением объявить нас в этом городе вне закона — проще простого… Ах, как голова болит. Что это липкое у меня на пальцах? Ага, кровь…»
Когда туман немного рассеялся, Колобок в очередной раз попытался встать. Его схватили за плечи, куда-то потащили, швырнули…
Колобок пошарил руками вокруг себя — оказалось, он сидит у забора.
— Эй, ты! — услышал он.
Колобок с трудом открыл глаза. Перед ним снова замаячил кавказец. Как же зовут его?.. Ага — Рафик. Смешно — машину так называют…
— Слышишь меня или нет?
— С… слышу, — выговорил Колобок. — А где… где Тарас?
— Дружбан твой вон там валяется, — Рафик махнул рукой куда-то назад, — с ним сейчас как раз разговаривают. Он-то сначала не понял, отмахиваться начал. Пришлось немного того… поучить.
Колобок провел языком по зубам. Зубы вроде на месте все, не выбили. Но губы уже сейчас распухли так, что и дотрагиваться до них больно.
Кровь заливала Колобку глаза. Он поднял руку, чтобы вытереть ее, провел ладонью по лицу и ощутил, что у него рассечена бровь.
«Это ничего, — подумал Колобок с облегчением, — повреждения не такие уж значительные… Но как ужасно болит голова…»
— Эй! — Рафик слегка шлепнул Колобка по уху. — Давай не спи!
Удар болью отозвался во всем теле — Колобок глухо замычал.
— Сиди прямо и слушай, что тебе Сергей Иваныч велел передать, — продолжал кавказец, — завтра же с утра садитесь на любой поезд и уматывайте отсюда в направлении… куда подальше. Понял?
— П… понял, — ответил Колобок, — только у нас ведь… денег нет. Нам же Сергей Иванович обещал заплатить сегодня…
Два быстрых и сильных удара — в живот и в нос — заставили Колобка пожалеть о том, что он упомянул о причитающихся им деньгах.
— Ты чего — дурак?! — заорал на него Рафик. — Ты чего, не понял ничего? Вали из города и моли бога, что остался жив, понял, падла? Наше дело сейчас разворачивается, нам бабок нужно немерено! Станет еще Сергей Иваныч тратиться на таких ублюдков, как вы…
— Нам… Нам билеты купить не на что будет, — выговорил Колобок.
— Купишь, — уверил его кавказец. — Вон у тебя цепура на шее висит. Цепуру продашь — нормально поедешь, с комфортом… Понял?
— П-понял…
С улицы во двор зашли еще несколько человек. Один из них подошел к Рафику, который еще разговаривал с Колобком, и что-то сказал кавказцу на ухо.
— Уходим? — переспросил Рафик. — А что случилось? Вглухую? Да вы что, псы, оборзели? Ты чего мне объясняешь? Серго объяснять будешь, сучара! Давай, заводи машину, я сейчас…
Смысл слов не доходил до сознания Колобка. Очевидно, ему мешал шум и страшная боль, угнездившаяся внутри его черепной коробки.
Колобок уронил голову на грудь и сплюнул вязкую соленую слюну.
— Ты все понял? — наклонился к нему Рафик. — И еще — если с кем-нибудь будешь тут связываться, в ментовке или еще куда на нас капать, пришьем без разговоров, как… Понял?
— Понял.
— Смотри, — Рафик выпрямился, — если я тебя увижу еще раз в этом городе, то… пеняй на себя. Завалю и ничего не буду слушать. Договорились?
— С вами… договоришься… — внезапно выговорил Колобок.
— Чего-о?
— Ничего…
Кавказец сжал кулаки. Постоял немного, видимо решая, добавить ли еще Колобку или не стоит. Неизвестно, к какому бы он пришел выводу, но тут его снова окликнули, и он, кивнув Колобку, удалился.
Взревел за забором мотор машины, и несколько минут было совсем тихо.
Колобок с трудом поднялся и поморщился от боли в боку. Держась за забор, он огляделся. Ничего не видно было в давно наступивших сумерках. Он сделал несколько шагов наугад и остановился, наткнувшись на что-то.
Тарас лежал на спине, широко раскинув руки, а ноги поджав под себя, как будто он стоял на коленях и от сильного удара опрокинулся навзничь.
Страшно посиневшее лицо его было залито кровью, поперек лба чернела глубокая рана. Колобок опустился рядом с ним на корточки и указательным пальцем осторожно дотронулся до неподвижной вены на горле.
— Тарас? — отняв руку, позвал Колобок.
Еще минуту Колобок всматривался в мертвое лицо товарища, потом резко поднялся на ноги и несколько раз хватанул ртом густой черный воздух.
Не зная, что ему делать и куда теперь идти, Колобок побрел, с трудом передвигая ноги, со двора заброшенного дома. Руки он сунул в карманы и вдруг заметил, что его бьет крупная дрожь, как бывает при сильнейшем морозе.
В кармане в ладонь ему попал какой-то предмет. Колобок вытащил руку и, разжав пальцы, увидел телефонную карточку, которую зачем-то дал ему Тарас, после того как позвонил по указанному Сергеем Ивановичем телефону, чтобы уточнить время и место, где они с Колобком должны были получить свои деньги.
Колобок остановился и огляделся вокруг. На перекрестке, освещенном одиноким фонарем на покосившемся, словно сухой стебель, столбе, он заметил будку телефонного аппарата с выбитыми стеклами.
Он зашел в будку, снял трубку и сунул в прорезь аппарата карточку. Пальцы его механически отстукали номер.
— Вас слушают, — сказал голос на том конце провода.
— Алло, — хрипло сказал Колобок.
— Вас слушают, — повторил ничуть не изменившийся голос.
— Сергей… Иванович? — спросил Колобок.
— Кто его спрашивает?
— А… Это не Сергей Иванович… — догадался Колобок, и слова, которые он должен был сказать, словно огненные шары, вспухали у него в голове: — Ты… Слышь… Передай Сергею Иванычу, что я никуда из города не уеду, понял? Я его найду, понял? И тебя найду, сука…
— Кто это говорит? — перебили его.
— Колобок, — сказал Колобок и повесил трубку.
Потом Колобок очень долго искал в кармане сигареты и прикуривал, пытаясь прислониться спиной к лязгающей двери телефонной будки. Прикурив, он зашагал туда, где, судя по соленому запаху и мерному шуму прибоя, плескалось Черное море.
Тамара сидела на парапете набережной. Между ее пальцев дымилась сигарета — она, как и черные, драные на коленях джинсы, и нечистая черная футболка, по мнению Тамары, отлично дополняла ее образ человека, который привык быть не в ладах с законом и окружающей действительностью.
Она уже выбрала для себя соответствующий стиль поведения и теперь в уме прорабатывала предстоящую с минуты на минуту встречу.
