Пандав зажмурился.
— Возьми этот подарок, Юдхиштхира. Это блюдо-самобранка. В течение тринадцати лет оно будет кормить вас всех. Сколько бы пищи вы в него не положили, ее хватит на всех. Блюдо будет наполняться пищей каждый раз до тех пор, пока принцесса Панчали не поест из него. Но им можно пользоваться только раз в день. Через тринадцать лет тебе оно уже не понадобится, так как восстановится справедливость, и ты станешь царем Хастинапура.
С этими словами Сурья Дэва протянул Юдхиштхире диск, который в руках Пандава превратился в блюдо, прохладное и золоченое.
Дэва исчез, старший брат вернулся к своим близким. Вечером Драупади приготовила ужин из того, что принес с охоты Арджуна, добавив туда пару кореньев, найденных ею в лесу. Пищи едва хватило бы, чтобы накормить ребенка. Она положили все на подаренное золотое блюдо. Все присутствующие внимательно наблюдали за ее действиями. Драупади, как и положено по правилам гостеприимства, предложила первым попробовать еду старшему брахману. Он осторожно вкусил пищу, и, о боги, ее количество не уменьшилось! Панчали по очереди обходила с блюдом всех присутствующих, каждый ел вволю, а пищи становилось все больше. Голодный Бхима ел не за двоих, а за всех присутствующих вместе взятых, но пища в блюде появлялась снова и снова. Наконец, когда все были сыты, отведала еды и Панчали, после чего пища закончилась, и блюдо стало чистым, как если бы его тщательно помыли в реке.
Так божественным провидением Пандавы — любимцы неба — были спасены от голода.
32. Обезьяна величиною с дом
Вдруг земля задрожала, и перед Аладдином вырос страшный джинн огромного роста. Голова его была — как купол, руки — как вилы, ноги — как придорожные столбы, рот — как пещера, а глаза его метали искры. — Чего ты хочешь? — спросил джинн голосом, подобным грому. — Требуй — получишь.
Жизнь отшельников — Пандавов — шла своим чередом. Они вставали рано утром вместе с Солнцем, совершали необходимые омовения и обряды, а затем весь день посвящали подвижничеству, которое, как известно, является светильником жизни. Однако, если Юдхиштхира, проводя день в богоугодных беседах с брахманами, чувствовал себя как никогда гармонично и счастливо, его брат, рожденный от бога ветра, не мог долго усидеть на месте и часто отправлялся в путешествия по джунглям.
Однажды Бхима пошел побродить по безлюдному лесу и увидел поляну, на которой то тут, то там росли диковинные цветы: маленькие, ярко-красные с золотыми прожилками, с сильным и очень приятным запахом. Этот аромат разливался вокруг на много йоджан и пленял своими необыкновенными оттенками.
Бхима вспомнил, что об этом цветке когда-то говорили лесные отшельники: «Это маленькое дитя дикого леса источает божественный аромат и не вянет в течение года, после того как его сорвут». Бхима решил собрать букет для Драупади и тем немного смягчить ее тяжелую жизнь в изгнании. Ведь ее, принцессу знатного рода, привычную к роскоши, всю жизнь окружали живые цветы. Она и сама была похожа на темный лотос.
Бхима почувствовал, что цветочный запах усиливается за пригорком и побежал в том направлении. Он уже предвкушал увидеть картину, как печальная Драупади всплеснет руками от удивления при виде прекрасного алого букета и наконец улыбнется. Сын ветра легко перепрыгнул через ручей, весело вбежал на небольшой пригорок, раздвинул мощными руками густые ветви деревьев и… остановился как вкопанный. Прямо перед ним на солнышке грелась большая старая морщинистая обезьяна. Обезьяна выглядела такой старой, что, казалось, ей не одна тысяча лет. На ее голове красовалась золотистая шапочка. Она лежала безмятежно и спокойно, раскинув свой удивительно длинный хвост так, что загораживала проход по узкой тропинке, на которой стоял обескураженный герой.
Животное медленно и с достоинством повернулось к Бхиме и сказало человеческим голосом:
— Присядь, отдохни, юноша, и отведай со мной фруктов.
Бхима, будучи в великом удивлении, обратился к необычной обезьяне с почтением:
— Кто ты, если говоришь человеческим голосом? Ты злобный ракшас, обитающий в этих лесах? Тогда я готов сразиться с тобой. Если же нет, то пропусти меня. Я тороплюсь. Убери свой хвост с тропинки, ведь по правилам я не могу перешагнуть через того, кто старше меня.
— Ракшас? Ну что ты. Я всего лишь старая обезьяна, которой так трудно двигаться, что я не могу даже пошевелить хвостом. Если ты торопишься и не хочешь разделить со мной трапезу, подними мой хвост и убери его со своего пути. У меня нет сил для этого.
Бхима нагнулся, обхватил хвост, еще раз подивившись его размерам, и уж было хотел его приподнять, как вдруг понял, что не способен даже стронуть его с места. От усилий по его лбу покатились капельки пота, но хвост лежал на тропинке недвижимый, точно каменный. Пандав, не привыкший отступать, снова потянул его вверх изо всех сил, но, обессилев, на мгновение потерял сознание.
Когда Бхима пришел в себя и открыл глаза, он увидел перед собой обезьяну величиною с дом. Огромное животное золотистого цвета благожелательно улыбалось человеку.
— Умоляю тебя, открой мне, кто ты! — закричал Бхима.
— Ты знаешь, кто я. Я — Хануман, предводитель всех обезьян. Я способен менять свои размеры и облик по желанию, я перемещаюсь в пространстве и даже имею поэтический дар.
— Так ты — великий Хануман! Вот так чудо! Прошу тебя, покажи мне настоящий твой облик. О тот, о котором слагают легенды, я всегда мечтал об этом!
Хануман улыбнулся, и через секунду перед Бхимой была уже обезьяна величиною с гору, и казалось, что головой она касается Солнца. Хануман взметнулся в воздух и пролетел над лесом подобно птице Гаруде. От его приземления сотряслась земля. Когда царь обезьян принял свой обычный вид, он обратился к изумленному и перепуганному Бхиме с такими словами:
— Я вижу все в трех мирах, поэтому знаю, что ты — один из Пандавов, которые теперь в изгнании, и вы сейчас из-за злобного Дурьйодханы переживаете нелегкие времена.
— Так ты все знаешь обо мне? Прости, что и сам я не догадался сразу, кто ты. Как я, сын бога ветра, слышавший о тебе с детства, мог не узнать в тебе божественного Ханумана!?
— Так узнай же всю правду, Бхима. Я, Хануман, также как и ты — сын Вайю. Когда-то бог ветра, увлекшись дочерью царя обезьян, мысленно соединился с нею, и она понесла от него и родила меня.
— Так ты мой брат?
В Бхиме сменяли друг друга испуг, удивление, смятение.
— Да, молодой кшатрий. Мы с тобой сводные братья.
Бхима задумался.
— Я думаю, мы встретились не случайно.
— Верно. Я испытывал тебя, юноша. Ты оказался так воспитан и благороден, что не посмел перешагнуть через старую обезьяну, боясь нарушить ведическое учение. За это я щедро вознагражу тебя. Обладая внутренним зрением, я вижу, что вам, Пандавам, предстоит братоубийственная война. Знай, брат, что в трудную минуту я не оставлю тебя.
— Но как? Разве ты станешь сражаться на стороне Пандавов?
— Нет, но я украшу собой ваше знамя и, поверь, мой грозный рык будет не только леденить душу ваших врагов, но и вселять смелость и мощь в ваши благородные сердца.
— Да украсит знамя Арджуны образ великого Ханумана! — прошептал Бхима.
— А теперь, Бхима, обними меня на прощанье.
Когда Бхима со слезами радости на глазах обнял своего великого брата, он почувствовал, как силы вливаются в него и заполняют все его члены, словно полноводная Ганга наполняет свои обмелевшие притоки. Бхима понял, что ему перешла часть той неземной силы, которой в избытке обладал его великий и
