Сказав это, рыцарь ловко вскочил на коня и натянул поводья.
— Борг! Йо! Ами мет куму она?[40]
От берега к Хайесу подъехали двое шоэнов и что-то тихонько ему доложили.
— Семь имён Тёмного! — вспылил рыцарь. — У нас осталось всего девять шоэнов!
— Мы справимся, арвер. — попытался успокоить того Оссу Та. — Ведь и северян мало.
— Это так. Но не забывай, нкапи, что нам ещё надо благополучно вернуться обратно на Шоэн! — ярился рыцарь и тут же прикрикнул на шоэнов. — Ига са камре![41]
— Лэ ари сэма![42] — крикнул ему в ответ Борг.
На деле шоэны едва управились и за пятнадцать. Но, как знал Хайес, заставить их двигаться дальше, без того, чтобы они предали земле своих погибших товарищей, было практически невозможно: в этом вопросе шоэны были необычайно щепитильны. А потому ему не оставалось ничего другого, как нетерпеливо ждать. Вернувшись к воде, рыцарь тоскливо посмотрел на тот берег, туда, где всё складывалось для него ещё столь удачно. Прямо напротив него поблёскивал на солнце оставшийся воткнутым в землю шоэнский меч, с привязанной к нему верёвкой. Вода в реке была мутной, словно его будущее, и вся в бесчисленных, маленьких водоворотах, постоянно образующихся в её быстром течении и тут же вновь распадающихся. Посмотрев на них немного, Хайес сокрушённо вздохнул и вновь шагнул обратно в прибрежные заросли. И, как оказалось, очень вовремя. Оглянушись, Хайес вздрогнул и невольно поёжился: на гребень противоположного берега, один за другим, выезжали вооружённые всадники. И один из них, судя по доспехам, был, без сомнения, рыцарь.
«Имрийцы!» — узнал всадников Хайес и тут же заторопился обратно к своим товарищам.
Едва последний павший шоэн был засыпан землёй, и на свежую могилу упала капля воды, увы, за отсутствием моря, безнадёжно пресная, как маленький отряд устремился в погоню.
Охваченный паникой враг бежал, и никто на свете не смог бы остановить этого позорного бегства. Едва только весть о том, что их повелитель сражён в поединке, достигла стоящие в удалении полки, как Забарн, верховный ульгрин кавала, отдал приказ отступать. Однако выполнили его приказ лишь окружавшие его остатки Асты, Блистательной Полторы, да ещё — верные гурнгэрнцы, которых едва ли было больше, а все вайшу и пакры, не говоря уже о множестве других, гораздо более малочисленных, разношёрстных отрядов, не дожидаясь его указаний и начисто позабыв о воинской дисциплине, уже давно неслись, сломя голову, обратно в полуразрушенный Индэрн. Доблесные имрийцы, как раз их охотно и преследовали, по возможности избегая стычек со всё ещё хорошо организованным войском ульгрина. И сколько бы ади Вара не ругался, сколько бы не рассылал посыльных, остановить это бессмысленное преследование он был не в силах. По его мнению, сейчас была гораздо важнее не эта бестолковая беготня, за уже деморализованным противником, а последний, решительный удар по тому, что всё ещё оставалось войском врага. Но, увы, чувство победы настолько опъянило его солдат, что он уже ничего не мог поделать и довольствовался лишь тем, что своим личным вмешательством успевал остановить хоть кого-нибудь. Наконец, поняв тщетность своих усилий, ади Вара сдался, предоставив битве идти дальше своим чередом, а сам, в окружении примкнувшик к нему воинов, вернулся к королю.
— Ну что, ади Вара, я всё же оказался прав? — самодовольно подбоченился в седле Эрро Шепелявый, недобро посверкивая на него глазами. — Благодаря моей отчаянной атаке, враг наголову разбит и постыдно бежит с поля боя!
Само собой, король прекрасно понимал, что это вовсе не его атака решила исход сражения, и даже более того, что хотя она и была отчаянной, но в гораздо большей степени она оказалась сумасбродной и совершенно бессмысленной. Но он не смог отказать себе в удовольствии побольней кольнуть своего полководца. Ведь то, что победа одержана не ади Варой, знали они оба.
Ади Вара насупился и лишь коротко кивнул, искренне недоумевая, чего это ради Его Величество вдруг решил поиздеваться над его честолюбием: он всегда преданно служил своему королю, и, если уж что-либо ему и не удавалось, то, видит Бог, не по его вине!
— А каков этот самозваный предстатель! — задумчиво протянул Эрро Шепелявый, немного разосадованный, что ему так и не удалось сколь-либо смутить, или расстроить Вару Великолепного. — Вы, я полагаю, тоже видели, как он разделался с тем ужасным волшебником?
— Да, Ваше Величество, этот поединок, действительно, потрясал воображение… По крайней мере, та его часть, что не была сокрыта тем странным, серебряным облаком, — охотно согласился с королём ади Вара.
— А ведь тот, без сомения, был великим чародеем! — сказал король и вдруг, на секунду, аж привстал на стременах, чтобы получше разглядеть кого-то позади ади Вары.
— Уж это точно, Ваше Величество! — ещё более охотно согласился с королём ади Вара, вспомнив, какое страшное волшебство сумел призвать тот наводящий ужас незнакомец.
Лицо короля, по-прежнему, смотрящего куда-то за Вару Великолепного, осветилось едва сдерживаемым любопытством, смешанным с некоторой долей страха. У него даже рот слегка приоткрылся, отчего его нижняя губа неприятно оттопырилась, однако Эрро Шепелявый тут же спохватился и взял себя в руки, напустив на себя достойные короля невозмутимость и равнодушие. Тем не менее, от ади Вары это не ускользнуло, и он сам поспешил обернуться, дабы выяснить причину подобного волнения своего сюзерена.
— Несказанно рад видеть Вас, Ваше Величество, в добром здравии и в приятном обществе блистательной победы! Слава — Ваша вернейшая спутница! Можно сказать, что куда Вы, туда и она, — рассыпался в комплементах перед королём, выехавший из-за ади Вары, бывший квистол Имрии. Временами у него темнело в глазах, и он едва не падал от усталости со своего коня, но не подавал и виду, заставляя себя галантно улыбаться.
— Что ж… я тоже весьма рад видеть вас … — благосклонно кивнул в ответ Эрро Шепелявый, впрочем, тут же запнувшись, не зная, как правильно теперь величать опального квистола. — Ваше Благочестие, — после секундной заминки нашёлся король. — Не могу не признать, что ваше появление пришлось очень кстати.
И король многозначительно и с укоризной скосил глаза на Вару Великолепного.
— Всесущный ниспослал мне откровение, — смиренно склонился в седле долговязый квистол. — И я имел божественную милость, прямо из уст Господа, услышать о грозящей Вам опасности, Ваше Величество. Едва я узнал об этом, как тут же убедил Вашего сиятельного брата, не медля, устремиться к Вам на помощь, собирая на подмогу всех, кто хотел присоединиться к нашей маленькой, но доблестной армии, во имя Господа и к Вашей вящей славе.
— Именно так всё и было, милый братец! — подтвердил Ундуд Пьертский, подъезжая вместе со своей свитой к королю. Братья, не слезая с лошадей, обнялись, да так жарко, что, не зная об их истинных взаимоотношениях, можно было подумать о подлинной братской любви.
— Я благодарен вам за это, — одними губами улыбнулся король, а затем, как бы оценивающе взглянув на бывшего квистола, спросил. — Удовлетворите моё любопытство! Как вам удалось одолеть столь сильного чародея? Разве вы тоже владеете волшебством?
Ади Вара, едва услышав такой вопрос, тот час же, с нескрываемым любопытством уставился в лицо квистола. Впрочем, и все присутствующие тоже с явным нетерпением ждали, что же ответит бывший квистол.
Тил I Пьертский сурово сдвинул брови и, гневно выпрямившись, с упрёком в голосе пророкотал:
— Как Вы могли подумать такое, Ваше Величество! Я — вернейший служитель Господа нашего, и сама только мысль о всяческой чародейской мерзости не внушает мне ничего, кроме отвращения! Всё, всё, что я сумел совершить в этой битве, было совершено во славу Божию, и было ниспослано мне Им самим! Ему одному я обязан своей победе! Ему одному, и никому больше! Ибо сам я был лишь безвольным орудием в руках Его гнева!
Квистол произнёс это с таким неподдельным жаром, что усомниться в его словах представлялось верхом неприличия. Тем не менее, ади Вара не утерпел и, сверкая от возбуждения глазами, так весь и устремился к священнику:
— Но, позвольте, святой отец! Как эдакое может быть возможным? Никогда ещё ранее тот, кто носит
