— Спасибо, Андрес. Очень красивый медальон.
— Рад, что вам понравилось. Надеюсь, завтра увидеть вас ещё.
Сразу после ухода Андреса мне навстречу попался Энрике с такой блаженной физиономией, что мне невольно вспомнился пресловутый кот со сливками.
— Она приехала, — сообщил он мне.
— Кто?
— Рита… Сеньорита Мариньо. Представляете, а я и не знал, она мне не слова не написала. А сегодня получаю от неё записку — оказывается, она в зале!
— Неужели одна приехала?
— Да нет, конечно, с тетушкой.
Я вспомнила сварливую Розу, ворчавшую по поводу Ритиной неловкости. Она не показалась мне человеком, которого легко уговорить поехать в незнакомое место. Но, может, первое впечатление было обманчиво, и в племяннице она души не чает, поварчивая только для порядка? К тому же судьбу девушки действительно надо устраивать, а тут вполне приличная партия намечается…
Поздравив Энрике с долгожданным свиданием, я отправилась переодеваться. Переоделась, вышла из комнаты, и направилась к лестнице. По Опере всё ещё ходили люди, но когда я вышла на лестничную клетку, на мгновение осталась одна.
— Анжела, — прошелестел рядом со мной бесплотный голос, — на втором этаже одна из комнат открыта. Зайди туда…
С верхней лестничной площадки раздались голоса, и по ступенькам сбежала стайка девушек. Я посторонилась, пропуская их. Мой «ангел» хочет поговорить без свидетелей. Как я уже давно убедилась, сам он умел делать так, что никто, кроме меня, его не слышал, но вот ответы приходилось произносить вслух. Мысли он читать не умел.
Я уже перестала его бояться, хотя по-прежнему удивлялась, что такая чудесная вещь произошла именно со мной. В его небесное происхождение я так и не поверила, но он упорно продолжал именовать себя моим ангелом. Про себя я строила разные версии его происхождения, и однажды прямо спросила его: вы призрак? Ответ был кратким и категоричным:
— Нет.
Общались мы мало. Пару раз мне удавалось его немного разговорить, в частности, он подтвердил, что те таинственные подарки — его рук дело. «Мне захотелось сделать тебе приятное», — сказал он. Но в основном он появлялся во время моих занятий, давая советы практического свойства. Как и раньше, их частенько сопровождала неслышимая другим музыка, но только в тех случаях, когда я была одна. При Энрике или ком-то другом он обращаться ко мне не рисковал, и недаром — я частенько вздрагивала от неожиданности, всё ещё будучи не в силах привыкнуть к раздающемуся из ниоткуда голосу.
Искать открытую дверь на втором этаже не пришлось — распахнутая створка, за которой горел свет, бросилась в глаза, как только я шагнула в коридор. Вот чего мне так и не удалось — это добиться от него ответа, имеет ли он материальное тело, или пользуется исключительно силой мысли. Вообще-то, мало вероятно, что то же шампанское прилетело на почту по воздуху. Либо сам «ангел» при желании может являться в человеческом обличье, либо у него есть помощник-человек. И если последнее верно, то на чьи деньги, интересно, покупались подарки?
Я вошла в маленькую пустую комнату и закрыла дверь за собой.
— Вы хотели со мной поговорить?
— Да, — ответил голос. — Кто для тебя этот человек, что сегодня сделал тебе подарок?
— Это Андрес ди Ногара, мы дружили в детстве. А теперь вот встретились.
— Ты хорошо его знаешь?
— Настолько, насколько можно знать человека, с которым не виделась много лет. А что?
— Я просто хотел, чтобы ты как следует подумала: стоит ли этот Андрес ди Ногара твоего искусства и твоей карьеры?
— В каком смысле? — озадаченно спросила я.
— Ты прекрасная танцовщица, Анжела. Ещё немного — и столица упадёт к твоим ногам. Но лишь в том случае, если ты без остатка отдашь себя танцу. Ты не должна превращаться в рядовую балеринку, угождающую очередному покровителю, ты достойна большего. И романы, пусть даже с друзьями детства, тебе помешают.
— Но я и думать не думала ни о каком романе! Андрес мне друг, и только.
— Ты, быть может, и не думала, зато он думал. Этот молодой человек испытывает к тебе интерес совсем не дружеский.
— Вы преувеличиваете.
— Анжела, вспомни его сегодняшнее поведение. Неужели ты действительно думаешь, что приходил к тебе по дружбе или от нечего делать?
Я подумала, восстановив в памяти и дневную прогулку, и только что полученный подарок. И отрицательно мотнула головой, скорее из упрямства, чем из-за того, что осталась при своём мнении.
— Нет, это просто смешно. Не хотите же вы сказать, что он в меня влюблён?
— Не вижу в этом ничего невозможного. Впрочем, даже если любовью здесь и не пахнет, он вполне может выбрать тебя для развлечения.
— Только не Андрес!
— Сдаётся мне, Анжела, ты всё же знаешь его недостаточно хорошо, чтобы утверждать это столь категорично. С годами люди сильно меняются. В любом случае, ты не можешь себе позволить отвлекаться на него. Я пришёл к тебе, чтобы помогать, направлять и предостерегать тебя, и теперь я предостерегаю — не разменивай блестящее будущее на минутное удовольствие в настоящем, о котором сама же потом будешь горько жалеть. Если же ты будешь упорствовать в своих ошибках, я ничего не смогу для тебя сделать. И если ты не готова посвятить танцу всю жизнь, мне не останется ничего другого, кроме как уйти.
— То есть, — медленно сказала я, — вы хотите, чтобы я выбрала между вами и им?
— Не между мной и им. Между ним и балетом.
Я помолчала и тихо сказала:
— Я подумаю.
— Здесь не о чем думать, Анжела. Или да, или нет. Отбрось наносное и несущественное, загляни в себя, и спроси — чего я хочу: танцевать, воплощать на сцене прекрасные образы и бессмертные чувства, творить красоту на радость людям? Или поменять свой талант на житейское благополучие и бедные радости плоти? Жить обыденностью, зависеть от каприза любовника, видеть в глазах людей не восхищение и благодарность, а сдержанное презрение и мужскую похоть? Стоит ли ради этого продавать себя?
Я молчала.
— Стоит ли, Анжела? Ты хочешь танцевать? Стать Девой-Птицей, Джильдой, Жозефиной?
— Хочу, — прошептала я.
— Я и не ждал другого ответа. Всего, чего ты добьёшься, ты добьёшься своими силами и моей помощью, а не покровительством богатого любовника. Ты сможешь гордиться собой, Анжела, сможешь сохранить чувство собственного достоинства. Искусство не терпит компромиссов. Не зря в древности говорили, что боги ревнивы, и лучше не приходить к ним вообще, чем пытаться отдать лишь половину себя.
На следующий день я отказалась пойти гулять с Андресом. И ещё через день — тоже. На решительный разговор я отважилась далеко не сразу, мне не хотелось его огорчать, да и моя вечная стеснительность мешала. Но, в конце концов, я решила, что чем дольше я стану тянуть, тем труднее мне будет начать. И я сказала, что прошу его больше не приходить ко мне и ничего не дарить, что мне дорого воспоминание о нашей детской дружбе, но нельзя войти в одну и ту же воду дважды. На его вопрос, почему я не хочу попробовать подружиться заново, я почти буквально процитировала слова моего «ангела» о ревнивых богах. Андрес посмотрел на меня взглядом побитой собаки и ушёл, и больше, как и просила, я его не видела.
Сначала мне было немного грустно из-за этого, и я поняла, что в глубине души надеялась, что он проявит больше настойчивости. Всё же голос полностью меня не убедил, и я отнюдь не была уверена, хочу
