ли я по-прежнему быть объектом его неусыпного внимания. Однако, коль скоро Андрес так легко от меня отказался, значит, никаких серьёзных чувств ко мне у него и впрямь не было, а раз так, то и сожалеть не о чем. И постепенно воспоминания о нём отодвинулись на задний план, заслонённые новыми событиями и впечатлениями.
Энрике Корбуччи женился. О предстоящем бракосочетании я узнала от него самого, когда он пригласил меня на свадьбу. Впрочем, приглашён был весь театр. Свадьба вышла не очень богатой, зато весёлой, невеста от смущения напоминала хорошенький помидорчик, но выглядела совершенно счастливой, а жених так просто светился. В подруги невесты, как я втайне надеялась, меня не позвали, но и без того праздник удался. В финале молодожён вдруг поднял ахнувшую новобрачную на вытянутых руках над головой, да так её и унёс под общие аплодисменты. А чуть раньше я отпраздновала своё девятнадцатилетие. На этот раз я пригласила только Бьянку и Энрике с Ритой, и не к себе, а в кафе.
Медовый месяц молодожёны решили отложить до конца сезона. Они планировали отправиться на курорт, а без Энрике я не захотела уезжать на летние гастроли, хотя объявившийся сеньор Арканжо и предлагал. Но одной мне было боязно, да и захотелось отдохнуть, честно говоря. Последние два года я работала весьма интенсивно, и теперь мне приходилось ежеутренне поднимать себя за шкирку и вести в репетиционный зал, уговаривая себя, что надо позаниматься ещё совсем немножко. Ехать на отдых мне было некуда, и я решила провести эти месяцы в столице, где, правда, было жарковато, но зато достаточно спокойно между сезонами.
— А что это твой давно не появляется? — будто мимоходом спросила у меня как-то Жоана.
— Нет у меня никакого «моего», — ответила я. Жоана пожала плечами:
— Не хочешь говорить, не надо.
В это время в гримёрную постучал секретарь сеньора Эстевели.
— Сеньорита Баррозо, зайдите к господину директору, он вас ждёт.
— Что он от тебя хочет? — удивилась Жоана. Настал мой черёд пожать плечами. Быстро причесавшись и заколов волосы, я вышла из комнаты и направилась в директорский кабинет.
В окна светило яркое майское солнце, до конца сезона оставалось чуть больше месяца. Самый трудный период, когда до отдыха, казалось бы, уже рукой подать, а работа всё не кончается и не кончается, и не дай бог расслабиться. Нет уж, на этот раз я буду наслаждаться заслуженным отпуском, делая только необходимые упражнения. Перенапрягаться тоже опасно, так можно и сорваться.
Я постучала в приёмную, уже успевший вернуться секретарь разрешил войти и молча кивнул на директорский кабинет. Я открыла тяжёлую резную дверь.
— Сеньорита Баррозо? — сеньор Эстевели отвернулся от окна. — Проходите, садитесь.
Я села.
— Вы, конечно, уже знаете, сеньорита, что от нас уходит одна из ведущих солисток, сеньорита Бенисимо, — начал директор. Я кивнула. — На её место мы переводим одну из первых солисток, но это означает, что у нас открывается вакансия. Мы приглашали на просмотр несколько танцовщиц, но все они по разным причинам нам не подошли, — сеньор Эстевели сделал паузу, казалось, он сам был не уверен в том, что хотел сказать. — И тогда сеньор Росси и сеньор Корбуччи рекомендовали мне взять на освободившееся место вас.
Он снова замолчал.
— Меня? — переспросила я.
— Да, — кивнул Эстевели. — Я позвал вас сюда для заключения нового контракта. Разумеется, мы берём вас с испытательным сроком, так что дальнейшее зависит от вас. Если вы покажете себя достойной, то останетесь на сольных партиях, если же нет… Так вы согласны?
Разумеется, я была согласна. Прыгнуть сразу через ступеньку, минуя рядовых солисток сразу в первые! Даже если меня берут только для того, чтобы заткнуть дыру, пока не найдут кого-то получше, надо быть полной дурой, чтобы упустить такой шанс.
— Репетировать новые роли начнёте немедленно, с тем, чтобы в новом сезоне выступить сразу с ними, — сказал напоследок директор. — Поэтому завтра приходите к сеньору Сорро, он обо всём предупреждён. Всего хорошего, сеньорита.
На обратном пути я остановилась у доски, на которой вывешивалось расписание репетиций. Сеньор Сорро назавтра проводил занятия с участниками балета «Замок снов».
Последний месяц показался мне ещё более тяжёлым, чем в прошлом году. Разучивание новых танцев — а меня поставили на небольшие роли в «Замок снов», «Рождественскую сказку» и «Сеньора Мигеля» — занимали много времени, да и общих занятий они не отменяли. Я по-прежнему ходила в класс, где с нами отрабатывали обязательные фигуры, а также новые придумки хореографов, доводя их до автоматизма. Но теперь их вели не Вийера и не Соланос. Я оказалась в одном классе с солистами, куда ходили и новички, вроде меня, и самые распрославленные, такие как Марсела Мачадо и Энрике Корбуччи. Обычно я становилась в самый последний ряд, стараясь не лезть на глаза прима-балеринам; впрочем, те и сами меня игнорировали. Потом я шла на индивидуальные занятия, и сеньор Сорро сгонял с меня восемь потов. По- моему, он натаскивал меня жёстче, чем остальных своих подопечных, но жаловаться, а тем более протестовать я не осмеливалась. Мне предстояло доказать, что дирекция не ошиблась, удостоив меня такой чести.
Впрочем, с «Сеньора Мигеля» меня скоро сняли — как мне объяснил сеньор Сорро, этот балет мне не подходил. Здесь нужны страсть, темперамент, а я, по его мнению, должна была танцевать лирические партии. Вместо этого мне дали номер в «Гарсиаде». Я старалась изо всех сил, и к концу сезона вполне прилично знала все свои роли. Однако ни на что другое времени и сил уже не хватало.
Но вот наконец работа подошла к концу, и я с облегчением распрощалась с театром до следующей осени. Первые две недели я наслаждалась ничем не замутнённым отдыхом. Спала, сколько хотелось, гуляла, читала, ходила в театры и на концерты, правда, на дешёвые места, поскольку отложенных на лето денег было не так уж и много. А потом мне стало скучно. Чего-то не хватало, может, новых впечатлений, а может и работы, с которой я успела так сродниться, что её отсутствие создало ощущение ничем не заполнимой пустоты. А ещё я вдруг поняла, что осталась совсем одна. Как-то я попробовала зайти к Бьянке, как обычно делала раньше, мы немного поболтали, но я с удивлением обнаружила, что прежней лёгкости и открытости наших отношений пришёл конец. Она не сказала мне ничего серьёзного, и у меня самой язык не повернулся затронуть какую-нибудь важную и интересную тему. Легче всего это было бы сделать, спросив о событиях её собственной жизни или заговорив об общих знакомых, но я вдруг обнаружила, что не знаю ничего из того, что происходило с ней за последний месяц. От кордебалета я почти оторвалась ещё год назад, а в последнее время, целиком занятая работой, не находила свободной минутки и для лучшей подруги. Потом её позвали куда-то другие девушки, даже не поздоровавшиеся со мной, она извинилась и ушла с ними. На другой день я пришла снова, в надежде всё-таки преодолеть возникшую отчуждённость, но у Бьянки опять была компания, и я окончательно почувствовала себя лишней. Я ушла, понимая, что подруга для меня потеряна, причём исключительно по моей собственной вине.
Никого, к кому бы мне хотелось пойти, больше не нашлось, и никто не искал моего общества. Энрике уехал, как и собирался, и неизвестно, будет ли он нуждаться в моей дружбе и впредь, занятый молодой женой. Андресу я сама дала от ворот поворот, и даже Голос теперь не баловал меня своим вниманием. Я теряла друзей и знакомых одного за другим, никого не приобретая взамен. И винить в этом, опять-таки, было некого.
В общем, это было очень тоскливое лето. Вот теперь я пожалела, что отказалась от предложения сеньора Арканжо; будь я занята делом, у меня не было бы времени на скуку, самокопание и самобичевание. Вскоре я начала считать недели и дни до начала репетиций перед открытием сезона. Похожее состояние у меня уже было в позапрошлом году, когда я танцевала «у воды», не видя впереди никакого просвета. Тогда мне удалось его в конце концов преодолеть, поставив перед собой цель и начав её добиваться. А сейчас цели у меня не было. Достигнутая вершина вдруг показалась совершенно ненужной, и открывавшиеся перспективы тоже не радовали. Какой смысл становиться даже прима-балериной, если при этом оказываешься в полной изоляции? Дело должно приносить радость, иначе зачем оно вообще нужно? Чтобы просто жить, хватало жалования танцовщицы кордебалета… Тут мои мысли слегка запнулись, при воспоминании прежнем о пансионе и сеньоре Софиантини. Нет, все же иметь чуть побольше денег совсем
