объективного контроля.
— Запрос есть?
— Никак нет.
— В чем дело, почему мне докладываете?
— Населенный пункт Кара-Гай — как раз на возможном маршруте майора Грибоедова, я докладывал вам о...
— Запрос есть?
— Никак нет.
— В таком случае, это нас не касается.
Все поняли — Дартанянц обрекал мятежный экипаж вертолета на сражение без поддержки: сам создал проблему, сам ее и решай. Не все — были с этим согласны...
Не работала рация. Вообще — не достучаться ни до кого. Не было ни спутника, ни обычной связи — майор подозревало, что связь глушат. Но это была еще не самая большая проблема, самой большой проблемой было время. Они дрались в окружении уже пять с лишним часов — и до темноты было совсем недалеко. А количество боевиков — только прибывало: за вертолет пятьсот тысяч рублей. По ним уже били два крупнокалиберных пулемета, подавить которые не было никакой возможности. Минометы еще не работали — но все впереди. Каждый знал, что будет по темноте? Сначала минометная атака: они просто подтащат минометы и расстреляют их с безопасной дистанции. А потом — атака обкуренных моджахедов до рукопашной... если еще кто сможет в ней участвовать...
Вертолет горел... они вынуждены были отойти, потому что крупнокалиберные пулеметы не торопясь и со вкусом добили добили его, превратив в горящие развалины. Единственным способом хоть как то спастись от губительного огня крупнокалиберных — было расположить своим позиции на самом гребне, точно так же — людей, занявших самый гребень сложно достать и миной. Они рассредоточились, чтобы одной миной не накрыло сразу нескольких и как смогли — сделали каменные брустверы для защиты. Снайперы — прицельным огнем выбивали один камень за другим — но пока у них мало что получалось...
Ранены были все, вопрос в том насколько — тяжело или легко. Спасало только наличие большого количества трофейного оружия — его пока хватало. Очень помогали трофейные БУРы с тяжелыми пулями — они позволяли грозить даже населенному пункту, стреляя через долину. Пули врага — щелкали о камни то тут то там, к этому звуку так привыкли, что уже не обращали внимания. Самые ярые уже получили свое, моджахеды теперь тоже не торопились — ждали темноты.
Пули щелкали по камням. Так, как будто кто-то бросал камещек — и он противно так, довольно громко щелка о другой такой камешек. Обычного такого не бывает — у афганцев мало огнеприпасов, они не ведут беспокоящий огонь. Но тут... или наемники, или просто рядом схрон крупный. Винтовки... конец прошлого века, но при попадании в руку — ее запросто и потерять можно. В ногу — то же самое...
Боеприпасы еще были — но стрелять было не по кому и их берегли. Вжимаясь в землю и кое-как окапываясь. Уйти — уже не получится, обе стороны ждали темноты. Все они знали, что будет ночью. Душманы — откроют минометный огонь, накроют высоту минами, от которых нет спасения даже в окопе. А потом — атака обкуренных и обдолбанных местных на добивание — если кому русским придется в ней поучаствовать.
Связи не было. Ни спутниковой, никакой...
Грибоедова — вытащили из вертолета и положили за валуном вместе с рацией. Как и положено — радисту придали охрану, одного из дембелей, летевших в Кабул, чтобы сесть там на самолет и на месяц — два убраться отсюда...
Рядом — лежал один из дембелей, тоже раненый — но автомат он из рук не выпустил. Здесь никто не выпускал оружие из рук. Оказаться без оружия в руках местных... смерти подобно.
— Отлетались мы... Ваше Благородие.... — сказал он, всматриваясь в соседний склон, в камни, чтобы не пропустить опасность
— Еще полетаем...
Грибоедов вдруг вспомнил одну вещь. В детстве — он хотел стать космонавтом. Очень хотел, можно сказать — чертовски хотел. Даже моделистом был, модели космических кораблей собирал. Книжками зачитывался. Ради этого — он и пошел в ВВС, потому что все пилоты космических кораблей и аппаратов — как раз офицеры ВВС.
Вот и попал... в космос. Это теперь — их космос.
Другого нет.
Четверка штурмовиков — с ревом и свистом вырвалась из-за склона, прошла над ними, грохоча двигателями — и ушла на разворот. Словно глас Божий — в наушниках, сквозь рев помех едва разбираемо прозвучало...
— Неопознанная группа, к северу от населенного пункта Кара-Гай, мы штурмовое звено ударной эскадрильи с Джелалабада, позывные с Лиса один — один, по Лиса один — четыре. Поймали ваш Прибой, направляемся к вам. Располагаем шестью тоннами боевой нагрузки на каждом аппарате, приближаемся с севера. Если можете — подсветите нам цели лазерами, если нет — обозначьте себя сегодняшним дымом и прячьтесь, повторяю — сегодняшний дым и прячьтесь! Будем работать с подхода!
— Красный дым! — заорал Грибоедов, срывая остатки голоса — красный дым на нас! И прячьтесь! Ложись!
Красная шашка — плюхнулась рядом с ним, плюнула ядовито-красным дымом...
— Лиса один — один, нас глушат! — закричал Грибоедов — мой позывной Виктор один — три, сбит к юго-востоку от населенного пункта Кара-Гай, нас глушат. Если ты слышишь меня — мы окружены, противник со всех сторон от красного дыма. Запрашиваю огонь в опасной близости от собственной позиции, как понял, прием!
— Лиса один — один — ведущий звена не стал получать подтверждение, то ли услышал, то ли нет — мы над целью, точка входа. Приказываю атаковать...
— Ложись!
Четверка штурмовых Юнкерсов, снова показавшись над гребнем — моментально пошла в атаку, стелясь над землей. Заработали носовые, тридцатимиллиметровые орудия — и горные склоны вздыбились от разрывов осколочно-фугасных снарядов, буквально разрывающих каменистую горную плоть. Увидев красный дым — четверка Юнкерсов разделилась на две пары, вниз полетели серебристые, продолговатые канистры. Миг — и стена ревущего пламени окружила высотку со всех сторон. Ревя моторами — Юнкерсы ушли вверх.
— Лиса один — один, мы на точке выхода.
— Общий сбор, разворот. Заходим с юга, еще один проход, строем.
— Вспышки, вспышки, вспышки!
Слово «вспышки» означало возможную атаку управляемыми ракетами
— Лиса один — один, разделиться принять меры противодействия. Работать парно...
Самолеты разошлись как на параде, щедро разбрасывая шары тепловых ловушек — а потом пошли в атаку, атаку рискованную, со встречных направлений. У цели — они объединились во фронт по четыре, прошлись над целью, щедро разбрасывая огонь. Теперь они били уже по самому населенному пункту, то тут то там — были видны разрывы...
А потом появились спасательные вертолеты...
Вылет, подобный тому, который совершил майор Грибоедов — являлся военным преступлением: санкция на вылет не получена, в результате самовольных, никем не санкционированных действий потеряна боевая техника, понесены потери в личном составе. Как порядочный офицер — майор Грибоедов едва пришел в себя в госпитале — взял все на себя, сказав что свой экипаж он заставил лететь, а дембелей усадил на вертолет обманом. Ведущий дело следователь военной прокуратуры конечно же не поверил — но сделал вид, что поверил, потому что имея твердое признание главного подозреваемого, можно со спокойной совестью подшивать дело, утверждать обвинительное заключением зональным военным прокурором и
