система стремится к тому, чтобы разрастись, приобрести больше власти, влияния. Все это достигается через увеличение штатной численности, расширение полномочий, выполнение никому не нужных и даже вредящих экономике функций. Чем больше денег в экономике — тем это опаснее, потому что чем больше денег, тем больше приз. Посмотри!
Николай обвел рукой стены
— Ты видишь? Они красят стены корабельным суриком, потому что закупают его большими оптовыми партиями, и это выходит дешевле. Теперь зайди в любое министерство, в любое присутственное учреждение и посмотри, что творится там! Хорошо, если не увидишь венецианскую штукатурку на стенах! Металл, кожа, стекло, хром. И все это за казенные деньги![59] Мои деньги! Еще и откат попросят, паразиты! Поэтому я убежден, что такими вот методами — жалованием, льготами, поездками за счет казны, ремонтами — воруют не меньше, а еще больше, чем на этих кораблях. А есть еще другое. Ты знаешь, сколько германских станков экспортируется к нам сюда? Нет? А я скажу. Семьсот миллионов золотых рублей. В месяц! Я уверен, что как аналоги как минимум половины из них — производятся у нас, качеством ничуть не хуже. С этим что прикажете делать?
Николай рубанул рукой
— Ты жил за границей. Ты создал работающее дело, практически из ничего. Ты смог превратить свои навыки в деньги, нанять людей и делать дело. В моем окружении нет ни одного человека, с подобными навыками. Одни бюрократы. Поэтому, я хочу, чтобы ты не просто возглавил Первый отдел. Я хочу, чтобы ты полностью перестроил его работу. За взяточниками — пусть охотятся другие люди. Мне надо знать, где в моем государстве — на стенах венецианская штукатурка вместо корабельного сурика! Задача ясна?
— Практически всех, кто сейчас работает в Первом отделе придется увольнять — продолжил Николай, словно и не ожидая моего ответа — чтобы они не пропали, я отдам распоряжение Мясищеву, чтобы он создал еще один отдел в Генеральной Прокуратуре с функциями бывшего Первого отдела. Людей будешь переводить туда. Кого планируешь набирать?
— Если вопрос ставится так, то нужно набирать людей, которые до этого и не думали работать на госслужбе. Что-то вроде банковских кредитных инспекторов — людей, которым не привыкать проверять и видеть, что где неладно. Людей довольно высокого уровня — низкого просто купят. Обязательно молодых, но кто уже успел продвинуться и хочет продвинуться еще выше, людей с аппетитом к изменениям. Жалование им следует предложить такое, чтобы их никто не смог перекупить. Нужно и другое...
— Что именно?
— Возможность роста. Очень быстрого роста.
— Если они будут делать дело, то будут расти в табели так быстро, как еще никто никогда не рос.
— Не только это. На казенных заводах... да вообще на всех заводах есть товарищ управляющего по экономике, но нет товарища по экономии. А если боевого поста нет — значит, и задача не выполняется. Во многих случаях, особенно на крупных заводах — для экономии потребуется постоянный надзор. С очень широкими правами. Постоянное контрассигнование документов, проверка обоснованности расходов. Товарищ по экономии...
Николай кивнул
— Возможно. Возможно все, что не противоречит физическим законам. Ты принят. После церемонии — я продиктую Высочайший указ, вечером его зарегистрирует Канцелярия. Присматривай людей и начинай подбирать помещение.
— Со стенами, крашеными корабельным суриком?
Николай усмехнулся той самой усмешкой, которая предвещая многие беды людям. В данном случае — дармоедам и казнокрадам.
— Вот именно, дружище! Вот именно.
Не иначе, как нашу аудиенцию подслушали — потому что, когда вышел Государь, а за ним вышел я — от меня просто отшатнулись. Возможно, что и предположили что-то, догадались — если Его Величество изволили гневаться на воров и откатчиков, а сейчас вышли в прекраснейшем настроении — значит, решение проблемы каким-то образом найдено. А меня знали, как и мою репутацию — так что сомневаться, кто будет проводить принятые меры в жизнь не стоило.
Николай сделал удивительное — выйдя в коридор, он остановился, провел ладонью по не слишком хорошо окрашенной стене, улыбнулся и подмигнул охране и свитским. Те ничего не поняли, но сделали важные и понимающие лица, выражающие готовность к немедленным действиям. А ведь если так рассудить — сама СЕИВК девятиэтажный особняк на окраине не так давно отгрохала, да и стены там явно не суриком крашены...
Вышли на улицу. Снег перестал, зато полил дождь. Мелкий, моросящий. Николай быстро шел вперед, к сухим докам и к сдерживаемой заводской охраной и полицейскими исправниками толпе рабочих верфи. Небо будто плакало...
Выстрел раздался как хлопушка, негромкий треск, точно игрушечного пистона. Один — и тут же еще три, один за другим в темпе пулеметной очереди. Затем еще два. Только когда один из преображенцев — два метра, косая сажень в плечах споткнулся и растянулся во весь рост на бетоне — все как из оцепенения вышли. Было сыро, холодно, мерзко, все продрогли, промочили ноги и думали только об этом...
— Справа вверху! — крикнул кто-то.
И мы побежали вперед...
Я шел слева от Государя, отставая на несколько шагов, сразу за двумя казаками Императорского конвоя, охраняющими Николая. Стрелка я не видел, и к стыду своему не понял, что происходит — пока казаки не бросились на Царя, чтобы прикрыть собой. Но так получилось, что путь вперед был свободен — и я побежал вперед, а за мной — еще кто-то. Оружия у меня не было — но мне на это было плевать...
Исправники и заводская охрана — просто растерялись, не зная что делать — они не сдержали толпу и люди — бросились к своему Государю. Навстречу нам.
Меня едва не сшибли с ног — не знаю, как устоял. Лавируя, отпихиваясь от бегущих людей, мы продвигались вперед, кто-то что-то кричал. На тот момент — я почему то не воспринимал ситуацию, как что-то серьезное, мне казалось, что в Николая даже не попали. Выстрелы были похожи на пистолетные, а из пистолета на большой дистанции попасть очень сложно...
Навстречу попался исправник — набухающий черным синяк под глазом, пистолет в руке. Тоже растерян и не знает, что делать. Я рванул его за рукав шинели.
— Давай за мной!
Напор толпы уже спал, под ногами — хрустят пластиковые стаканчики: в ожидании Государя рабочие грелись горячим чаем. Снег и лед — на бетонных стапелях и причалах, черные громады доков. Куда бежать — непонятно. Господи... даже вертолета ведь нет.
Еще один выстрел — на сей раз совсем рядом — и жалкий заячий вскрик, перекрещенный чьим то могучим ревом.
— Туда!
Проскочили один из доков, перескочили наскоро сварганенную трибуну, полетели вниз — именно полетели, я упал так, что искры из глаз, но адреналине — тут же вскочил. У второго дока — небольшая волнующаяся толпа, какие-то вскрики.
— Стреляй!
И едва успел отбить ствол вверх. Воистину — заставь дурака Богу молиться...
— В воздух, дурень!
Подбежал еще кто-то, из преображенцев и исправников — и небольшой кучкой мы бросились на толпу, расталкивая и расшвыривая ее. Среди корабелов — хлюпиков нет, работа мужская, в основном архангельские мужики работают, такие, что и медведя заборют — но как-то удавалось прорываться вперед. Люди неохотно расступались...
