Чишко подготовил новую (улучшенную!) редакцию своего произведения. Прежнее либретто С. Спасского совместно с композитором «значительно переработано» сценаристом В. Чулисовым. Задача переработки заключалась «в усилении исторической достоверности содержания оперы по вновь обнаруженным документам и в более чётком противопоставлении двух борющихся лагерей: дворянской клики и революционного народа — восставших матросов и рабочих». С этой целью сюжет был заметно драматизирован: введены новые картины (по одной в первом и третьем акте, две в четвёртом акте), остальные сжаты, действеннее изложены. Усилена была также роль оркестрового начала, особенно в воплощении пейзажных моментов, морской стихии. Кульминацией оперы стала встреча революционного броненосца с Черноморской эскадрой, знаменующая моральную победу восставших над силами реакции. Премьера новой редакции этого значительного произведения советской музыки состоялась 30 декабря 1955 года на сцене Малого оперного театра в Ленинграде.
Сюжет «народно-героической» оперы «Броненосец „Потёмкин“» стоит того, чтобы его пересказать хотя бы вкратце: Итак: «Веселье царит на офицерском балу в Севастополе (это месяц-то спустя после Цусимы? Самое время офицерам веселиться!). Боцман Веденмейер с броненосца „Потёмкин“ сообщает, что на корабле распространяются революционные прокламации. Командир корабля Голиков клянётся очистить его от бунтовщиков. Горничная командующего Одесским округом Катя (а она-то что делает в Севастополе, когда командующий в это время находился в Одессе?) подслушивает „план подавления недовольства матросов“. Её жених Качура служит на броненосце. Отважная Катя спешит на Малахов курган, где должна состояться нелегальная сходка с участием команды корабля.
На сходке — делегаты бастующих рабочих Одессы (они-то как там оказались?) и матросов Черноморского флота. Здесь и Груня (партийный работник), и муж её — матрос Вакуленчук, и Матюшенко. Груня призывает к сплочению революционных сил народа — близится час восстания. Меньшевик Малов пытается предотвратить его. Но сходка единодушно принимает решение, предложенное Груней (кроме Груни, там умней, видимо, никого не нашлось!). Убеждает в правильности Груниного плана восстания и известие, сообщённое Катей, и сведения Качуры о том, что „Потёмкин“ приказом командующего отделён от эскадры — ему приказано якобы для учебной стрельбы одному выйти в море. Полны решимости отстоять свободу участники сходки. Вакуленчук прощается с Груней.
Вторая картина открывается протяжной песней „Ой, горе, горе, матросское житьё!“. В ней слышится и отчаяние, и гневный протест. Динамично передана сцена сходки, где полнее всего обрисован смелый, волевой образ Вакуленчука. Героичен по своему складу монолог Матюшенко „Нет уже мочи, нет уже силы больше ждать!“ Выразительны хоровые эпизоды сходки. Картину завершает большая лирическая сцена Груни и Вакуленчука, которая завершается дуэтом-колыбельной „Спи, родной мой, спи, сыночек“; в этой проникновенной колыбельной они мысленно обращаются к младенцу, которого ожидает Груня».
Ко всему прочему, «партийная работница» Груня, оказывается, ещё и беременна? Что ж, зная дальнейшую судьбу Вакуленчука, Груне действительно не позавидуешь. Впрочем, виновата во всём она сама, нечего было по митингам шастать, и мужа за собой туда таскать!
Ну а что же происходит в это время на оперной палубе броненосца? А там тревожно. «Качура рассказывает команде, что бастующие рабочие просят помощи у матросов. Возмущены они и жестокостью офицеров. К тому же, оказывается, их будут кормить недоброкачественной пищей. Старший офицер Гиляровский призывает доктора, который вопреки истине должен подтвердить, что мясо в борще не гнилое. Гиляровский угрожает смертью отказывающимся есть этот борщ. Те, кто подчиняется его приказу, пусть переходят на бак. Медленно, нерешительно передвигаются матросы. Внезапно Гиляровский отделяет часть из них, не успевших перейти, отдаёт распоряжение накрыть их брезентом (эпизод, как мы понимаем, бесстыдно содранный у Эйзенштейна!) и расстрелять. Это переполнило чашу терпения — вспыхивает восстание. За борт летят Голиков, Гиляровский и судовой врач. Матросы овладевают судном, над „Потёмкиным“ взвивается красный флаг. В схватке смертельно ранен Вакуленчук. В горе склоняются над ним повстанцы…»
«В начале второго акта — печальная песня Качуры „Растужился ясный сокол“. Фон дальнейшего действия образует выдержанная в народном украинском духе песня рыбачек (а они-то на броненосце откуда?) „Ой, заспиваймо!“. Вслед за драматической сценой с Голиковым (на самом деле сцена была не драматической, а самой что ни на есть кроваво-трагической!) Матюшенко запевает патетически (самое время!) взволнованную песню „Ой ты, ветер, ветер, что тихо веешь?“ Под конец её подхватывает хор. Полна динамики сцена восстания. Она органически заключается боевой массовой песнью матросов „Вот мы, братья, стали вольными людьми“ (её мелодия использована в увертюре). Суровым колоритом овеяно предсмертное ариозо (?!) Вакуленчука „Недолго, братцы, быть мне с вами“».
«Наступила ночь. Скорбит Матюшенко о погибшем друге. Не с кем ему более посоветоваться. Судовой комитет всё ещё не может решиться высадить в Одессе отряд революционных матросов. Полон сомнений и мичман, назначенный волею комитета командиром корабля. Он замышляет совместно с Веденмейером предательство. Качура хочет вместе с матросской делегацией сойти на берег, чтобы повидать Катю (невеста уже успела перебраться из Севастополя в Одессу!). Пусть передаст с ней письмо, где указано, что судовой комитет постановил не открывать огонь по Одессе».
Дальше бред авторов только усиливается.
«В оркестровом вступлении к третьему акту развивается тема революционных матросов. Сосредоточен, исполнен внутренней силы монолог Матюшенко „А если я не так веду людей?“ Ему противостоит монолог предателя мичмана „Я революционный командир“. В конце картины выделяется лирически протяжная песня Качуры „И у меня, Катюша, берёзонька цветёт“ (её мелодия также использована в увертюре)».
«„Потёмкин“ прибыл в Одесский порт. Рабочие приветствуют матросов. Среди встречающих Груня и Катя. Но что это? Кого несут с корабля? Потрясённая Груня, узнав о смерти мужа, пламенно призывает к мести. Нет сил, которые могли бы остановить гнев народа. Траурное шествие с телом Вакуленчука движется в город.
Вторая картина начинается тревожной оркестровой музыкой. Она вскоре сменяется весёлой пляской и частушечного склада хоровой песней „Ты, волна, меня не тронь!“ Матросы выносят под звуки похоронного марша тело Вакуленчука (под „весёлую пляску“ — это что-то новое?!). Безграничная скорбь Груни (а она-то как оказалась в Одессе, вместе с горничной Катей, что ли, приехала?!) выражается в манере украинских заплачек: „Ах, ты, мой Гришенька! Муж ты мой, друг ты мой!“. (Это тоже несколько странно. Как „партийная работница“, Груня должна была бы в данном случае не выть белугой, а претворять в жизнь свой же хитро придуманный план!) Героический призыв Матюшенко „Один за всех и все за одного“ подхватывается хором. На таких резких контрастах выдержана вся музыка этой картины.
Страхом объят командующий Одесским военным округом Каханов: траурное шествие близится к его дому. Катя приводит сюда ничего не подозревающего Качуру с донесением мичмана. Узнав, что матросы колеблются принять участие в революции, Каханов, следуя приписке мичмана, арестовывает Качуру. Арестована и Груня. Матюшенко врывается в дом Каханова с требованием освободить их. Тот отказывается. Тогда по сигналу Матюшенко „Потёмкин“ открывает огонь по Одессе.
Конфликтна музыка первой картины четвёртого акта. Фоном к ней служит грозно звучащая мелодия революционной песни „Смело, товарищи, в ногу“. Всё более нарастает шквал народного гнева, который с большой силой запечатлён в развёрнутой хоровой сцене „Так это зовётся совестью у царей“.
Сорвался план мичмана. Но он вторично задумал предательство: броненосец должен выйти в море навстречу эскадре — там он разделается с непокорными. Мичману с помощью Веденмейера (вот подлец так подлец всё время гадит и гадит, а его никто так и не раскусит!) удалось также посеять рознь среди тех матросов, кто пребывал в нерешительности. Но внезапно вернувшийся Матюшенко сплачивает команду, укрепляет веру в победу. Приближается эскадра. На „Потёмкине“ объявляется боевая тревога. Но молчат пушки на кораблях. Оттуда несутся приветственные возгласы в честь восставших. Матюшенко обращается к матросам Черноморского флота с воззванием».
«В последней картине перелом в действии наступает с приходом Матюшенко. Мужественным пафосом отмечен его монолог „Так что же, потёмкинцы, — назад? Сдаться адмиралам?“ Музыка всё более насыщается героическими интонациями и увенчивается финальной боевой песней „Не сдадим свободы знамя!“ В конце оперы звучит мелодия революционной песни „Варшавянка“ („Вихри враждебные веют над нами“)».
