Россию. Его дебют как воздухоплавателя-парашютиста должен был состояться в Петербурге. Стремясь использовать громкую славу своего предшественника, он объявил себя в афишах „известным преемником Шарля Леру“ и даже свой шар назвал его именем, хотя известности никакой не имел».
Первый полёт Аэра был назначен на воскресенье 20 мая в Озерках. На невнимание зрителей новоиспечённый герой пожаловаться не мог. В саду «Озерки» в день представления их собралось не меньше, чем в «Аркадии» при выступлении Леру. Шар наполнили водородом к пяти часам дня. Публика уже начинала скучать.
Устроители зрелища суетились вокруг шара. Но вот все увидели и героя дня, неустрашимого Леона Аэра. Он галантно раскланялся перед публикой, картинно приподняв фуражку-американку с кокардой в виде летящего воздушного шара, сел на трапецию и дал команду отпустить шар. Но тот, вместо того чтобы взлетать, вдруг… лёг на бок. Водород начал вытекать из него. За несколько минут подъёмная сила шара настолько уменьшилась, что о полёте не могло быть и речи.
Публика зароптала. Раздались возмущённые голоса: «Обман! Деньги назад!». Пришлось деньги за входные билеты вернуть, а устроителям неудавшегося воздушного аттракциона — подсчитывать убытки.
Шмидт попробовал было организовать вторую попытку полёта в «Озерках». Но устроители зрелища уже потеряли веру в «преемника Леру». Пришлось ему перебираться в другой город.
О приезде Аэра в Ригу было объявлено заранее. В назначенный день 27 мая в живописном Верманском парке в центре города народу собралось много. Увы, ожидания рижан не оправдались. Как и в Петербурге, шар начали наполнять за несколько часов до полёта. Но почему-то процедуру эту Шмидт-Аэр прекратил слишком рано. Даже неискушённые зрители заметили: аэростат далеко не полон. Тем не менее воздухоплаватель решил лететь. Однако, почуяв свободу, шар устремился не ввысь, а пошёл в сторону и налетел на стоявший неподалёку музыкальный павильон.
Отталкиваясь от павильона ногами, Леон ушёл от препятствия, однако ненадолго. Одна из верёвок шара зацепилась за карниз эстрады. Купол парашюта оторвался от шара. Аэр успел спрыгнуть на крышу павильона, где был подхвачен стоявшими там зрителями. Облегчённый аэростат, кувыркаясь, полетел дальше и запутался в ветках деревьев.
«Г. Аэр разбил себе лицо и руку, — писала газета „Рижский вестник“. — Вообще вчерашнее зрелище и помимо его неудачного исхода, было неутешительного свойства. В противоположность своему отважному оригиналу Шарлю Леру молодой воздухоплаватель до того трусил перед полётом, что дрожал как осиновый лист. Тут же находившаяся его жена была заплакана и, прощаясь с мужем, способна была разбередить нервы хоть кого. Больше полётов г. Аэра в Верманском саду допущено не будет».
Словно злой рок тяготел над Шмидтом-Аэром. В Москве (неделю спустя после Риги) антрепренёр А.Ф. Картавов снял для его полётов площадку в саду «Эрмитаж». Шар наполняли светильным газом, поступавшим с газового завода.
Публика внимательно следила за приготовлениями к полёту. «Сам г. Аэр и бывшая тут же его супруга, — писал „Московский листок“, — проявляли невероятное волнение, которое мало-помалу сообщилось и всем руководившим работой».
Заиграл оркестр, раздались негромкие аплодисменты. Аэронавт, сев на полочку трапеции, скомандовал: «Раз, два, три. Пускайте!» Рабочие, державшие шар, отпустили его. И какой конфуз! Баллон остался на месте.
Воздушное представление отменили. Зрители, поругивая его устроителей и бесстрашного воздухоплавателя, спешат к кассе, где уже начали возвращать деньги.
Аэр решил ещё раз попытать счастье, для чего в середине июня того же 1890 года вместе со своим антрепренёром, женой и громоздким багажом отправился на юг в Киев. Здесь был, наконец, раскрыт псевдоним «преемника Леру». Газета «Киевлянин» сообщила: «Г. Аэр — отставной лейтенант П.П. Шмидт, 24 лет от роду. Издавна чувствуя неодолимое влечение к воздухоплаванию, он около года назад решил оставить морскую службу и посвятить себя исключительно любимому делу». К вечеру на место предстоящего полёта стала прибывать публика. Наполнение шара, как и прежде, шло небыстро, но к семи часам эту хлопотную операцию всё же удалось закончить.
Здесь надо отметить любопытную деталь. Дело в том, что на тот момент Шмидт вовсе не был лейтенантом, а всего лишь мичманом запаса. Разница существенная! Почему же газеты величают его отставным лейтенантом? Ошибка газетчиков? Не исключено! Однако, зная болезненное самолюбие Шмидта, можно предположить, что в отставные лейтенанты произвёл он себя сам, так сказать, для солидности. Придёт время, и Шмидт также «для солидности» нацепит на себя погоны капитана 2-го ранга, а потом вообще возжелает поднять адмиральский флаг…
«Шар наполнился прекрасно, — отмечал „Киевлянин“, — и, казалось, что он готов в любую минуту ринуться в необозримое воздушное пространство». Но когда Аэр занял своё место под аэростатом, последний опять лететь не пожелал, «а только неистово кувыркался из стороны в сторону». Заметно было, что он теряет газ, вероятно, через какие-то прорехи. Не прошло и получаса, как оболочка шара съёжилась. Конечно, подъём стал невозможен, о чём и сообщили разочарованной публике. Дело снова закончилось шумным скандалом.
Газеты писали, что Шмидт-Аэр собирается ехать на полёты в Одессу и далее — в Константинополь. Поездка эта, однако, не состоялась. Горе-аэронавт продал свой шар и навсегда распрощался с воздухоплаванием. После неудачи в Москве одна газета писала: «Если правда, что г. Аэр был когда-то моряком, то можно ему посоветовать и впредь быть мореплавателем, а не аэронавтом».
Одесский биограф Шмидта В. Римкович пишет: «Но на этом поприще ему просто не повезло, хотя попытки покорения воздушного океана на воздушном шаре с прыжками с парашютом им предпринимались с 1889 года. Его примером в этой области стал американский аэронавт Шарль Леру, который в июне 1889 года в Петербурге демонстрировал редкое зрелище. Прикрепив к сетке воздушного шара купол парашюта, Леру поднялся на высоту 500 метров, отцепился, и спустился на парашюте в Большую Невку, где его подняли лодочники, дежурившие на воде. И Шмидт решил стать „русским Леру“, что вполне соответствовало его характеру, и взглядам на жизнь… Решение стать аэронавтом было смертельно опасным. Это показала гибель американца в Таллине (в ту пору Ревеле. —
Вся история с воздухоплаванием Леона Аэра достаточно мутная, а потому большинство биографов нашего героя просто обходят её стороной. Действительно ли Шмидт вдруг возлюбил небо и полёты? Ни в письмах, ни в воспоминаниях современников этого не видно. Любовь к небу была у нашего героя, по- видимому, столь короткой, что не оставила после себя следов даже в его обширном эпистолярном наследии.
Казалось бы, для чего Шмидту было вообще залезать в плетёную корзину? Не хватало средств к существованию? Но, имея морское образование, он всегда мог найти себе неплохую работу на этом поприще. Неистребимая любовь к небу? Но ни раньше, ни позже за Шмидтом таковой любви не наблюдалось. Стремление к опасности, желание выплеснуть адреналин, почувствовать дыхание смерти в свой затылок? Но, как мы увидим дальше, в реальности Пётр Шмидт никогда особенно не любил рисковать своей жизнью. Тогда что же? Ответ может быть только один — желание прославиться! Это, никогда не прекращающееся, поистине маниакальное желание великой славы и невероятное самолюбование и толкало Петра Шмидта на самые, казалось бы, не похожие внешне, но невероятно близкие по своей сути поступки. Неважно как, неважно кем, но он обязательно должен быть велик. Отсюда и шар с громким названием «Шарль Леру», и выспренний псевдоним.
Увы, как и все начинания Шмидта, и эта его затея тоже закончилась провалом. Удивительного в том ничего не было. В каждом деле надо быть профессионалом, а наш герой к этому не привык. Отсюда и позорные неудачи всех его полётов. Шмидт был в бешенстве — мечты о славе обернулись новыми
