совесть? В каких координатах прикажете её измерять? Вот так-то.
— Пожалуй, вы правы, — заметил Миллер, — вам легче жить.
— Ну, не сказал бы. Чёрт возьми, кому из нас приходится больше заботиться друг о друге: вам или мне?
— Если вы имеете в виду вариант с Аргентиной…
— Почему? Мы можем рассмотреть и другие варианты. Помнится, в детстве я — значит, и вы, — мы оба мечтали быть художниками. Почему бы вам не вернуться к живописи? Тоже творчество.
— Действительно, почему бы?
— Да и вообще Аргентина не обязательна. Вы можете остаться здесь, вы станете моим братом, документы мы купим. Затем вилла на Коралловых островах, а? Плохо разве?
— Неплохо, — согласился Миллер.
— Но без Ирен, профессор, — сказал Двойник. — Ирен — моя.
Миллер не умел притворяться. Он знал за собой эту слабость. К тому же у него по-настоящему заболела голова.
— Так что же, — сказал Двойник, — обсудим этот вариант?
— Не сейчас. — Миллер закрыл глаза. — Завтра… У меня голова идёт кругом.
— Вижу, вижу, вы побледнели. У вас действительно сотрясение мозга? Бедный мой братик… — Двойник нежно погладил Миллера по плечу.
«А ведь он, пожалуй, не врёт, — подумал Миллер. — Он действительно жалеет меня, ибо считает поверженным. Он просто опьянён сознанием своего превосходства! Это хорошо».
И вдруг Миллера как острым ножом резанула мысль: «Двойника не было раньше, и его не должно быть в будущем! Боже, как это просто! Как это бесчеловечно просто!»
— Завтра, — сказал Миллер, не открывая глаз. — Решим всё завтра. Вы подумайте… о вариантах. Я тоже подумаю… братик.
Последнее слово далось ему с трудом, но почему-то очень захотелось его произнести.
— Что ж, неплохо! Дела наши, кажется, идут на лад. А говорят, что от автомобильных катастроф один только вред. — Двойник подмигнул Миллеру. — Итак, завтра. Вы больной, а потому выбирайте время.
— Я выйду отсюда в девять вечера. Заеду домой переодеться — у меня порван пиджак. Встретимся в одиннадцать… На углу Кригс-стрит и Лобн-авеню.
— Почему на улице? Уж лучше в кафе…
— Хорошо, давайте тогда в институте. Там никого уже не будет, и нам не помешают.
— Дома ещё спокойней.
— Нет, нет, только не дома!
— Понимаю. Может прийти Ирен? Пожалуй, вы правы, профессор…
Двойник поправил шеей воротник рубашки и вышел.
Когда за ним закрылась дверь, Миллер понял, что ещё минута-другая — и он сорвался бы. Накричал бы, нагрубил и всё испортил… Итак, Миллер против Миллера. Как странно. Впрочем, странно ли? Разве все эти последние месяцы он не был занят борьбой с самим собой? Здесь ничего не изменилось, если не считать того, что его второе, тёмное «я» отделилось и зажило самостоятельной жизнью. Завтра этой борьбе придёт конец, только и всего. Но хватит ли у него сил сломать это «я» в другом человеке?
…Утром Миллер проснулся бодрым, решительным, каким давно уже не был. Уговорить врачей выписать его из госпиталя не составило особого труда. Куда труднее было дождаться вечера.
План был чёток и ясен. В 9:15 Миллер заехал к себе домой, торопливо переоделся, открыл ящик стола и, ни секунды не колеблясь, сунул в карман пистолет. Потом вышел на улицу, остановил такси. «Уэлком-сквер, 18!» — крикнул шофёру.
Ирен, как он и ожидал, была дома. С того времени, как Миллер оказался в больнице, она не находила себе места, но из квартиры не вышла ни на секунду. В любой момент Миллер мог позвать её — так думала Ирен, страдая от случившегося.
Когда Миллер вошёл, она молча поднялась к нему навстречу, и глаза её говорили больше, чем любое слово, которое могли бы произнести губы.
— Ирен, — сказал он. — Помоги мне быть сильным…
Она на шаг отступила — маленькая серьёзная девочка с внезапно осунувшимся лицом — и тихо спросила:
— Дюк, нам будет… очень плохо?
— Да, Ирен, скорей всего. Я принял решение, и через два часа…
— Но уже ночь, — сказала она.
— Через два часа я сделаю самый важный и самый трудный шаг к его осуществлению. Я пойду сейчас…
— Не надо, — прервала Ирен. — Что бы ты ни сделал, я одобряю. Однажды я уже сказала тебе об этом. Лишь бы ты не был таким…
— Каким?..
— Таким… разным. Издёрганным. Я устала мучиться твоими мучениями.
— Ирен, я должен сейчас уйти.
— Хорошо. — Она подняла голову. В её глазах блестели слёзы. — Потом ты мне всё объяснишь. Когда у тебя будет время. Я жду, Дюк.
Говорить Миллер больше не мог. Он благодарно посмотрел на Ирен и вышел из комнаты.
Ирен с минуту ещё стояла у двери, опустив руки. Медленным взглядом обвела комнату, в которой сгущались сумерки. Потом вытерла слёзы, посмотрела на часы — было десять вечера — и пошла в спальню. Когда раздался стук в дверь, она была уже в халате.
— Лили, это ты? — спросила она, решив, что это маленькая Лили, живущая на первом этаже.
Дверь открылась.
— Дюк?! — воскликнула Ирен, удивлённая столь внезапным возвращением Миллера.
— Да, я. Ты расстроена? А у меня хорошие новости. Всё складывается так удачно, что не сегодня- завтра ты станешь женой богатого и знаменитого мужа. Через неделю, Ирен, мы отправимся на Коралловые острова. Ты так давно мечтала о поездке… Что с тобой, дорогая?
Ирен зажала рот, чтобы не закричать.
— Ирен! — Он шагнул с ней, но она отпрянула в угол.
— Не подходи… — прошептала она. — Это не ты!
Страшным усилием воли Двойник удержал проклятия.
— Ирен, послушай… Я не думал…
Но Ирен не слушала его. Она вжалась в стену и медленно покачивала головой. Потом словно обмякла, взгляд её потух.
— Уходи, — глухо сказала она. — И не появляйся, пока я не позову тебя. Мне надо подумать.
— Но я тебе всё объясню!
— Десять минут назад я не просила у тебя объяснений. — Она засмеялась. — Ты хамелеон. Ты не способен решать раз и навсегда. Теперь решу я сама. Уходи.
…Двойник быстро шёл по тёмному коридору института, не глядя по сторонам. Если бы перед ним сейчас вдруг возникла стена, он не стал бы её обходить, он прошиб бы стену — так переполняла его ярость. Но у двери в кабинет он замедлил шаг, вынул из кармана пистолет и, поколебавшись секунду, поставил спуск на предохранитель…
10. РАЗВЯЗКА БЕЗ КОНЦА
— Что было дальше? — быстро спросил Гард.
Некоторое время Фред не отвечал. Он закрыл блокнот, отвернулся к окну и с тоской смотрел на улицу. У Гарда возникло ощущение, что, не будь его в кабинете, Фред распахнул бы сейчас окно и измерил
