— Жми, старина! — крикнул Честер не своим голосом. — Там будет перекрёсток, он может задержаться у него!
«Опель» действительно затормозил у перекрёстка. В поперечном направлении плотным потоком шли машины, преградив путь беглецу.
Честер и Таратура почти нагнали «опель», и Таратура уже приоткрыл дверь, чтобы выпрыгнуть, но включился зелёный свет, и «опель» молнией рванулся с места. Погоня продолжалась.
Вдруг сзади раздался пронзительный гудок. Чёрный «мерседес» — тоже с потушенными фарами — легко обошёл их. Вскоре и «мерседес» и «опель» скрылись за поворотом. Под колёса стлалась пустая лента шоссе.
— Ушёл… — выдохнул Честер.
И всё же они продолжали гнать машину, и деревья вдоль шоссе по-прежнему со свистом проносились мимо.
Внезапно луч фар выхватил опрокинутый в кювет «опель». Искорёженная ударом о погнувшийся бетонный столб машина смотрела расплющенным радиатором в небо.
Таратура резко остановил микролитражку. Они выскочили из кабины и бросились к «опелю». Водитель лежал в нескольких шагах на обочине. Он был мёртв.
Таратура осветил лицо погибшего.
Перед ним был Кербер.
Честер бессильно опустился на крыло, которое валялось рядом с трупом.
— Комедия окончена, — сказал он.
Таратура не понял. Он ещё раз осветил лицо Кербера и его лысый череп.
— Как же Кербер мог оказаться во Фриш-парке? Где же Чвиз?
— Я дал им телеграммы, — устало сказал Честер. — Я. Понимаешь? Не Чвиз. Всем троим: и Миллеру, и Луизе, и ему. — Он кивнул в сторону Кербера. — Иди вызывай Гарда.
11. НОЧНОЙ ВИЗИТ
Через двадцать минут Гард уже мчался к месту происшествия на своём «Гепарде-108» с жёлтым мигающим огоньком на крыше.
Он прибыл минут за десять до того, как появилась «санитарная молния» и ещё три машины, переполненные сотрудниками полицейского управления.
— Кербер? — бросил Гард Таратуре. — Никогда бы не подумал, что Кербер.
Пока он внимательно разглядывал лицо трупа, Честер торопливо рассказывал ему о событиях минувшей ночи.
— Ты сам придумал трюк с телеграммами? — спросил Гард.
— Нет, я посоветовался с Линдой, — съехидничал Честер.
— Ну и ну!.. — произнёс инспектор и как-то странно посмотрел на журналиста.
К ним подошёл Таратура:
— Я уже осмотрел «опель». Никаких следов столкновения с другой машиной. Видимо, Кербер развил слишком большую скорость и не справился с управлением. Счастливая случайность, Гард, а то бы нам его не догнать.
— Случайность? — В голосе Гарда звучало сомнение.
Он отлично знал, что в жизни бывают поразительные совпадения, но опыт сыщика давно приучил его относиться к любой случайности если не с предубеждением, то, по крайней мере, с осторожностью.
«Случайность должна происходить только случайно», — частенько говаривал своим ученикам покойный Альфред-дав-Купер. Из этого замысловатого афоризма Гард научился делать практические выводы. Разумеется, думал он, в этой ночной катастрофе случайность и могла сыграть свою роль. Кербер знал, что его преследуют, он стремился не открывать себя, и не исключено, что при таких обстоятельствах он действительно развил скорость до опасного предела. Но была ли у него необходимость рисковать жизнью? Ведь он не мог не видеть, что у преследователей всего лишь старенькая и слабенькая микролитражка, от которой даже на хорошей лошади можно удрать…
— Дэвид, ты не одобряешь мои действия? — сказал Честер, прервав ход мыслей инспектора. — Пойми, я сделал то, что должны были сделать вы…
— Потом, Фред, потом, если нам вообще придётся говорить на эту тему, — ответил Гард и повернулся к медицинскому эксперту, который уже закончил свою работу. — Что скажете, доктор?
— Смерть наступила мгновенно. Перелом шейного позвонка.
— Вы исключаете убийство?
— Трудно сказать, инспектор. Прямых следов насилия нет.
— Ну что ж, — сказал Гард, — посмотрим.
Он приказал полицейским машинам осветить дорогу. Вспыхнули три пары автомобильных фар. Гард присел на корточки и прямо так, на корточках, стал медленно двигаться, тщательно изучая следы на асфальте. С другой стороны ему навстречу двигался Таратура. Когда они сошлись, к ним присоединился Честер и кое-кто из полицейских.
«Мерседес», — сказал Гард.
Таратура утвердительно кивнул.
Две характерные тёмные полосы начинались на левой стороне дороги, потом поворачивали направо и упирались в обочину.
— Они перекрыли ему дорогу, — сказал Гард. — Старый приём.
— Ты видел «мерседес», который нас обогнал? — спросил Таратуру Честер.
— Откровенно говоря, меня интересовал в основном похититель. Но что-то было, это точно. Чёрная тень, проскользнувшая слева.
— Подфарники, конечно, были погашены? — спросил Гард.
Честер неуверенно пожал плечами:
— Похоже, что так. Если бы он не разбился насмерть, его, вероятно, прикончили бы. Но расчёт у них был точный.
— Это очень опасно, — заметил Таратура. — Я бы не рискнул ставить свою машину поперёк дороги. Могло произойти столкновение, при котором жизнью рисковали все.
— Я думал об этом, — подтвердил Гард.
— Не проще ли им было обстрелять его на ходу? — сказал Честер.
Гард впервые улыбнулся:
— Зря они с тобой не посоветовались, старина. Но мне кажется, они предпочли рискнуть и обойтись без выстрелов. Даже место на дороге выбрано удачно, как раз у бетонного столба. Авария и авария — не придерёшься. Машину Кербера осмотрели внимательно?
— Да, инспектор, — отозвался кто-то из полицейских. — В ней ничего нет. Только в кармане обнаружили вот это.
В протянутую руку Гарда были положены два зелёных прямоугольника.
— Билеты на самолёт? — сказал Гард. — Ну-ка, посветите фонариком. Да, два билета. В Канберру. Он собирался бежать. Самолёт улетает сегодня утром, через два с половиной часа.
— Второй билет, вероятно, предназначался Луизе? — предположил Таратура.
— Всё! — решительно произнёс Гард. — Всем по машинам. Майкл, возьмите трёх человек и гоните на аэродром. Луиза Муллен, двадцать восемь лет, блондинка, среднего роста. Вам ясно? Труп заберёт к себе в машину Джеймс. Доктор может быть свободным. Билл Харри сядет за руль «бьюика». Честер и Таратура — со мной.
Минуты через полторы на шоссе уже было пусто, если не считать вдребезги разбитого «опеля».
Когда, даже не скрипнув тормозами, «гепард» остановился у подъезда шестиэтажного серого дома, в котором жила Луиза, было около четырёх часов утра. Подъезд был заперт, и прошло немало времени, пока консьержка отозвалась наконец на яростные звонки Таратуры. Лифт не работал, и пришлось подниматься
