дальнейший разговор. Несколько раз произнесённое Воннелом «алло!» было бессмысленным. Бросив трубку на рычаг, он почему-то сокрушённо произнёс, ни к кому не обращаясь:
— Ускользнул!
— А Миллер? — воскликнул кто-то из членов Совета.
— Я не понял, господа, — произнёс Воннел, — он сказал «труп» или «трупы»?
Все переглянулись и промолчали, но было заметно, что ангел надежды пролетел по залу, потому что лица членов Совета оживились.
— Трупы! — сказал вдруг Джекобс, научившийся в последнее время отдавать предпочтение множественному числу перед единственным.
На Дорона уже никто не обращал внимания. Генерал сел в кресло, закрыл глаза и представил себе собственное будущее настолько отчётливо, что, будь при нём какой-нибудь яд, он принял бы его непременно.
— Господа, — сказал президент, одетый в помятую рубашку, — нам хотелось бы определённости, и, очевидно, назрел вопрос…
И вновь раздался телефонный звонок. На этот раз Воннел опередил Джекобса и схватил трубку.
— Сейчас будет определённость! — быстро оказал Арчибальд Крафт.
Дорон продолжал сидеть с закрытыми глазами.
— Воннел слушает! — сказал министр.
— Отлично! — произнёс чей-то голос. — Если вы тот Воннел, который является министром внутренних дел, немедленно передайте трубку генералу Дорону!
— Кто говорит? — спросил министр.
— Профессор Миллер!
У Воннела отвалилась челюсть. Члены Совета, как по команде, встали со своих мест. Дорон, двигаясь почему-то боком, приблизился к телефонному столику. Нервы его были на пределе. С трудом сохраняя контроль за своими движениями, он сомнамбулическим жестом взял трубку.
— Да, — сказал он тихо. — Я слушаю.
— Господин генерал, — сказал Миллер, — рад сообщить вам, что матрицы членов Совета приготовлены. Жду ваших дальнейших указаний!
— Что? — сказал Дорон.
— Я говорю, — повторил Миллер, — что вы можете объявить членам Совета о том, что я жду ваших указаний по поводу их дублирования.
— Так, — сказал Дорон, пытаясь сориентироваться в этой невероятно изменившейся обстановке. — Вы… там же? — Глупее вопроса он задать не мог.
Миллер откровенно расхохотался в трубку:
— Почти, генерал.
На присутствующих этот смех произвёл гнетущее впечатление. «Ну конечно, — решил каждый, — они в сговоре! Это ясно как Божий день…»
Дорон тем временем уже взял себя в руки. «Вероятно, Гард сделал своё дело. Или Миллер открылся сам? В конце концов, сейчас важно то, что он предлагает мне сотрудничество, да ещё в момент как нельзя более подходящий…»
Крафт, опустив низко голову, кусал кончик платка, торчащего из нагрудного кармана. «Вот когда начал действовать их сценарий! — подумал он. — Не в тот раз, когда был непредвиденный звонок, а именно сейчас! Дорон опасен, как черти в аду!»
— Ну, генерал? — спросил Миллер.
В голосе Дорона появились властные нотки: он уже почувствовал способность на равных участвовать в игре.
— Профессор, — сказал Дорон, — если в течение часа от меня не поступит никаких указаний, приступайте к дублированию!
— Хорошо, генерал. И вот ещё что. Полиция и армейские части пытаются разогнать митинги протеста. Это обостряет обстановку в стране и ведёт к напрасным жертвам. Отдайте распоряжение о соблюдении властями конституции. Иначе я приступлю к дублированию немедленно. Вы поняли?
— Разумеется, — сказал Дорон и повесил трубку. Затем, сделав паузу, он обвёл присутствующих торжествующим взглядом. — Воннел, будьте любезны выполнить распоряжение Миллера. Он прав. Незачем накалять обстановку, мы всё решим полюбовно. Садитесь, господа!
Все сели. Воннел опрометью бросился выполнять приказ. Дорон же так и остался стоять у телефонного столика. Свободное пространство, которое теперь пролегало между ним и членами Совета, как бы подчёркивало существо создавшегося положения. По лицу генерала пробежала еле заметная улыбка. Он вновь принял вольную позу, медленно полез в карман, медленно вытащил портсигар, неторопливо щёлкнул зажигалкой и с откровенным наслаждением пустил облако сизого дыма.
— Я заметил, господа, — произнёс Дорон, — что вы приехали сюда в чёрных машинах. Мне очень жаль, что вы избрали для своих автомобилей столь опасную окраску… Моя машина выкрашена в светлый цвет. И это не случайно, господа. Остерегайтесь чёрных автомобилей! Статистика показывает, что из каждых ста катастроф девяносто четыре происходят именно с чёрными машинами… Но это, господа, между прочим.
Он явно издевался над членами Совета.
Ну а что делать дальше?
— Мне кажется, господа, — произнёс Дорон, — ситуация вполне созрела для выводов. Кто первый?
Первым был Крафт.
— Генерал совершенно прав, — сказал он. — Наш либерализм и игра в демократию привели к распылению власти. Им необходимо противопоставить единую и твёрдую силу, и кандидатура генерала Дорона мне кажется подходящей.
Члены Совета промолчали. «Так вот как это происходит! — подумал вошедший на цыпочках Воннел. — Звонит какой-то профессор, провозглашает диктатором генерала, и прежнее правление летит вверх тормашками! Ни выстрелов, ни крови, никакой резни… Да, перевороты в банановых республиках осуществляются куда эффектней!» Воннел отлично помнил один такой переворот, к которому и сам приложил руку, когда три человека в масках явились среди бела дня на заседание Совета министров, у всех на глазах спокойно застрелили премьера и двух его заместителей и тут же заняли вакантные должности. В первые минуты, управляя страной, они даже забыли снять маски…
— Ну что ж, господа, — сказал Дорон. — Если возражений нет, я думаю, нам прежде всего следует поблагодарить наших президентов за их труды. Господин министр, проводите их, пожалуйста!
Воннел вытянулся перед Дороном:
— Куда, господин… генерал?
— Что — куда?
— Проводить.
— Куда хотите. Воннел, вы отвечаете за каждого головой, пока сами занимаете пост министра. Господа, приступим к первоочередным делам…
— Но их не пять!.. — воскликнул вдруг Воннел. — Их только четверо, господа!
Дорон резко повернул голову. Крайнее кресло, в котором только что сидел президент, перебиравший чётки, было пусто. Впрочем, не совсем. На столе лежали чётки, а в кресле — жалкий комочек одежды, в которую только что был облачён президент. Никто не заметил, когда он успел раздеться и куда вышел, и в зале началась паника.
И тут пропал второй президент! И вновь никто не заметил, как это случилось! Дорон почувствовал, как на его голове поднимаются волосы. Бред какой-то, типичное наваждение! Президента в спортивной курточке не было, но сама курточка лежала в кресле. И в этот момент Дорон, как и все присутствующие, увидел совершенно фантастическую картину: растворился третий президент! Он никуда не ушёл, не бежал, не взвился под потолок и не провалился под пол. Он сделался прозрачным настолько, что сквозь него стала отчётливо видна спинка кресла, потом пропали его очертания, и наконец он беззвучно рассеялся, как эфирное облако, оставив в кресле бесформенную горку одежды.
