Владимир Высоцкий без мифов и легенд

«де­ло» Высоцкого с сопроводительным письмом следующего содержа­ния: «Направляется на решение Комиссии по выездам за границу при МГК КПСС дело Высоцкого В. С., ходатайствующего о выезде во Францию на 45 дней, с учетом статьи, напечатанной в газете «Со­ветская культура» за 30 марта 1973 года».

Марина решила использовать свои связи и позвонила в Париж другу семьи РолануЛеруа. Тот обещал помочь. И вот 17 апреля пас­порт с визой получен! По предположению Влади, вопрос решался на самом высоком уровне — «Жорж Марше хлопотал за нас перед са­мим Брежневым. Потребовалось доброжелательное вмешательство высшего сановника СССР, для того чтобы получить визу».

В.Туманов: «Марина сыграла большую роль в жизни Володи. Если бы не она, не ее участие в руководящих органах Французской коммунистической партии, власти обязательно нашли бы вариант, как всерьез прикопаться к Володе. В этом смысле Марина была, к счастью, его ангелом-хранителем».

Всего в «Выездном деле» Высоцкого будет оформлено двадцать два разрешения на выезд. Первое оказалось самым сложным.

Через четыре года (с апреля 1977 года) вопрос с визами не­сколько упростится. Высоцкий напишет требовательные заявле­ния в МВД от имени жены и своего на право неоднократного вы­езда. В обоих заявлениях Высоцкий изобразил ситуацию достаточ­но драматичной: отказ в просьбе чреват распадом семьи.

Выдержка из заявления, подписанного Влади:

«Прошу разре­шить моему мужу многократно выезжать ко мне более оперативно, т. е. без соблюдения некоторых формальностей оформления, иначе под угрозу ставится наша совместная жизнь, наша семья».

Содержание собственного заявления Высоцкого аналогично:

«Я не хочу переезжать на постоянное жительство во Францию — это вопрос окончательно решенный, а жена моя является, кроме всего, видным общественным деятелем — она президент общест­ва Франция — СССР и приносит большую пользу обеим странам на этом посту. <...> Я уверен, что право неоднократного выезда решит многие наши проблемы и сохранит нашу семью».

Оба заявления будут рассмотрены на достаточно высоком уровне, и в результате ОВИР разрешит представлять

«кучу блан­ков»

только раз в год: «В соответствии с просьбой заявителя разре­шаем в порядке исключения установить следующий порядок оформ­ления документов для выезда его во Францию к семье: характери­стику с места работы и анкету он должен представлять один раз в год, все последующие поездки должны разрешаться Высоцкому B.C. по его заявлению произвольной формы...» И Минфин сдела­ет подарок — пошлина в размере 300 рублей будет взиматься тоже только раз в год: «При получении очередного разрешения на выезд в пределах полученного Вами документа о многократном пересе­чении границы СССР, вы будете дополнительно уплачивать госпо­ шлину лишь в размере пяти рублей».

Высоцкий старался по мере возможного использовать предос­тавленные льготы: в период 1978 — 1980 гг. ему было выдано пят­надцать разрешений на выезд во Францию. Причем процесс оформ­ления визы по времени сократился с месяца и более до несколь­ких дней.

18 апреля Высоцкий и Влади на «рено» выезжают из Москвы через Белоруссию, Польшу и Германию в Париж.

Лента шоссе проходила по тем местам, где в 41-м советские войска, неся огромные потери, отступали до Москвы, а в 43-м гна­ли фашистов на запад. Ассоциации того времени Высоцкий выра­зил в цикле стихотворений

«Дорожный дневник»,

который написал под впечатлением путешествия в апреле — мае этого года.

Здесь, на трассе прямой,

мне, не знавшему пуль,

показалось,

Что и я где-то здесь

довоевывал невдалеке.

Потому для меня

и шоссе, словно штык,

заострялось,

И лохмотия свастик

болтались на этом штыке...

В другом стихотворении этого цикла —

«Ах, дороги узкие...» —

он снова обращается к истории Великой Отечественной войны, ко­гда в 1944 году немцы громили антифашистское Варшавское вос­стание:

В моем мозгу, который вдруг сдавило

Как обручем, — но так его, дави! —

Варшавское восстание кровило,

Захлебываясь в собственной крови.

Советские танки медлили с помощью восставшим, так как по­литические задачи Армии Крайовой не совпадали с планами совет­ского руководства:

Военный эпизод — давно преданье,

В историю ушел, порос быльем.

Но не забыто это опозданье,

Коль скоро мы заспорили о нем.

В Варшаве погостили в семье друзей — Даниэля и Моники Ольбрыхских — в их доме на улице Драгунов. Потом Даниэль про­водил их до немецкой границы.

По дороге на несколько часов остановились в Западном Берли­не, который тогда называли «витриной свободного мира». Для Вы­соцкого это было потрясением прежде всего просто на чувственном уровне. Иной мир бил в глаза яркими красками, наполнял уши чу­жой речью. После советской скудости потрясало разнообразие ма­шин на улицах, изобилие на прилавках немецких магазинов. Это было скорее не удивление, а гнев и разочарование:

— Как же так? Они ведь проиграли войну, и у них все есть, а мы победили, и у нас нет ничего! Нам нечего купить. В некоторых горо­дах годами нет мяса, всего не хватает везде и всегда.

По первому впечатлению Париж Высоцкого тоже ошеломил...

Сестра Марины — Одиль Версуа — замужем за выходцем из итальянской аристократической семьи... В их особняке Высоцкий впервые попадает на великосветский прием:

«Бронзовые ручки, мраморные львы, изысканная публика, — а я в курточке и джинсах. И слышу за спиной отчетливый шепот по-русски: «Боже мой, и что она в нем нашла...» Марина это слышит тоже... На следующий день мы с Мариной обошли все лучшие парижские магазины. Самые мод­ ные вещи, туфли на платформе... И дальше — все было в порядке».

В Париже Марина знакомит мужа с друзьями, представляю­щими, в основном, богему. Через много лет Жерар Депардье будет вспоминать: «Русский темперамент очень силен — как у Высоцко­го — и немножко безумен. Я знаю, что это такое — неделя с Вы­соцким. Когда не было времени, чтобы спать. Была только энер­гия... С Высоцким мы пели ночи напролет. От водки у нас опуха­ли руки. Он только что женился на Марине. Конечно, за всем этим была нежность».

Побывав вместе с Мариной на открытии Каннского кинофести­валя, 23-го мая Высоцкий вернулся в Москву. В его рассказах друзь­ям и знакомым о своих впечатлениях восторг был перемешан с го­речью... Париж полон щеголей от Пьера Кардена, всюду разносится запах главных французских духов «Chanel № 5», все сидят в откры­тых кафе и у прохожих на виду пьют шампанское... Туманову он ска­зал:

«После Парижа Москва — разграбленный город».