И целовала прямо в лобик И провожала до крыльца. И был от грусти так беззлобен Овал у вечера – отца. Углом белка он исподлобья, Осколком месяца глядел. Уж звезд нетающие хлопья Возились в сизой бороде. А тишина у ног лежала, Как бессловесная змея. Но я ее почуял жало, И мудрость звезд поведал я. И с той поры горит доселе, Вином клубится вещий яд. И бродит вечностью похмелье, И строфы звездные звенят.
28
Ворота времени раздвину, Расчищу путь, что вихрь замел. Конец, начало, середину – Измерю все концы времен. Всё то, что я таил намедни, Скажу теперь я напрямик. Грустнейшее из слов «последний» Скажу тебе, желанный миг. Придешь, придешь, хвостом кометы Поля земные закоптишь. И в городах в полночной тьме ты Как львиц из клеток – Смерть и Тишь. А Солнце как всегда с прохладцем Взойдет над миром, что угас. И будет как всегда смеяться Над миром, чья могила – газ.
29
Приду и уйду непреклонный, Надушенный жуткой любовью. Страниц меловые колонны Гирляндами строк обовью. Опять золотыми руками За лук полумесяца вечер. Я сердце, как бешеный камень, Как в стекла – в глаза человечьи. О, там полдесятка желудков!.. Жуют вековую бурду. Любовью, и гордой, и жуткой, Я орды зари приведу.
30
Всюду тела узкий гроб. Всюду плеч свинцовых плети. По рогам былых Европ, По хребтам былых столетий. Рук изломанных стволы.
