пожаловал привилегию для его епископства. Когда-то Берно был монахом-цистерцианцем; он посвятил себя христианизации славян, действуя зачастую в весьма трудных условиях.
В конце февраля епископ Бамбергский Эберхард по заданию императора отправился к папе Александру в Италию. Прошлогодние переговоры двух аббатов-цистерцианцев подготовили почву для дальнейших контактов. Ломбардцы на сей раз пропустили епископа через свою территорию, хотя и относились с большим недоверием к переговорам между Фридрихом и Александром, опасаясь ущерба для себя. Барбаросса пожелал, чтобы встреча состоялась не в резиденции папы Александра в Беневенте, поскольку проведение переговоров на территории, подвластной королю Сицилии, было бы несовместимо с достоинством Римско-Германской империи. Папа уважил это требование и перебрался со своим двором в Вероли, южнее Рима, где и оставался до осени 1170 года. Чтобы рассеять подозрения ломбардских городов, Александр намеревался проводить переговоры с Эберхардом в присутствии их представителей, которые и были приглашены в Вероли.
Уже третьего по счету «императорского папу», Каликста III, почти никто не принимал всерьез. Александр III теперь был практически повсеместно признан законным папой; к тому же он оставался душой сопротивления городов Ломбардии против императора. Вновь отстроившийся Милан закрыл альпийский перевал Бреннер, через который немецкие войска приходили в Италию. Путь, ведший в Италию из Бургундии через Турин в Павию, ломбардцы тоже перекрыли, построив между Асти и Тортоной крепость и назвав ее в честь Александра III Алессандрией, что означало открытый вызов императору и Империи. Однако, несмотря на это, папа по-прежнему оставался в затруднительном положении. Путь в Рим ему был закрыт, поэтому он не мог не желать прекращения конфликта с императором.
Бедственное положение Александра Фридрих рассматривал как благоприятную предпосылку для начала своей дипломатической акции. Если бы удалось перетащить на свою сторону этого стойкого, уже приближавшегося к старческому возрасту человека, то позиции ломбардцев были бы серьезно подорваны, поскольку благословение со стороны апостолического князя, признанного почти всеми, кроме немцев, служило для них символом единства и придавало их борьбе против императора ореол мученичества. Если бы Александр перешел на сторону Фридриха, их сопротивление теряло бы всякий смысл и вскоре ввиду отсутствия среди городов единства и их соперничества друг с другом должно было бы угаснуть.
Прибывший вместе с цистерцианцами епископ Эберхард был с почетом принят папой Александром III, пребывавшим в окружении своих кардиналов и представителей Ломбардского союза городов. Когда Эберхарда спросили, с каким поручением он явился, тот, замявшись было, ответил, что имеет строгий наказ говорить только наедине с папой. Это вызвало большое недовольство ломбардцев и кардиналов. Александр возразил, что не держит секретов от своих друзей. Однако Эберхард настаивал на своем, так что Александру в конце концов пришлось согласиться на беседу с глазу на глаз. При этом он, правда, заявил, что не будет держать в тайне ее содержание, а обсудит со своими друзьями императорское послание.
Эберхард был вынужден соблюдать предельную сдержанность. Об откровенной беседе не могло быть и речи, поскольку предложение, с которым он прибыл, касалось только папы Александра, но никак не ломбардцев. Говоря больше полунамеками, он дал понять, что юный, только что избранный король Генрих VI мог бы признать Александра, если тот коронует его императорской короной. В ответ на вопрос папы, готов ли и сам император признать его, Эберхард лишь пожал плечами и, выдержав паузу, признался, что не знает. Александр прервал беседу, чтобы посоветоваться со своими друзьями, после чего миссия Эберхарда потерпела провал, поскольку разгневанные ломбардцы потребовали прекратить переговоры. Александр не мог им перечить, в душе глубоко сожалея об этом.
Следствием провала переговоров, как и следовало ожидать, стало обострение борьбы. Когда епископ Бамбергский вернулся, император созвал в начале июня 1170 года хофтаг в Фульде, дабы заслушать его отчет. Узнав, что Александр в целом отверг его предложения, Барбаросса вернулся к своей прежней непримиримой позиции, выраженной в Вюрцбургском заявлении, и вновь принес клятву, что не признает Александра папой. Александр, в свою очередь, дабы продемонстрировать ломбардцам незыблемость своей позиции, пригрозил церковным проклятием любому из городов Ломбардской лиги, который перейдет на сторону императора.
В том же месяце император созвал рейхстаг в Эрфурте, поскольку в Саксонии с марта опять шла война. Генрих Лев вторгся во владения Магдебургского архиепископства и произвел там большие опустошения. Ввиду неприязненного отношения саксонских князей к герцогу, следовало ожидать расширения конфликта. Поэтому император приложил в Эрфурте все усилия для того, чтобы примирить враждующие стороны, и ему это опять удалось. Сразу же после Эрфуртского рейхстага Фридрих отправился на запад, в Гельнхаузен, где для него возводилась резиденция. Непрерывно разъезжая по стране, он нуждался в густой сети таких резиденций-пфальцев, служивших не только зримым выражением императорского господства, но и опорными пунктами в разных уголках королевства. Резиденция в Гельнхаузене была наиболее совершенной в архитектурном отношении и лучше других сохранилась до наших дней.
Хотя первая попытка Фридриха отколоть Александра от ломбардцев и потерпела неудачу, от своих намерений он не отказывался. Не падая духом, он пытался иными путями прийти к цели, умело используя любую возможность. 29 декабря 1170 года у главного алтаря кафедрального собора в Кентербери был убит Томас Бекет, архиепископ Кентерберийский. Все разделяли уверенность, что злодеяние совершилось по приказу Генриха II. Людовик VII шумно возмущался, требуя отлучить от церкви короля-убийцу и даже добиться его смещения. Однако ничего подобного не произошло. Александр III целую неделю не выходил из монашеской кельи, молитвами и умерщвлением плоти желая умиротворить Господа. И тем не менее он принял смиренное покаяние Генриха II, обсудив с его посланцами порядок искупления королем своего греха.
Эти события, взбудоражившие христианский мир, предоставили Барбароссе великолепную возможность дружески сблизиться с французским королем, которому он дал понять, что императорский папа лучше бы порадел о благе христианства, нежели лукавый Александр. Людовик, призывавший к священной войне против английского правителя, пошел на сближение с императором, поскольку одна Франция не могла воевать против могущественной Англии, владевшей значительной частью французской территории. С помощью аббата цистерцианского монастыря в Клерво удалось быстро установить контакты между монархами и уже 14 февраля 1171 года Фридрих и Людовик встретились в местечке Максэ-сюр-Вэз западнее Нанси. На сей раз (в отличие от событий десятилетней давности) состоялась личная беседа двух государей. Подробности этой встречи не известны, но, видимо, говорили о взаимном сближении и преодолении схизмы, а также о совместной борьбе против банд брабандзонов, орудовавших на границе обоих государств. Несмотря на наличие нерешенных проблем, было достигнуто такое взаимопонимание, что опять заговорили о браке сына Фридриха с одной из дочерей Людовика. Слухи о намечавшемся династическом браке распространились столь быстро, что спустя уже две недели после этой встречи Александр, обеспокоенный сближением своего покровителя Людовика с давним врагом Фридрихом, написал архиепископу Реймсскому, чтобы тот расстроил помолвку.
Хотя Фридриху тогда и не удалось склонить французского короля к признанию «императорского папы», все же результат встречи оказался многообещающим. Оба государя направили совместное посольство к Александру. Однако послы, аббаты-цистерцианцы, опоздали: Александр уже успел договориться с Генрихом II и, добившись от него больших уступок, был неприступен.
Людовик VII, опасаясь Англии, не решился на разрыв с Александром. Так закончилась ничем и вторая попытка Фридриха примириться с французским королем. Но Фридрих не пал духом и тут же снова принялся за дело, направив своего лучшего дипломата, Кристиана Майнцского, в Константинополь к византийскому императору Мануилу просить для одного из своих сыновей руки его дочери. Этот брак мог бы увенчать установление прочного союза между императорами. Мануил, раздосадованный сдержанной реакцией Александра на свои заманчивые предложения, охотно согласился на предложения Фридриха. Предполагалось достигнуть соглашения не только о прекращении переговоров византийского императора с Александром, но и относительно Италии и Венгрии: в то время как Фридрих предоставлял Византии свободу действий в отношении Венгрии, Мануил отказывался от своих и без того несбыточных планов завоевания Италии. Таким образом, четко разграничивались сферы интересов обеих великих держав.
Это был большой успех императора. Александр, а вместе с ним и ломбардцы отныне не могли рассчитывать на помощь со стороны Византии. Венеция стала демонстративно проявлять холодное отношение к легатам Александра. Соглашение двух императоров сказалось даже на позиции Генуи и Пизы.
