объявлениями:
«Хотите быть выдающимся человеком? Хотите ли Вы руководить своей судьбой? Хотите ли Вы развить в себе силу, которая Вам даст возможность господствовать над людьми и управлять своими поступками. Всегда, во все моменты жизни эта сила играет решающую роль при успехе и неуспехе. Эта сила — это не что иное, как духовная способность человека, так называемая, — личный магнетизм».
О, наивная вера в личный магнетизм, вычитанный из книжки, приобретенный в процессе сидения в кресле, делания домашних упражнений или занятий под руководством наставника!
Затея с приобретением силы, позволяющей господствовать над людьми и управлять своими поступками, подобна желанию поднять самого себя, дернув за волосы вверх, на манер барона Мюнхгаузена. Увы, тут нужна точка опоры, находящаяся вне самого себя.
«Личным магнетизмом», безусловно, обладал Вернадский. Вот, например, что в 1911 году написал ему профессор истории А. Е. Крымский:
«В моей жизни встреча с Вами составляет огромную важную полосу. Для Вас мое знакомство было лишь эпизодом, для меня — существенным отрезком жизни.
С первого же момента Ваша личность поразила меня… Главным образом на меня повлияла Ваша гармоничность: и прекрасный ученый, и человек с чутким общественным принципом, и специалист, и широкий философ; не только исповедник известных идей, но и практический, последовательный исполнитель их в жизни.
… С меня было достаточно и тех нечастых посещений, которые я Вам делал, чтобы почувствовать себя ободренным, ожившим, верующим в людей».
Вернадский всегда размышлял о себе с долей иронии, придирчиво, скептически. Его «точка опоры» лежала далеко от личного существования. Она была высока и недостижима, как звезда. Но ведь лучшие и точнейшие ориентиры для человека — звезды.
Истинно сильная личность — это творец, первопроходец, труженик. Он способен не только мечтать о своих идеалах, но и стремиться к ним, преодолевая препятствия, сопротивление среды, не отчаиваясь при неудачах.
Таким был Владимир Иванович Вернадский.
До начала XX века он довольствовался постановкой теоретических проблем; искал пути к научным открытиям и сомневался в своих способностях. Затем наступила пора отвечать на множество вопросов, с которыми до сих пор не удавалось совладать.
Внешне он продолжал жить так же, как и прежде. Много времени проводил в лаборатории. Сообщил жене: «Пишу тебе под тихий шум, в соседней комнате стоит новый аппарат, из которого струя воды вытягивает воздух и где кристаллизуются у меня соли ниоба и того, что я считаю ниобом и танталом, а рядом на водяной бане кипят другие растворы. И в этих звуках улавливаю потаенный шум идущей мысли и работы».
После многочисленных встреч с видными учеными мира он определенно знает, что стал хорошим специалистом. К себе он по-прежнему строг. И все-таки ясно понимает, что подходит к вершине своих научных возможностей.
Приходит пора отбросить сомнения. Надо созидать: «Все-таки любопытно идти в новой области и вдумываться в нее и искать ответы».
Проводя конкретные научные исследования, обдумывал он не только их результаты, но и наиболее общие философские вопросы познания; размышлял о судьбах родины и русской науки. Немало времени и сил отдавал он общественной деятельности.
Вернадский не считал научные достижения результатом прозрений гениальных одиночек. Да, конечно, выдающиеся творцы в любой области деятельности обладают ярко выраженной индивидуальностью. Однако они опираются на труды многочисленных своих предшественников. Только на таком фундаменте можно возводить конструкции новых теорий.
И для каждого учёного-творца необходима надёжная опора для того, чтобы веско сказать своё слово в науке, чтобы перейти к широким обобщениям. Когда наступает этот момент? По-видимому, Владимир Иванович наметил его для себя более или менее условно: начало нового века.
… С древности людей завораживала магия чисел. Возникло даже соответствующее учение (говорят, основал его Пифагор). Им увлекался, к примеру, поэт Велимир Хлебников. Он писал:
Одно из проявлений предрассудков, связанных с числами, — отмечание круглых дат. Например, в христианских странах особо торжественно отмечают начало очередного столетия, при всей условности начальной даты (по ряду данных, Иисус Христос родился за несколько лет до неё).
Вернадский в магию чисел не верил, однако именно начало нового века по странной закономерности стало для него рубежом нового этапа творчества.
Путь к нему он проторил основательно. Ещё в 1889 году он признавался жене: «Вообще с головой моей делается странное, она как-то так легко фантазирует, так полна непрерывной работы, как давно-давно не было».
До этих пор он ограничивал себя почти исключительно работами по специальности. Конечно, в них затрагивались более общие проблемы, но лишь в связи с главной темой. Теперь он перестал «скромничать» и стал публиковать труды по истории знаний и философии науки.
Впрочем, об этом следует поговорить особо. Идеи, высказанные им в начале прошлого века, стали актуальными в XXI столетии.
Предвестники катастрофы
В июле 1904 года был убит министр внутренних дел Плеве. Его сменил князь Святополк-Мирский. Он попытался пойти на некоторые уступки и даже хотел официально разрешить съезд «Союза Освобождения». Царь этого не позволил, хотя съезд все-таки состоялся.
Трагический расстрел 9 января 1905 года мирной демонстрации граждан, направлявшихся к Зимнему дворцу, крупные поражения русских войск от японцев под Мукденом и Порт-Артуром, Цусимский бой, в котором погибла значительная часть русского флота, восстание на броненосце «Потемкин» и революционные выступления осенью 1905 года — всё свидетельствовало о скором закате Российской империи.
В эти годы Вернадский постепенно отдалялся от работы в «Союзе Освобождения», превратившемся в конституционнодемократическую партию (по первым двум буквам — «к», «д» — её стали называть кадетской). Его избрали, вместе с С. Ф. Ольденбургом, членом Государственного совета от академии и университетов.
Сложная политическая ситуация в стране, столкновение различных партий и расхождения внутри кадетской партии требовали большой затраты сил, а Вернадский вовсе не был ярым кадетом. Он продолжал общественную деятельность, но политика его не привлекала.
Во время Кровавого воскресенья 9 января погиб талантливый ученик Вернадского Б. А. Лури. Владимир Иванович был огорчён и возмущён. Его либеральные надежды рушились.
