Михаил Ломоносов

соединений особой сложности. Высказана также мысль, ставшая основой концепции естественного отбора, — об ускоренном размножении растений и животных:

Так тварей всех несметные приплоды
Переполняют воздух, сушу, воды.
И человека племя, будь оно
Ни в пище, ни в тепле не стеснено, —
Покрыло бы собой всю сушу вскоре,
Из берегов бы вытеснило море…

В науке одинаково важны идея и строгое доказательство. Мысль, порожденная опытом или размышлениями, первична. Но без обоснования она остается лишь игрой воображения. Доказательство переводит ее из туманной области возможного в реальность (хотя и воображаемую), вводя в научный обиход. Тем не менее полезно учитывать напоминание Гёте: «Забыли, что наука первоначально развивалась из поэзии».

Ломоносов сознавал это. Торжественные стихи, посвященные «сильным мира сего», сделали его известным. Однако его подлинной страстью было познание природы. Оду в ознаменование дня восшествия на престол Елизаветы начинает он звучно, воспевая благо мирных дней:

Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!

Далее развиваются идеи просвещения и развития наук (называются они «божественными») в Отечестве. Наконец, гимн научному познанию:

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.

Несмотря на то что ода предназначена императрице, Ломоносов не только восславил науки, но и обратился к русской молодежи (последние строки не грех повторить):

О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих!
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте, ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.

Подлинный гимн науке — в духовных стихотворениях. «Утреннее размышление о Божием Величестве» уносит воображение читателя к Солнцу:

Когда бы смертным толь высоко
Возможно было возлететь,
Чтоб к Солнцу бренно наше око
Могло, приблизившись воззреть,
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно Океан.

Там огненны валы стремятся
И не находят берегов,
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят.

Высокая поэзия научного познания! Только исследования с помощью мощных телескопов и спектрометров через 120 лет после Ломоносова открыли процессы, происходящие на поверхности Солнца, которые постиг он.

Воображение человека само по себе, вне научных открытий, способно в лучшем случае сравнить солнечный диск с раскаленной сковородой. А тут перед нами проникновение мыслителя в явления природы, не доступные — до поры — приборам.

Ломоносов продолжает:

Светило дневное блистает
Лишь только на поверхность тел,
Но взор твой в бездну проницает,
Не зная никаких предел.

Да, Мировому Разуму (если он существует) нет преград. Но и разум человека уподобляется ему, когда устремляется за пределы очевидности, на солнечную поверхность, к иным мирам или в земные недра. Как тут не вспомнить его слова: «Велико есть дело достигать во глубину земную разумом, куда рукам и оку досягнуть возбраняет натура; странствовать размышлениями в преисподней, проникать рассуждением