сайгонский режим, американский министр обороны Джеймс Шлесинджер, должно быть основываясь на донесениях разведки, заявил, что в ближайшем году никаких крупных наступательных операций во Вьетнаме не предвидится.
На сцене тишина, полумрак. В смутно вырисовывающихся кулисах неслышно мелькают тени. Драма начнется только в тот момент, когда президент Тхиеу неожиданно издаст приказ об отступлении. Его войска должны были очистить от партизан ряд провинций, расположенных вблизи демилитаризованной зоны и вдоль границ с Лаосом и Кампучией, а также стратегически важную Центральную возвышенность.
Даже офицеры американской разведывательной службы не подозревали, что в голове президента зреет столь рискованное решение. Правда, в военных кругах о такой возможности поговаривали еще в середине 60-х годов, но серьезно к этому никто не относился.
Центральная возвышенность не имеет для Южного Вьетнама важного экономического значения. Такие города, как Плейку, со всех сторон окруженные частями противника, надолго удержать невозможно. Расходы на их оборону чувствительным бременем ложились на пошатнувшуюся южновьетнамскую экономику. Приказ отдать без боя половину страны — малоурожайные земли, населенные преимущественно горными племенами, — и сосредоточить все силы для обороны богатейших, стратегически важных областей, пожалуй, теоретически не был абсурдным. Но был ли он достаточно продуман?
Никто не мог понять, что заставило Тхиеу одновременно с этим перебросить 4000 парашютистов, отборные части его армии, из Хюэ в Сайгон, который и без того кишел военными. Ходили слухи, будто разведка обнаружила четыре северовьетнамские дивизии, двигавшиеся вдоль кампучийской границы или же размещенные в лагерях на территории Кампучии, но точно никто ничего не знал. Скорее всего Тхиеу опасался путча и отозвал лучшие правительственные части для защиты собственной власти. Неожиданное широкое отступление на всех фронтах, осуществлявшееся без предварительных консультаций с командирами дивизий, повергло большинство подданных Тхиеу в шок. Части Северного Вьетнама воспользовались создавшейся ситуацией и перешли в наступление.
Успех этого наступления превзошел все ожидания.
Переброска парашютистов из Хюэ породила в защитниках города неуверенность. Вскоре она сменилась паникой, когда через бывший главный имперский город потянулся поток отозванных из провинций деморализованных частей.
Едва заслышав первый орудийный залп, 1-я дивизия, считавшаяся самым боеспособным соединением южновьетнамской армии, побросала оружие и обратилась в бегство. Солдаты ринулись к побережью и на юг, к Данангу. На месте осталось 90 целехоньких танков и 250 орудий, в запертых складах лежали тысячи тонн боеприпасов. Цвет южновьетнамской армии пустился наутек без малейшей попытки сопротивления. Солдаты бросали оружие и любой ценой пытались спастись от противника, который и не думал их преследовать.
Достигнув берега, беглецы бросались вплавь к сампанам, порой солдаты стреляли в штатских только для того, чтобы занять их место на судне. Но и те, кому удавалось отплыть, не были спасены: в открытом море, без запасов еды и питья, они умирали сотнями.
Еще больший хаос возник в Дананге. Полмиллиона беженцев с Севера вместе с дезертирами 1-й дивизии внесли во второй по величине город Южного Вьетнама смятение и деморализацию. Билеты на самолет в Сайгон, прежде стоившие 10 долларов, продавались теперь за 300. Во всеобщей неразберихе потеряли голову и солдаты 2-й дивизии, оставившие по приказу Тхиеу провинцию Куангнам. Паника перекинулась и в особые подразделения, и в морскую пехоту.
Ровно через десять лет после того, как на песчаные пляжи близ Дананга высадились первые солдаты американской морской пехоты, чтобы спасти от краха сайгонский режим, местный гарнизон присоединился к сотням тысяч беженцев, которые запрудили дорогу на юг. Десятки самых современных самолетов и вертолетов остались на взлетных полосах крупнейшей воздушной базы Индокитая.
Никому не хотелось умирать. Генерал Нго Куан Чун, считавшийся до сих пор одним из лучших южновьетнамских военачальников, за несколько часов добрался до корабля и уже с безопасного расстояния слал приказы несуществующим частям.
Хуже всего для сайгонского режима было то, что его армия отступала без боя, словно утратив всякую волю к сопротивлению. Правительственные части всегда славились слабой дисциплиной: обычно за год дезертировало около двухсот тысяч солдат, четверть всей армии; теперь сбегали целые полки.
В течение двух недель с начала боев Тхиеу потерял шесть самых боеспособных дивизий. Окружные города сдавались без единого выстрела, так что наступление с Севера иногда напоминало триумфальное шествие.
Почти двадцать лет страной правили офицеры. Слепое послушание подавило в них всякую самостоятельность. Пехотные части полагались на авиацию, всегда появлявшуюся в воздухе, когда противник предпринимал атаку, и привыкли избегать ближнего боя. Опыта больших маршевых переходов у них не было. Генералы в непредвиденных ситуациях терялись и вообще не шли ни в какое сравнение с командирами партизанских отрядов. Все это привело к полному развалу на фронте.
Война была проиграна. Даже если бы удалось остановить панику и каким-то чудом собрать бегущих солдат, их уже нечем было вооружить.
Американские военные с презрением наблюдали за крахом сайгонского режима. Неужели более пятидесяти тысяч их сограждан погибли во Вьетнаме ради спасения генералов, бросающих свои части при первом же выстреле? Что приобрели Соединенные Штаты за почти сто миллиардов долларов, потраченных на спасение недееспособной, зараженной коррупцией системы, которую не желали защищать ее собственные солдаты? Конгресс не разрешил направить во Вьетнам военную помощь.
«Какой смысл затягивать войну еще на три года?» — спрашивали сенаторы во время дебатов.
«Поздно уже что-либо предпринимать», — сокрушенно заявил в середине апреля 1975 года президент Джеральд Форд.
Сайгонский режим переживал агонию. Шестнадцать хорошо обученных дивизий, готовых отдать жизнь во имя победы, приблизились к Сайгону. Только когда все уже было потеряно и смерть превратилась в никому не нужный красивый жест, правительственные части вдруг решили оказать сопротивление.
Тхиеу, еще совсем недавно самоуверенный диктатор, перед телевизионными камерами со слезами на глазах обвинял во всем Соединенные Штаты. До последней минуты он надеялся на их помощь. Разве в свое время президент Никсон не послал на Ханой стратегические бомбардировщики «Б-52»? В минуты испытаний самый высокий представитель власти в Южном Вьетнаме проявил себя как ничтожный трус и интриган.
Он прятался от тех, кто приносил дурные вести, не брал трубку, даже когда звонили с передовой. Узнав, что солдаты специализированных подразделений и морской пехоты, которых он послал защищать места, где родился, взбунтовались и бульдозерами сровняли с землей усыпальницу его семьи, он спрятался в подземном бункере и в течение суток ни с кем не разговаривал. В Азии, где культ предков — ключ к гармонии общества, это считалось неслыханным позором, хуже смерти.
А Сайгон между тем агонизировал. Богачи покидали город. Перед американским консульством стояла огромная очередь. Билеты на самолеты всех авиакомпаний были распроданы на несколько недель вперед. Курс доллара стремительно взлетел, поскольку все жили в предчувствии времени, когда южновьетнамские пиастры превратятся в простые бумажки. До города доносился грохот артиллерии, но в фешенебельном клубе «Спортиф» на теннисных кортах резвились богатые торговцы в белых костюмах. Возле плавательного бассейна с прозрачной голубой водой официанты разносили бутылки с охлажденными крепкими напитками. Одни богачи спасались бегством, другие танцевали на палубе тонущего корабля. Бедняки готовили белые, а кое-кто и красные флаги.
Между тем в президентском дворце истекали последние минуты правления Тхиеу. Командующий сайгонским военным округом генерал Нгуен Ван Тоан в сопровождении начальника генерального штаба приземлился на вертолете прямо на крыше дворца. Оба офицера не стали терять драгоценного времени на церемонии.
— Господин президент, война окончена, — сухо произнес генерал Тоан по-французски и в нескольких словах обрисовал стратегическую ситуацию: неприятель приближается со всех сторон, резервов
