не осталось, полный разгром — лишь вопрос времени.
Несколькими часами позже Тхиеу в последний раз предстал перед телевизионными камерами.
— Соединенные Штаты не выполняют обещаний. Это нечестно и бесчеловечно! Это, наконец, безнравственно! — с рыданиями восклицал он, забыв упомянуть, что, уходя из Вьетнама, американцы оставили сайгонскому режиму 600 истребителей-бомбардировщиков, 900 вертолетов и несколько тысяч танков. Правда, у них не хватало многих деталей: корыстные южновьетнамские генералы успели продать их на лом.
— Я отказываюсь от власти, но не дезертирую! С этой минуты я отдаю себя в распоряжение будущего президента и народа! — с пафосом восклицал он.
Тхиеу пробыл во дворце еще несколько дней, пытаясь отдавать распоряжения, но через пять дней после своего выступления решил все же не «оставаться со своим народом», сел в американский транспортный самолет и с пятнадцатью тоннами багажа отправился на Тайвань.
Сайгон равнодушно принял известие о падении диктатора. Город ожидал грядущее спокойно, даже с каким-то любопытством.
В президентском кресле теперь сидел престарелый Хыонг. В окруженном Сайгоне он бессмысленно держался за тень власти, так поздно свалившейся к нему с неба. Споры по поводу того, кто войдет в правительство, бушевали даже когда «правительству» принадлежало всего несколько улиц; это невольно напоминало интриги в ближайшем окружении Гитлера накануне падения Берлина.
Тем временем американцы проводили эвакуацию. Патриотические силы им не препятствовали, не давая повода к провокациям. Посольство США составило списки вьетнамцев, «находящихся под непосредственной угрозой», среди пятидесяти тысяч внесенных в списки значились имена бывших членов правительства, высших офицеров армии и полиции, офицеров секретных служб. Тысячи богачей с чемоданами осаждали американское посольство, надеясь купить спасение. Вертолеты доставляли в безопасные места вьетнамок, вышедших замуж за американцев. Разыгрывались фантастические сцены: поскольку выехать могли только ближайшие родственники, двадцативосьмилетний американский солдат объявил тридцатилетнюю сестру жены своей дочерью — и с успехом. Поддавшись панике, богачи сулили тысячи долларов солдатам, составлявшим списки эвакуируемых. Кое-кто из американцев, взяв деньги, только посмеялся над обманутыми простаками.
После захвата аэродрома Таншоннят вертолеты осуществляли эвакуацию прямо с территории посольства. По Меконгу в открытое море выходили тысячи сампанов. Летчики сажали семьи в кабины и пытались совершить посадку на американские авианосцы или долететь до Таиланда. На палубах авианосцев скопилось столько самолетов, что пришлось сбрасывать их в море, чтобы освободить место для следующих.
Работники американского посольства жгли документы и переправляли в безопасные места секретное электронное оборудование. Морские пехотинцы с автоматами на изготовку защищали ворота от тысячной толпы. Бывший маршал Ки тоже оказался на палубе авианосца, хотя всего несколько дней назад называл трусом каждого, кто покинет родину.
Сайгонская армия развалилась так быстро, что уличных боев почти не было. Не встретив сопротивления, танки подъехали к президентскому дворцу, где на втором этаже с членами своего правительства заседал последний президент Южного Вьетнама — генерал Зыонг Ван Минь. Только что он отдал по радио приказ сложить оружие. Агентство печати НФОЮВ так описало падение президентского дворца в своем последнем военном коммюнике:
«В 11 часов утра Нгуен Ню Ки, комиссар первого батальона Народно-освободительной армии, отдал своим бойцам приказ проникнуть в президентский дворец. Сопротивление караула было сломлено мгновенно. Первый танк № 879, который вел Буи Дык Май, проломил железные ворота. Когда солдаты Народно-освободительной армии вступили во дворец, президент — генерал Зыонг Ван Минь — и другие руководящие деятели марионеточной администрации ждали их, сидя на поставленных в два ряда стульях. Зыонг Ван Минь встал и произнес: „Революция пришла. Вы пришли“.
Это было в 11 часов 5 минут утра 30 апреля 1975 года. Так пришел конец марионеточному правлению в Южном Вьетнаме и одновременно конец американской агрессии».
Падение Сайгона сразу отразилось и на международной торговле наркотиками. Но еще больше сказались на ней политические перемены в Лаосе. Ведь прежде в Южном Вьетнаме одурманивающими ядами только торговали. В Стране миллиона слонов наркотики составляли фундамент национальной экономики. Здесь они определяли и сам ход войны.
VI. Война в Лаосе: гибель народности мео
Уильям Юнг стал богом, не приложив для этого никаких усилий.
Он не совершал чудес и не был распят, не слыл выдающимся философом или мыслителем. Эта честь свалилась на него благодаря пророку племени лаху.
«Как бы упорно мы ни искали бога, мы не найдем его, — внушал он своим соплеменникам, разбросанным по территории Южного Китая и Бирмы, но тут же утешил: — Когда настанет заветный час, бог сам отыщет нас и войдет в наши дома. Его приход возвестит знамение: появятся белые люди на белых конях и принесут вам его книгу».
Это пророчество распространилось среди лаху незадолго до появления в горах пастора Юнга в белом тропическом одеянии, с Библией в руках. Белый бог бродил по холмам и крестил язычников, которые сходились к нему со всех сторон, чтобы прикоснуться к живому чуду. За один лишь 1905 год он сумел наставить на путь истинный тысячу новых христиан, которые, правда, не имели понятия, зачем бог льет им на головы воду. Так он легко превзошел всех остальных миссионеров. Миссионерский центр в Соединенных Штатах не скупился на похвалы и финансовую поддержку доктора Юнга, ибо даже не подозревал, что его христиане поклоняются белому богу точно так же, как прежде деревьям и скалам.
Херолд Юнг (бог-сын) с 1933 года продолжил начатое отцом дело. В том же темпе крестил он язычников на территории племени ва до тех пор, пока бирманское правительство (которому не нравилось, что бог-сын действует как раз в районе мятежей и беспорядков) его не выдворило. Оба Юнга оставили после себя добрых шестьдесят пять тысяч христиан. Бог-сын поселился в Таиланде, в Чиангмае, где основал зоопарк.
Как христианин, он продолжал заниматься и борьбой с безбожниками. Когда после 1949 года ЦРУ потребовалась информация о Южном Китае, оно обратилось к своим приверженцам. Бирманские лаху по- прежнему были готовы броситься за бога-сына в огонь и воду и охотно пускались в опасные путешествия через границу, чтобы подсчитать в краю, населенном их соплеменниками, количество танков, солдат и новых аэродромов. Руководитель этих христианских групп У Ба Тхиен по рации передавал в Чиангмай сообщения на языке лаху, а там их принимал и переводил на английский бог-внук Гордон.
Одним из главных американских агентов в Лаосе был брат Гордона Уильям Юнг (бог-внук № 2), столь же способный к языкам, как и все члены этой семьи. Родился он не в Соединенных Штатах, а в Бирме и с детства хорошо знал жизнь горных племен, о которых даже этнографы в университетах слыхом не слыхивали. Он свободно владел кроме английского, тайского и бирманского еще и языками народностей лю, лао, мео и лаху, чем сумел снискать расположение старейшин и содействовать созданию армии, сражающейся по указке США.
Энтони По — второй из трех американских агентов, решающим образом повлиявших на ход войны в Лаосе, — был похож на офицера из «зеленых беретов».
Он начал свою карьеру в Тибете, где помогал взбунтовавшимся кхампа в борьбе против НОАК.
После поражения восставших и бегства далай-ламы в Индию он организовал из кхмеров, проживавших в Южном Вьетнаме, партизанские отряды, которые воевали против принца Сианука. Энтони
