господствует большое пренебрежение к ним, так как римляне довольствуются оракулами Сивиллы и тирренскими предсказаниями по внутренностям животных, по полету птиц и небесным знамениям. Поэтому и оракул в Амоне также почти что заглох, в то время как прежде он был в большом почете. Яснее всего доказывают это писатели, описывавшие подвиги Александра; хотя они и прибавляли много лести, но все же сообщали кое-что, достойное доверия. Каллисфен говорит, что жажда славы побудила Александра подняться вверх по Нилу к оракулу, так как он слышал о том, что в прежние времена Персей и Геракл совершили такое путешествие. Александр выступил из Паретония и попал в полосу южных ветров, но был вынужден продолжать путь, сбившись затем с пути от поднявшихся облаков летучего песка; он был спасен наступившими ливнями и двумя воронами, которые указали ему дорогу. Этот рассказ уже является лестью, такого же рода и следующий о том, что жрецы разрешили только одному царю войти в храм в обычной одежде; остальные же должны были переодеться и (кроме Александра) слушать изречения оракула, находясь вне храма, и только он — из храма. Ответы оракула давались не словами, как в Дельфах и у Бранхидов[64], но большей частью кивками и знаками, как у Гомера:
Причем прорицатель принимал на себя роль Зевса. Однако прорицатель в точных выражениях сказал царю, что он — сын Зевса. К этому рассказу Каллисфен прибавляет, подобно трагическому поэту, еще следующее: после того как Аполлон покинул оракул у Бранхидов, с тех пор как святилище было разграблено Бранхидами (которые во времена Ксеркса[65] держали сторону персов), иссяк и источник; однако с прибытием Александра не только источник вновь появился, но и милетские послы доставили в Мемфис много изречений оракула относительно рождения Александра от Зевса, о предстоящей победе около Арбел, кончине Дария и попытках восстания в Лакедемоне. Каллисфен говорит, что Эритрейская Афинаида также возвестила о божественном происхождении Александра, ибо, по его словам, эта пророчица была похожа на древнюю Эритрейскую Сивиллу. Таковы рассказы историков.
5. Верно известие Геродота[66] о том, что у египтян в обычае месить глину руками, а тесто для хлебопечения — ногами. Также какис[67] — особый сорт хлеба, действующий как закрепляющее средство для желудка, и кики[68] — род плода, который сажают на полях; из него выжимают масло, отчасти употребляемое почти всеми жителями страны в светильниках, отчасти же служащее для смазывания тела у самой бедной части населения и занимающейся тяжелой работой, как у мужчин, так и женщин. <…> Один из наиболее ревностно соблюдаемых египтянами обычаев следующий: они выкармливают всех новорожденных детей; также подвергают обрезанию мальчиков, а девочек — вырезанию, как это в обычае и у иудеев; ведь эти последние также египетского происхождения, как я уже сказал в моем описании их страны[69].
Пер. Г. А. Стратановского. М.: Наука, 1964.
ПАПИРУС КАРЛСБЕРГ XIII
ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЙ СОННИК
Папирус Карлсберг XIII был записан около 100 г. н. э.
Пер. и коммент. С. В. Архиповой. Volten A. Demotische Traumdeutung (Papirus Carlsberg XIII und XIV verso). Kopenhagen, 1942.
68 Крупные весы для взвешивания значительных грузов. Этим же словом обозначались весы, на которых взвешивали душу умершего в царстве мертвых на суде Осириса.
69 У греческих снотолкователей имелся сюжет заимодавца, но, как и в предыдущем случае, он был значительно расширен: «Деньги, взятые взаймы, означают не что иное, как жизнь: ведь своей жизнью мы обязаны природе, творцу всего сущего, так же как деньгами — заимодавцу. Поэтому заимодавец, явившийся во сне больному и требующий отдать долг, означает опасность, а если он хоть часть долга получил, это грозит смертью. Кончина заимодавца предвещает избавление от забот и печалей. Кроме того, заимодавец означает дочь, потому что дочь всегда требует расходов, а когда, наконец, ее с великим трудом вырастят, покидает родителей, унося с собой приданое. Для раба, отпущенного на заработки, заимодавец означает господина, требующего оброк. То же, что и заимодавец, означает и сборщик платы за жилье» (Артемидор III,41).
70 У греков изначально, возможно, существовал сходный мотив, но затем он был изменен (разделен) и не получил дальнейшего развития. Вместо мотива удара по щеке налицо мотив битья, который уводит в сторону от первоначального сюжета: «Щеки иметь полные всем к добру, а особенно женщине» (Артемидор I, 28); и далее: «Быть битым нехорошо от богов, покойников и своих подначальных, а от всех остальных — к добру. Когда бьют рукой или палкой — это к добру, а не к добру, когда ремнем (потому что остаются синяки) или тростиной (потому что бывает много шума). От кого битому достаются удары, оттого будет ему и помощь» (Артемидор II, 48). Мотив битья, который предвещает сновидцу добро, был известен и в Византии: «Быть биту — добро означает» (Псевдо-Даниил, 256).
71 В ассиро-вавилонской мантике видение во сне плотничьих работ не предвещало сновидцу ничего хорошего: так, если человек изготовлял дверь, делал стул, кровать, стол или лодку — им мог овладеть «злой демон»; если во сне он видел себя плотником, его ожидали смущение сердца и убыль имущества (A. L. Oppenheim. The Interpretation of Dreams in the Ancient Near East. The Assyrian Dream-book. Philadelphia, 1956. P. 263). В античную эпоху, напротив, строительные и плотничьи инструменты (особенно угломер, уровень и отвес) стали считаться символами праведной жизни (Psevdoacron. Carm. III, 15,2) и как таковые нередко изображались в Галлии и Италии на алтарях и надгробиях. Ср. у византийцев: «Ходить по дрова — прибыль означает» (Псевдо-Даниил, 381). Согласно Артемидору, сон о плотничьем ремесле
