Скорость еще придет. Подойдя к гроту, он остановился, чтобы бросить взгляд на маршрут. Мечтающему о соло по Стене задача не казалась такой трудной, как в прошлый раз. Крепкие, сухие скалы. Не делай ошибок и берегись одиноких камней. Через полчаса Солдат взялся руками за скалу.
В середине дня Солдат все еще не хотел признаться себе в неосторожности этой затеи. Он начал в очень хорошем темпе. Правая рука поработала нормально несколько часов и вдруг ослабла, как будто из нее выжали все мышцы. Частые остановки не помогали, силы в руке не восстанавливались. Солдат не паниковал, он стал использовать для серьезных задач левую руку, а для правой выбирал самые удобные зацепы. В сложных местах он вешал небольшую петлю на шлямбурный крюк или френд и хватался за нее ослабшей рукой. Дело продвигалось, но очень медленно. До запланированной ночевки ему сегодня не добраться. Впереди, метрах в шестидесяти, просматривалась небольшая ниша, он заночует в ней. Он старался не думать о том, что на завтра останется еще много стены, наверняка больше чем на один день. Если он не вернется завтра домой, жена поднимет тревогу. Выбирать не приходилось.
Он остановился перед участком, где ему очень пригодились бы две полноценные руки. На гладкой плите не было ни трещин, ни больших зацепок. Левой руке зацепки казались вполне рабочими, правая рука искала что-нибудь получше. Он отбросил сомнения, сделал несколько шагов и застыл в безнадежной позе. Натруженные носки его ног подрагивали, но держались на двух шероховатых неровностях, пальцы левой руки вцепились в едва заметное углубление. Очередь была за правой рукой, только она могла подтолкнуть тело в движение. Правая рука отчаянно искала и не находила, за что зацепиться. Наконец ее пальцы наткнулись на шероховатость и прижались к ней изо всех сил. Тело с облегчением пришло в движение, ноги стали распрямляться, левая рука потянулась к зацепке выше. В это время пальцы правой руки соскользнули с шероховатости. Отрываясь от скалы, Солдат успел подумать об оставленной внизу машине.
Он наотрез отказался остаться на ночь в полном доме Круглолицей. После ужина они посидели вместе у телевизора, и он засобирался домой. Снаружи было темно и холодно. Круглолицая вызвалась подбросить его к хижине на машине. Они ехали молча, раскачиваемые на ухабах, завороженные светом фар, выхватывающим из темноты один за другим участки дороги. Наконец два тусклых луча выхватили из темноты хижину и запаркованную в необычном месте, прямо перед верандой, машину. Они узнали машину Солдата. Еще снаружи было ясно, что в хижине никого нет. Они вошли внутрь и сели на холодные стулья, не зная, что делать. Монета уселась рядом на такой же холодный пол и посмотрела вопросительно.
На спасательной станции тоже ничего не знали. Ночующая там двойка альпинистов немедленно вызвалась помочь. Он уже успел переодеться и был в полной экипировке. После недолгого обсуждения, вооружившись рацией и фонарями, они решили отправиться в центральное ущелье. Круглолицая уехала домой.
Он не знал, почему взял Монету с собой. Наверно, потому, что собака не хотела отходить от хозяина после долгой разлуки. Монета помогла им найти Солдата. Когда они вошли в верховья кулуара, она беспокойно завыла и потянула их в сторону стены, у основания которой они нашли его безжизненное тело.
До начала лета оставались считанные дни. Затяжные, временами не по-весеннему холодные дожди наконец прекратились. В ущелье пришла жаркая пора. Под ярким солнцем заблестели чисто вымытые листва и камни. В прогретом воздухе уже чувствовалась летняя леность и умиротворенность. Монеты не было видно с самого утра. Он расположился на своем любимом месте, на углу веранды, под полуденным солнцем и сочинял письмо Круглолицей. Он делал это теперь регулярно, раз в неделю, и так же исправно получал письма от нее. Он ждал этих писем. На сочинение ответа обычно уходило много времени. Он начинал, как только открывал утром глаза. Составлял в уме фразы, отвечал на вопросы, высказывал мнения, испытывая утомляющие и облегчающие душу волнения. Его глаза часто увлажнялись слезой, его рот часто расплывался в слабой улыбке. Слеза нередко приносила с собой множество других, улыбка нередко перерастала в негромкий, разряжающий смех.
Он отказался от всех планов и остался на лето дома. О том, чтобы покинуть ущелье, не могло быть и речи. Он не сомневался, что не сможет выжить без своей хижины, своей дикой яблони и особенного, целительного солнца этих мест. Тепло солнца обволакивало его, растворяя печаль всякий раз, когда он поднимался по тропе к основанию стены в сопровождении Монеты и с букетом свежих цветов в руках. Лучи солнца быстро осушали его увлажненные глаза, когда он клал букет у места падения Солдата и садился рядом.
Дни походили один на другой. Монета перестала проситься с ним на восхождения. Она сопровождала его под начало маршрута и отправлялась назад сторожить хижину до его возвращения. Он уходил на восхождения почти каждый день, но возвращался рано, обычно к полудню, кормил собаку, ел сам и ложился подремать на веранде. После этого он раскрывал книгу или брал чистый листок бумаги и ручку.
Кроме приезжавшей несколько раз на выходные дни Круглолицей, мало кто посещал его в ту весну. Тем неожиданней было появление машины Солдата в ленивый полдень. Машина медленно заехала на площадку перед хижиной и, после неуверенного маневра, остановилась неуклюже на краю, подняв небольшое облако пыли. Последний раз он видел жену Солдата на похоронах. Он знал, что она приезжала один раз посетить место падения, но в хижине не появилась. Она привезла с собой сына. Внезапно откуда- то появилась Монета, они вместе поприветствовали гостей. Он пригласил маму внутрь и усадил ее за стол, сын остался cнаружи.
Его глаза не обнаружили в ее облике примет придавленной горем женщины. Напротив, она выглядела очень свежей и привлекательной в белой кофточке без рукавов и голубых джинсах. Она рассказала, что намеревается установить памятную табличку в ущелье, и спросила его мнение. О табличке он узнал от друзей и уже ходил с ними наверх, чтобы выбрать подходящее место. Он сказал, что предлагает повесить табличку прямо на стене, у начала маршрута, в месте, где редко появляются случайные люди. Она как будто согласилась.
Подоспел чай, он накрыл для гостей небольшой стол. Мальчика было не заманить внутрь, он заигрался с Монетой. Солнце перевалило на другою сторону неба и заглянуло в западное окно хижины. Они пили чай с остатками приготовленного Круглолицей прошлогоднего варенья из дикой вишни. Он чувствовал, что гостья приехала не для того, чтобы посоветоваться о табличке, и спросил, в чем дело. Она тихо ответила, что приехала попросить прощения за все свои тяжелые слова. На ее лице появилась виноватая улыбка облегчения. Он ответил, что чрезвычайно рад услышать это от нее, и почувствовал облегчение сам. Они замолчали. Он прилагал усилия, чтобы не выдать себя глазами, его гостья не делала такой попытки. На изменившемся, постаревшем вдруг лице обнаружились совсем еще свежие следы горя.
Сын и Монета упросили маму остаться в хижине на ночь. Мама не сильно сопротивлялась. Они сидели на веранде в углубляющейся темноте теплой безлунной ночи. Яркие звезды заполняли чистое небо, обрамленное четкой линией темных силуэтов гор. Мальчик угомонился и спал в хижине на месте, где всегда ночевал его отец. Она сказала, что давно не чувствовала себя такой спокойной. Он ответил, что это, несомненно, действие целительных свойств ущелья.
Она стала рассказывать о том, как они познакомились с Солдатом, встречались и поженились. Он слушал не перебивая. История зарождения их любви прошла перед его глазами много лет назад, но он в первый раз слушал ее версию. В этой версии было много забавных и неожиданных подробностей. Они улыбались вместе в темноте. Она рассказала, что сначала приметила его, когда встретила их с Солдатом на сборах в горах, и была обескуражена отсутствием интереса с его стороны. Он признался, под ее удивленное восклицание, что находился в то время в сетях Улыбчивой. Они вместе вспоминали их веселую свадьбу.
Он узнал об их трениях последних лет. Что она отчаялась дождаться, когда ее муж начнет остывать к горам. Зачем вам это нужно? Она не ждала ответа на этот вопрос. По крайней мере, еще незнакомого ей ответа. Они засиделись до глубокой ночи. Под конец она сказала, что ему нужно перестать рисковать своей жизнью, жениться на Круглолицей, построить ей большой дом в ущелье, никуда не отлучаться и растить вместе детей.
3
Он проснулся, подвешенный под темной нависающей скалой, со звуками собачьего воя в голове. Гамак слегка раскачивался, поскрипывая натянутыми веревками. Вокруг было тихо, он раздумывал об источнике воя. Должно быть, приснилось. Ближайшие собаки были в двадцати километрах вниз по ущелью, на стоянке чабана, у которого он оставил Монету. Он прожил на стоянке несколько дней, чтобы удостовериться, что его собака находится в надежных руках. Монета легко ужилась со свирепой и шумной сворой чабана. Она в порядке, но, конечно же, скучает и ждет, когда он вернется и заберет ее домой. Следовало бы поторапливаться. Он откинул покрывало, осторожно вылез из спального мешка и сел в гамаке, упершись спиной в холодную стену. Светало, дно цирка под ногами еще скрывалось в полутьме. Он проснулся как раз вовремя.
Через двадцать минут он стоял на льду с рюкзаком на плечах, опять готовя себя к трудному моменту – отстегиванию последней, удерживающей его закладки. Тело наполнялось легкой дрожью. Держась левой рукой за воткнутый в лед молоток, он дотянулся и вынул закладку из щели, оглядел свое убежище, взялся за ледоруб и осторожно
