Анна подошла к столу, за которым обычно писала: она хотела как-то скоротать мучительные часы ожидания и не изводить подруг своими тайными сомнениями. Тихо напевая под нос, чтобы не слышно было, как стучат ее зубы, Анна вытащила листок бумаги и взяла в руки перо жестом, хорошо знакомым ее близким. Она не захотела сесть и продолжала стоять, задумчиво похлопывая гусиным пером по бледной щеке — старалась собраться с мыслями. Ей необходимо было вновь обрести в себе силу духа. Ее Джордж на пороге смерти сумел владеть собою, значит, и она сумеет.
Уверенно она начала водить пером по бумаге.
— Вы пишете последнюю просьбу, я готова исполнить ее для вас, мадам! — предложила леди Кингстон, тронутая истинным раскаянием покинутой мужем и лишенной короны узницы. Она хотела напоследок оказать ей любую услугу.
— Нет, что вы, благодарю вас. Я пишу стихи, надо же скоротать время, — ответила Анна, стараясь выглядеть такой же непринужденной, как ее брат.
Но предательская слеза скатилась по щеке, когда перо вновь заскользило по бумаге.
— Какие еще стихи ты можешь писать в такой час, Нэн? — прошептала Арабелла, когда подошла к Анне и заглянула через ее плечо.
— Это колыбельная песня, Белла.
— Последние думы о своей крошке дочери! — прошептала старшая леди Болейн, лицемерно воздев глаза к небу.
— Вы ошибаетесь, для себя! — твердо поправила Анна.
В эту минуту послышался гулкий звук шагов. Анна резко обернулась — стихи остались незаконченными. Теперь людям оставалось гадать, что хотела сказать Болейн перед смертью. Такой же загадкой для всех осталась и ее жизнь…
Шаги неумолимо приближались. Анна поняла, что пришел ее конец. Рухнула ее последняя надежда на отмену смертного приговора — в минуты слабости она молила об этом Бога. Ей часто приходилось видеть на столе Генриха смертные приговоры! Своей рукой он должен был подписать и ее приговор!
В дверях показались Кингстон, священник и несколько чопорных придворных. Прежде чем пойти навстречу им, Анна задержалась у стола, наблюдая как медленно сыплется песок в узкую воронку в ее песочных часах.
«Странно, я стремилась скоротать время! Я, которой отпущено его так мало!» — подумала она, оставаясь при этом совершенно спокойной.
Палач прибыл. Теперь, как уверяли они, ей не придется долго ждать. Правда сначала он пожелал отобедать вместе со своим помощником.
«Удивительно, — снова подумала Анна, — они в состоянии есть! Конечно, дорога была тяжелой, да и все это для них обычная работа, не хуже любой другой». По словам Кингстона, они будут готовы к полудню. Готовы лишить ее жизни.
Кто-то принес ей бокал глинтвейна, но она продолжала сидеть, не притрагиваясь к нему. Кто знает, может, в своей заботе о ней, они подмешали мак или белладонну, чтобы притупить ее чувства?
Нет — она встретит смерть со светлой головой, лучше примет любые страдания, чем не сможет поступками и словами доказать невиновность свою и чистоту имени своего, а также честность и благородство друзей. Она постарается выглядеть прекрасной и пойдет с гордо поднятой головой.
Маргарэт Уайетт выдворила всех из комнаты — временами она проявляла властную настойчивость, которой никто не смел противостоять. Последние полчаса они проведут одни — Арабелла, она и Нэн.
— Принарядите меня, я хочу выглядеть очень красивой! — приказала Анна, и они рассмеялись.
Она всегда так говорила, когда предстояли ответственные встречи. Они надели на Анну ее любимое платье из черной дамастной ткани, которое расходилось посередине, обнажая ярко-малиновую юбку. Со всей тщательностью причесали ее длинные темные волосы, как будто ей предстояло участвовать в маскараде или восседать на троне. Только на этот раз они уложили их под шапочку, отделанную драгоценностями, обнажив при этом белоснежную кожу шеи. Когда падали заколки из их дрожащих рук, или же они роняли расческу, все трое делали вид, что не замечают этого, а больше некому было замечать.
Время от времени кто-нибудь подавал голос, пытаясь, чтобы слова звучали как можно обычнее, но на половине предложения замолкал.
— Если б вам не захотелось тогда попасть в дом кардинала, мне никогда не пришлось бы прислуживать вам…
— Ты выйдешь замуж и будешь очень счастлива, Белла…
— Я сразу же отправлюсь в Эллингтон и расскажу Томасу, какая ты храбрая… была…
— Лучше передай ему, дорогая Марго, что, когда ты была со мной все эти годы, я чувствовала рядом и его частицу.
Но слишком скоро за ними явился почетный эскорт.
Анна торопливо и отчаянно обняла каждую по очереди. Щеки их были холодными и мокрыми от слез, но Анна не могла позволить себе рыдать, поскольку ей еще нужно было разыграть драму на глазах у мужской публики.
В последнюю минуту она прихватила небольшой требник, который дала ей приемная мать, давным- давно, когда ее жизнь была сплошным потоком счастливых дней. Книжечка была такой маленькой, что помещалась в одной руке. В ней заключалась частица Джокунды, которая будет с ней…
— Господи, хотя я пойду по аллее, где падает тень смерти, я не испугаюсь зла, потому что ты, Господи, со мной, — прочла Анна, когда книга с позолоченной обложкой раскрылась на знакомой странице.
Но слов она не видела. Она ослепла от слез, заполнивших ее глаза.
— Не печальтесь обо мне… — Все, что она смогла сказать, когда дверь открылась и пособники Генриха пришли за ней. — Джордж и остальные, я не сомневаюсь, предстали перед лицом истинного короля, и вскоре я последую за ними.
При мысли о них необычное умиротворение охватило ее. Она перестала бояться. Почувствовала себя в их дружеском окружении, как будто они задержались, поджидая ее, и она испытала огромное желание присоединиться к ним.
Слегка приподняв малиновую юбку, расшитую жемчугом, она почти побежала вниз по ступенькам, напевая куплет какой-то песенки, точь-в-точь как если б она торопилась встретиться с ними в саду Хевера.
Страдания смягчили надменные черты. Никогда еще Анна не выглядела такой красивой, с гордо поднятой головой: нервное напряжение подрумянило ее щеки, а большие темные глаза страстно блестели.
Мужчины и женщины расступались, пропуская ее вперед, но не могли оторвать взгляда от ее лица. Первый раз в жизни они, наверное, поняли, как околдован был их король.
— Многих я повидал, кто шел на казнь, но ни один из них не шел с такой радостью! — изумился
