Когда в лесу стало тихо, Петя подумал: «Сейчас бы лечь прямо тут и уснуть». Он заставил себя достать письма.
Невесомые листки сейчас, в его руках, казались невероятной тяжестью.
— Господи, какой дурак, — вдруг подумал Петя. «Взрослый мужик, и даже не шифрует переписку. Привык там, у себя, в Новом Свете, что все решается пушками и шпагами, и так же и здесь себя ведет.
Зачем он вообще лезет в эти дела, сидел бы себе спокойно, грабил испанцев, там, где ему это положено. Нет, мало ему того, что он нарушает приказ королевы и пускает гезов в наши воды, так он теперь еще и финансировать их вздумал.
И ведь я его знаю — он не из-за денег это делает, — как я вчера Гизу сказал, — нельзя же брать золото с братьев по вере. А за одно такое письмо он на плаху ляжет — не посмотрят на его заслуги. Нет, приеду летом домой — поговорю с ним как следует, пусть прекращает.
И Вильгельм Оранский тоже дурак — у него из-под носа воруют письма, а он не замечает».
Петя поворошил палкой костер и сказал, оглянувшись вокруг: «А ведь меня, если узнают об этом, тоже по голове не погладят. Как бы, не пришлось следующим в очередь к палачу становиться».
Он подышал на замерзшие руки и стал жечь письма — медленно, аккуратно, одно, за одним, внимательно следя, чтобы от них не осталось ни одного клочка.
Петя смотрел на то, как исчезают в огне строки, написанные четким, решительным почерком брата. «Буду надеяться, что Виллем не соврал», — сказал он себе, забрасывая угли снегом.
Он вышел из леса и повернул на дорогу, ведущую в Гент. Уже совсем рассвело, над городом поднимался дым печей, пахло свежим хлебом и немного — порохом. Петя остановился у обочины, и, набрав пригоршню снега, потер лицо — сильно. Все еще хотелось спать.
Тюрнхаут, замок герцогов Брабантских
— Гезы, — Хуан Австрийский положил руки на стол и посмотрел на своего собеседника — внимательно.
— Они под контролем, — Вильгельм Оранский откинулся в кресле. «Молод, конечно», — подумал штатгальтер. «Сколько ему — в следующем месяце тридцать? Я его почти на пятнадцать лет старше. Очень уж он горяч, конечно, хотя на поле брани, может, оно и к лучшему».
— Как мне сообщают, на море полным-полно судов, чьи капитаны верны де ла Марку, — дон Хуан повертел бриллиантовый перстень, играющий разными цветами в лучах зимнего солнца. «Ваша светлость, ну согласитесь — пора прекратить эти зверства. В ваших же собственных интересах, чтобы Нижние Земли были объединены, а не разобщены».
— Да? — штатгальтер поднял брови. «В таком случае, пусть южные провинции согласятся с тем, что на их территории можно открыто практиковать не только католицизм, но и, — Вильгельм помолчал, — другие религии».
— То же самое можно сказать про северные земли, — вздохнул дон Хуан. «Как только у вас прекратят вешать католиков, у нас прекратят жечь протестантов».
— Я издал указ, запрещающий хоть пальцем трогать католических священнослужителей, — сухо проговорил штатгальтер.
— Он, конечно, поможет всем монахиням, которые понесли от насильников. И повешенным священникам тоже поможет. Плевать де ла Марк хотел на ваш указ! — дон Хуан резко встал.
— Не можете справиться со своими людьми — так и скажите. Я, ваша светлость, не люблю зазря убивать людей — но если надо, — полководец наклонился над креслом штатгальтера, — я по вашим провинциям так пройду, что герцог Альба рядом со мной покажется ребенком.
— С де ла Марком я сам разберусь, — штатгальтер тоже встал. Он был выше Хуана Австрийского и шире в плечах. «Вы меня не пугайте, ваше высочество, за мной — народ, а за вами — кучка наемников, и король, которого здесь ненавидят».
— Так обуздайте ваш народ! — дон Хуан схватил со стола тяжелый кубок и швырнул в стену.
«Не заставляйте меня проливать кровь невинных людей».
— А ну тихо, — грубо сказал Вильгельм. «Умерьте свой пыл, ваше высочество. У вас руки и так по локоть в крови — после Антверпена, вам, — и Испании, — от этого ввек теперь не отмыться».
— Это были не мои солдаты, — устало сказал дон Хуан.
— Да какая разница! — Вильгельм почувствовал ярость. «Никому не интересно — чьи это были войска! Все знают, что испанцы в Антверпене за три дня вырезали семь тысяч человек — протестантов».
— Вы теперь трупами собираетесь мериться, ваша светлость? — заорал дон Хуан.
— А тебе, щенок, больше мериться и нечем, как я посмотрю, — Вильгельм выругался. «Был бы ты разумным человеком — ты бы подписал Гентский мир и надавил бы на южные провинции — чтобы они прекратили упорствовать. А иначе — страна и так в хаосе, и в нем же и останется».
— Де ла Марк, — упрямо сказал Хуан. «Я его лично вздерну на первом же дереве».
— Я тебе сказал — я сам. И сядь, — темные глаза Вильгельма похолодели.
— Или ты думаешь, что мне нравится смотреть на то, как одни голландцы охотятся за другими? Ты сегодня — здесь, а завтра — еще куда-нибудь отправишься, а у меня дети на этой земле рождены, вон они, — Вильгельм указал за окно, — так, что не в моих интересах, чтобы они росли среди пепла и пожарищ.
— Я хочу, чтобы гезы прекратили нападения, — заявил дон Хуан. «Потому что вы сейчас получаете процент с их добычи, не отпирайтесь, ваша светлость. Хватит пиратствовать».
— Не я, а моя страна, — Вильгельм сжал зубы, чтобы опять не выругаться.
— Да нет вашей страны! — Хуан вскочил. «Есть владения Испании, и я их генерал-губернатор.
И есть ваши разбойники — на воде и на суше! Развели швали — проехать невозможно, грабят и насилуют на каждом углу. И все, заметьте, называют себя гезами. Про их сношения с неверными я вообще молчу, за это голову отрубают!»
— Моя страна, — вон она, за моей спиной, — штатгальтер, было, потянулся за шпагой, но обуздал себя. «А за вами никого нет, ваше высочество. Так что молчите, и слушайте — что я вам говорю».
— Громко-то как, — Марта поморщилась от криков, которые доносились даже сюда, в сад.
— Они же первый раз встречаются, — рассмеялась Шарлотта Бурбонская. «Думаю, как попривыкнут друг к другу — станет спокойнее».
— Я думала, твоего мужа не так легко вывести из себя, — Марта подышала на руки и крикнула:
«Теодор, смотри, в ров не свались, там лед тонкий».
— Это же настоящий замок! — восторженно сказал мальчик, который, задрав голову, изучал каменную кладку внешней стены. «Как я мечтал такой увидеть!».
— Это смотря кому, — Шарлотта подхватила маленькую Луизу поудобнее.
— А если вернуться к тому разговору о сватовстве, дорогая моя Марта, — у тебя мальчик. Хоть ему еще и нет пяти лет, но уже видно, — кроме оружия и крепостей, его мало что интересует.
Такому сыну нужен отец, который мог бы правильно его воспитать. Как Вильгельм это делает.
— Ты мне так расхваливаешь своего мужа, — Марта усмехнулась, — что, не будь бы он женат, я бы немедленно согласилась с ним повенчаться.
— Это я практикуюсь, — серьезно ответила жена штатгальтера, — я еще никогда не занималась сватовством.
— У тебя неплохо получается, — так же серьезно ответила Марта и обе женщины расхохотались.
— Вот вернемся в Дельфт, — пообещала Шарлотта, — у тебя отбоя от женихов не будет. Ты же такая красивая, и дети, вон, какие — здоровые и умные. И хозяйка хорошая, — у тебя все в руках горит.
Марта почувствовала, что краснеет.
— Ну, уж прямо, — пробормотала она. «А скажи, из-за чего они так кричат-то?».
— Думаю, из-за гезов, — пожала плечами Шарлотта. «Вильгельм все же надеется сам решить — что с ними делать, а дон Хуан настаивает на том, чтобы поступать с ними как положено, — по законам военного времени».
— А твой муж не хочет казнить гезов? — небрежно поинтересовалась Марта.
— Мой муж хочет казнить только де ла Марка, — отмахнулась Шарлотта. «Если отрубить голову — тело долго не проживет, тем более, что все больше гезов переходит на сторону законного
