— Библия тоже не для девицы, однако ты мне ее читать не запрещаешь, — Марфа, встав, поклонилась вошедшему в горницу отцу.
Федор, прихрамывая, подошел к жене, коснулся губами виска.
— Смотри, какой Петька-то стал!
Феодосия вгляделась в стройного, легкого юношу, вроде и юнец еще совсем, но взгляд мужской, уверенный.
— Вырос ты как, Петенька!
— Двенадцать лет прошло, Федосья Никитична, знамо дело, вырос!
Они сидели с Марфой, как встарь, на полу в ее светелке. На кровати были в беспорядке набросаны сарафаны и Марфа, увидев, как Петя посмотрел туда, отмахнулась:
— Как на Москву ездим, или кто гостит у нас, так мать заставляет их носить. Мол, невместно девице, чтоб как парень расхаживала.
— А мне так больше нравится, — хмыкнул Петя, глядя, как Марфа устраивается поудобней у большого сундука.
— Черныш-то жив еще? — спросила она, наливая себе квас из кувшина.
— Жив, — Петя смотрел на нее и видел ту девчушку в Колывани, которая много лет назад пообещала: «Никогда, Петька, я тебя не брошу, и не думай даже». — У меня в конторе мышей ловит. Котята от него были, так я Степе одного дал на новый корабль.
— Новый больше «Клариссы»?
— А то ж, — приосанился Петя. — «Кларисса» — то торговый барк был, а «Изабелла» военный корабль, сорокапушечный.
— Тут сидючи, такого и не представишь, даже на картинках не увидишь. — Марфа во вздохом подперла кулачком щеку. — А ты книжки привез? А то ведь здесь ничего нового нет, Овидия с Горацием до дыр зачитала, наизусть уже выучила.
— Привез, конечно! Только у меня книги все на аглицком, ты его не знаешь.
— Я выучу! — горячо вскинулась Марфа. — Я знаешь, как быстро языки учу! Когда батюшку раненого из Полоцка привезли, в обозе с ним был пленный польский лекарь, он батюшку пользовал по дороге. Дак я польскому от него за месяц выучилась. Ты со мной занимайся только, ладно?
— Ладно, — пообещал Петя, глядя на ее пунцовые губы и румяные, чуть тронутые летним загаром щеки.
— А чем ты торгуешь? — Марфа, пощекотала за ушами толстого, ленивого Барсика.
— Пряностями, в основном. Еще тканями, табаком вот тоже начал.
— А покажи, откуда пряности возят, а?
Они сидели на сундуке, совсем рядом, рассматривая карту, и Воронцов вдыхал ее запах — будто вся она была соткана из солнечного света, тепла, зеленых трав.
Вельяминов тяжело опустился в кресло, и, как встарь, усадил жену на колени. Не берет время боярыню, только чуть заметные морщинки легли у глаз, а у Федора вон уже вся голова сединой серебрится, но так же пронзительно смотрят синие глаза.
— Посватался Петька-то. Сразу, как зашел, так и посватался.
— И что думаешь?
— А что тут думать? Отдавать надо. За кого ей тут идти? За того, кто ее плетью исполосует и на женской половине запрет? Думал я, может, в Польшу ее замуж выдать, да после Полоцка теперь и туда дорога закрыта.
— Может, обождать еще? Пятнадцать лет только девке.
— Ты пока ей не говори, Петька тоже молчать будет, он парень для своих годов шибко разумный.
— Она ж как есть дитя еще, — закручинилась Феодосия. — Куда ей бабскую долю взваливать?
— Не наговаривай, такого, как Петр, по всей Москве ищи — не сыщешь. А что Марфе он навроде брата, оно и лучше, приобвыкла она к нему. Да, вот еще что! — Тут у Федора сделалось такое лицо, будто он вспомнил что-то важное. — Марфа его сейчас на луг поведет, будет похваляться, как стреляет она метко…
Феодосия на секунду притворилась, что не понимает, о чем речь, но тут же рассмеялась, а Федор как ни в чем не бывало продолжил: «Часа два, и то и поболе их не будет».
— Это ты сегодня с утра так кровь на коне разогнал?
— Мне для этого коня не надобно, стоит на тебя только посмотреть, кровь сама быстрее бежит. — Он стал бережно распускать ее льняные, едва посеребренные годами косы.
Стрела, трепеща, вонзилась ровно в центр мишени. Марфа передала лук Пете и отступила на несколько шагов. Воронцов натянул тетиву и уложил стрелу совсем рядом.
— Глаз у меня меткий, так что не хвались, Марфуша.
— Это ты по случайности! — Она поторопилась и вторая стрела ударилась в край мишени.
Девушка притопнула с досадой.
Третья стрела, Петина, легла ровно рядом со второй.
— Я стрельбе в Англии учился, А там знаешь, какие лучники — самые лучшие в мире!
— Еще скажи, что на мечах умеешь драться! — задиристо бросила Марфа, садясь на траву.
Петя сел рядом.
— Шпагой владею, меня Степа учит, когда на берег сходит, только редко это бывает, так что, по правде, не очень я в ней силен. Вот Степа — тот мастер, он испанского губернатора на дуэли прикончил.
— Как прикончил? — ахнула Марфа, прикрыв рот ладошкой.
— Шпагой, ясное дело. Они на палубе дрались. Да еще и в шторм.
— А за что он его?
— За жену. Белла со Степой влюбились друг в друга, а Карвальо этот хотел ее увезти и в монастырь упечь. Вот Степа губернаторский корабль на абордаж и взял.
Марфа моргнула.
— Так Степа на гишпанке женился?
— Померла его гишпанка, — помрачнел Петя. — Как Степин корабль обстреливать из пушек стали, она его собой от ядра испанского закрыла. Ранило ее, она от горячки и преставилась.
Марфа смахнула с ресниц слезинки.
— Я бы за тебя, Петька, не приведи Господь, случись что, тоже бы жизни не пожалела! — убежденно сказала она. — Ты ведь мой лучший друг!
— Друг, да. — Петя вздохнул.
Марфа перебирала в пальцах ромашку, отрывая по одному лепестки.
— Петь, а ты королеву английскую видел?
— Даже говорил с ней, — кивнул он без тени бахвальства.
— Красивая она, наверное, не то что я…
— От дурная ты какая, зачем на себя наговариваешь, ты ж красавица каких поискать!
— Я ростом не вышла, — пожаловалась Марфа. — Родители вон какие, любо-дорого, а я как Матвей, от горшка два вершка.
— Сказал, красавица, и не спорь со старшими, — одновременно утешил и поддразнил ее Петя. — А что Матвей-то, бывает у вас?
— Если только с государем наведывается, а так нет, он все больше в Александровой слободе, что ему тут делать? Пошли, — вдруг вскочила она. — Покажу тебе кое-что. Бегом до усадьбы давай? Посмотрим, какой ты быстрый.
— Ну давай бегом.
Феодосия потянулась, выгнув спину и закинула руки за голову. Федор подсунул под колено еще одну подушку, — рана, полученная при осаде Полоцка, давала о себе знать, хоть и прошло уже два года — и, взяв Феодосию за плечи, потянул на себя.
— Дай дух перевести, — в шутку взмолилась она.
— Не дождешься, боярыня, — рассмеялся Вельяминов. — Иди-ка сюда, поближе, вот так.
Она склонилась над мужем и шатер светлых ее волос накрыл их обоих.
