— Вот это веселее будет, — рассмеялась бабушка. Марта, посмотрев на слова следующего куплета, покраснела, но бабушка ворчливо сказала: «Ничего, ты уже повенчалась, можно не стесняться».
Песня закончилась, из-за стены раздались одобрительные крики, оловянные стаканы застучали по столам, и тот же нежный голос сказал: «Мы еще продолжим, господа».
Дэниел услышал лязганье засова, и кабатчик грубо подняв его на ноги, усадил у дощатой стены. В полутьме юноша увидел, как сверкают резные наяды и кентавры на золоченом эфесе шпаги. Она лежала на покосившейся, старой скамье.
Запахло свежестью, кто-то переступил порог, и Дэниел услышал давешний высокий, холодный голос. «Не надо зажигать свечу, приятель, — велел вошедший кабатчику.
Человек сел за стол, — его лица совсем не было видно, — и, повертев оружие, велел: «Сейчас ты мне расскажешь все, дорогой мой испанский шпион, — и про то, откуда у тебя эта шпага, и про то, зачем тебе нужен капитан Энрикес. А потом мы тебе вспорем живот и повесим тебя на твоих же кишках, понятно?».
Дэниел увидел, как блестят зеленые глаза, как покачивается на стройной шее медвежий клык, и, широко улыбнувшись, согласился: «Конечно. Здравствуй, Вороненок».
Она чиркнула кресалом и зажгла свечу. У юноши были русые волосы и голубовато-зеленые, словно вода в море — глаза.
Дэниел повел плечами, усмехнулся, и сказал: «Может быть, меня все-таки развяжут, а?».
Белла сглотнула и кивнула кабатчику. Тот стянул веревки и озабоченно спросил: «Все в порядке?'
— Да-да, — пробормотала девушка, и, порывшись в кармане камзола, вынула золотую монету:
«Поставь там всем выпивку за мой счет, и скажи, что я сейчас вернусь».
Когда дверь закрылась, девушка поднесла к губам шпагу. На мгновение, прижавшись к ней щекой, Белла вернула клинок Дэниелу. Она присела рядом, и, положив голову на его плечо, велела: «Рассказывай».
Потом он посмотрел на слезы, что текли по щекам и тихо сказал: «Мне так жаль, так жаль, сестричка. Когда приедем в Лондон, сходим к маме».
Белла быстро всхлипнула, и вытерев лицо рукавом рубашки, кивнув, вдруг улыбнулась: «А я, значит, тетя?».
— Уже три раза, — Дэниел взял красивую, с жесткой, натруженной о канаты ладонью, руку. «У Марты двое сыновей и у меня — дочка. Жена моя, кстати, испанка, из Картахены, ее Эухения зовут».
— Де Монтойя? — удивленно спросила Белла. Дэниел кивнул и она рассмеялась: «Донья Эухения мне музыку преподавала, в монастыре. Я так рада, так рада, что опять с ней увижусь. А отец твой в Париже, и у меня еще младший брат есть?»
— Да, Стивен, — ласково ответил Дэниел, — восемь лет ему. И сестра у тебя, по отцу, Мирьям, она сейчас на Святой Земле, но, как мы вернемся, должна уже и в Амстердам приехать.
Очень, очень, хорошая девушка и муж у нее — прекрасный человек.
— А братьев старших, значит, нет уже, — Белла вздохнула и повертела в длинных пальцах медвежий клык. «Я ведь в Картахене, в гавани, ныряла, хотела на отца посмотреть, на корабль его, — да там глубоко очень, — она потянула Дэниела за руку: «Пошли, я им спою еще, и найдем моего капитана, отдашь ему письмо».
— Погоди, — Дэниел взглянул на сестру, — а они, — юноша повел рукой в сторону таверны, — знают, что ты — не мальчик?
Белла рассмеялась, блеснув зубами. «Кому надо — тот знает, ну, капитаны мои знали, понятное дело, а остальным, какая разница? — она пожала плечами. «Я хороший моряк, остальное неважно. Дай мне шпагу, — попросила она.
Девушка толкнула дверь и, легко вскочив на стол, закричала: «Слушайте все!»
Таверна замолкла, и девушка, подняв вверх клинок, улыбнулась: «Вот она — шпага Ворона!».
Моряки одобрительно закричали, и Белла, подождав, пока стихнет шум, продолжила: «Ее привез мой брат по матери, мистер Дэниел Вулф, он ходил навигатором у капитана Ньюпорта, на «Золотом Драконе». Сыновей сэра Стивена уже нет в живых…
— Чушь! — раздался сильный, старческий голос и Дэниел, побледнев, спросил: «Почему?»
Однорукий, пожилой мужчина поднялся, и, чуть качаясь, сказал: «Третьего дня я пил тут с парнем, он клялся, что «Независимость», корабль маленького Николаса, тем летом видели в проливе Всех Святых».
— Где этот парень сейчас? — Дэниел подошел к старику.
Тот усмехнулся, показав желтые, прокуренные зубы:
— Мы с ним повздорили, мальчик, уж не помню, из-за чего. А я, хоть и был правшой, а как потерял руку под Гаваной, — пришлось взять шпагу левой. Ну да у меня и ей неплохо получается, — старик расхохотался, — так что его тем вечером на кладбище унесли.
Белла едва слышно выругалась и громко сказала: «Моя сестра Мирьям жива, она скоро выходит замуж! Так что, господа, в честь этого, — девушка шутливо поклонилась, — мы с Дэниелом ставим вам еще по стакану, и я спою вам песню про то, как Ворон спас свою невесту от костра».
— Пошли, — велела Белла, закончив, передав кабатчику виуэлу, — поговоришь с моим капитаном. Сегодня вечером надо отплывать, нельзя терять время.
— В Лондон? — недоуменно спросил Дэниел, проталкиваясь вслед за сестрой через полуденную толчею на рынке.
Белла остановилась и терпеливо ответила: «Нет. На юг, разумеется, в пролив Всех Святых.
Если мой брат жив — я его найду, Дэниел. Ты ведь меня нашел, — она улыбнулась, и встряхнула головой. «И там похоронена моя сестричка, маленькая, на тех островах, куда отца выбросило. Надо привезти ее к Мирьям. Ты найдешь их на карте, а то я там никогда не была? — озабоченно спросила Белла.
— Найду, конечно, — Дэниел вздохнул, и отстранив разносчика лимонада, сказал: «Вот только мне велели ехать с тобой в Лондон, Белла».
— И поедем, — удивилась она, подходя к аккуратному, беленому дому с красной, черепичной крышей. «Найдем Николаса, и сразу поедем. Опять же, — она подняла бровь, — Энрикес достойно платит, а у тебя семья, тебе деньги нужны».
— Нужны, — неохотно признал брат. «И все равно — ты веришь какому-то пьянице…»
Белла застучала в невысокую, выцветшую, синюю дверь. «Верю, — обернулась она, — потому что у нас тут надо держать уши открытыми. Мой отец так делал, и я тоже».
— Не работаем! — раздался сварливый голос из-за двери. «К закату приходите».
— Это Вороненок, — сказала Белла, приблизив губы к замочной скважине.
— Твой капитан еще не успел проголодаться, — рассмеялись изнутри. Дверь стала медленно распахиваться и Дэниел, подняв голову, прислушался.
— Белла, — он схватил ее за плечо, — тебе сюда нельзя!
— С каких это пор мне нельзя в бордель? — удивилась сестра, переступая через порог.
Она кинула привратнику мелкую монетку, и, устроившись на сундуке, кивнула наверх:
«Энрикес там».
— Скажи, — Дэниел обернулся, уже с лестницы, — а ты знаешь такого капитана Лава?
— Шваль, мерзавец, по нему петля плачет, — равнодушно ответила Белла, и, достав из кармана замшевую тряпочку, принялась полировать ногти.
— Заходи! — услышал Дэниел низкий, красивый мужской голос, и, толкнув дверь, отведя глаза, еще успел подумать: «Надо запомнить, Эухении должно понравиться».
— Девочки, — смуглый, широкоплечий, с короткой, черной бородой мужчина, щелкнул пальцами, — придется вам прикарманить мое золото до следующего раза.
Он шлепнул невысокую, белокожую брюнетку пониже спины, и та, как была, обнаженная, слезла с
