поднял бровь и добавил: «Все же лучше, когда внутренними и внешними делами занимаются одни и те же люди, Ваше Величество, это поможет нам в дальнейшем избежать таких, — мужчина поискал слово, — конфузов».
— Не справишься, — хмыкнул Яков, просматривая документы, поглаживая короткую, с проседью золотистую бородку. «Посмотри на себя, ты меня на десять лет младше, а уже вон — виски тоже седые».
— Справлюсь, — дерзко сказал Джон, взглянув на короля. «Отец мой — справлялся, и я тоже. По крайней мере, вот этого злосчастного брака леди Арабеллы я бы точно не допустил».
Яков вернул ему бумаги и раздраженно заметил: «Слава Богу, ты ее вовремя нагнал. Еще чего не хватало — позволять венчаться четвертой в линии наследования престола и шестому в той же линии. Да еще и на континент задумали бежать. А где сейчас Сеймур?
— В Остенде, — Джон наклонился и погрел руки над огнем. «Если хотите, Ваше Величество, я сейчас отправляю человека в Германию, ну, окончательно договариваться о браке принцессы Элизабет, он едет через Нижние Земли и может навестить Остенде. И лорда Сеймура, — мужчина холодно рассмеялся.
— Этот щенок пусть живет, — отмахнулся Яков. «Как это меня там убеждали они оба — это брак по любви, Ваше Величество. Она его на тринадцать лет старше, какая любовь! А что леди Арабелла, уже в Тауэре?
— Разумеется, — Джон разогнулся. «Прикажете ее отправить куда-нибудь подальше, в провинцию?»
Яков оправил пышный, кружевной воротник рубашки и помолчал, глядя на Джона. Тот увидел отблеск огня в карих глазах и кивнул: «Будет сделано, Ваше Величество. Останется там, где она сейчас, только я ее переведу в более, как это сказать, уединенные условия», — Джон рассмеялся.
— И пусть она сдохнет там, в каменном мешке, — сочно сказал Яков. «Никаких писем, никаких посетителей, и особо там ее не балуйте с едой, может, хоть похудеет, хотя, — верхняя губа поднялась, обнажив белые, сверкающие зубы, — ей больше своего мужа не увидеть, так что пусть умирает такой же толстухой, как жила.
— Разумеется, — Джон коротко поклонился.
— Пошли, — король потянулся, — я велел пажам принести мячи и ракетки, хоть в теннис поиграем. И ладно, — Яков рассмеялся, — бери на себя все, так и вправду, спокойней.
Джон привел в порядок рабочий стол, и, аккуратно разложив перья по ранжиру, ответил: «Вы останетесь довольны, а если нет — моя голова к вашим услугам».
— Я бы предпочел, — проворчал Яков, — чтобы твоя голова оставалась на плечах, впрочем, это уже как дело пойдет, сам знаешь.
Уже когда мужчины выходили из кабинета, Яков вдруг сказал: «Насчет твоей сестры».
— Да? — Джон поднял голову — король был много выше его. Яков положил тяжелую руку ему на плечо: «Сам понимаешь, я тебе доверяю. И леди Констанца пусть куда хочет, туда и ездит.
Только вот, — Яков усмехнулся, — мне бы, скажем так, не понравилось, если бы она предпочла Англии — другую страну.
— Ваше Величество, — Джон откашлялся, — моя сестра и не представляет себе жизни где-то еще.
— О, — Яков свистом позвал охотничьих собак, что дремали у двери, — это пока, дорогой мой герцог, это пока. Я был бы очень недоволен, если бы таланты твоей сестры стал использовать Мориц Оранский, или Мария Медичи, ну, да, впрочем, эта дура только и умеет, что в карты играть, тут можно не беспокоиться.
Король оглядел уходящий вдаль, блистающий паркетом коридор Уайтхолла и добавил: «Так что будь любезен, постарайся, чтобы леди Констанца возвращалась из своих путешествий, дорогой Джон».
Мужчина потрепал шелковистые уши гончей и, чуть улыбнувшись, сказал: «Это вопрос решенный, Ваше Величество».
В передней было пусто и Джон, оглянувшись, позвал: «Что, сундуки твои увезли уже?».
Констанца, в холщовом фартуке, выглянула из кухни и сказала: «С утра еще, а миссис Марта гонца прислала — они завтра с дядей Джованни приезжают».
— Ну и отлично, — Джон снял плащ, и, отстегнув шпагу, рассмеялся: «Думал, что не захочу есть, а с его величеством поиграл в теннис, потом пешком шел от Уайтхолла — и проголодался».
— Заячий паштет, устрицы и жареная камбала, — со значением сказала Констанца. «И в кладовой еще много всего, сейчас холодно, так, что тебе надолго хватит. Только руки помой».
— А когда все съем, — Джон поцеловал сестру в теплую щеку, — то сам встану к очагу или буду столоваться у миссис Марты. Хотя у них городской дом на зиму закрыт. Ну, на Биллинсгейт схожу, не пропаду, в общем».
Он прошел в умывальную, и, полив себе из серебряного кувшина, вдруг, тихо сказал: «И, правда, уже виски все седые. Тридцать пять всего лишь».
Мужчина вытер руки и замер, глядя на свое отражение в зеркале. «Надо жениться, — подумал он. «Может, его величество кого-нибудь посоветует. Отвезу ее в деревню и буду навещать —.
Питер же так делает. Ничего страшного. А наследник нужен, не пропадать же титулу. Ничего, что не по любви, — в конце концов, понятно, что по любви у меня не получается, и не получится».
Уже за столом, открывая бутылку вина, Джон нехотя сказал, глядя на сестру — та ела, не глядя, одной рукой, второй — записывая что-то в большой тетради: «Послушай…
— Угу, — пробормотала Констанца с набитым ртом, — нет, это ты послушай. Помнишь, я тебе говорила о карте Луны, что мы составляли? Так вот теперь, раз мы обнаружили пятна на солнце, мы можем сделать такую же карту нашего светила.
— А что, — невольно заинтересовался Джон, — на солнце тоже могут быть моря?
Сестра откинула рыжую прядь со лба и посмотрела на него — с жалостью. «А вроде умный человек, — заметила Констанца. «Солнце — это раскаленная звезда, ни одно вещество не может там находиться в жидком состоянии. Однако у меня есть предположение, что эти темные участки — области более низких температур. Я все это, разумеется, еще буду обсуждать с герром Фабрицусом в Нижних Землях, ну, я тебе о нем говорила. И синьору Галилею напишу, конечно».
— Хорошо, — терпеливо сказал Джон. «Послушай…»
— Шифры готовы, — Констанца оглядела стол и подвинула к себе блюдо с рыбой. «У тебя в кабинете, в шкапе, как обычно. Почту, которая будет мне приходить — пересылай сначала Мирьям, а потом — в наше посольство в Париже. У мистера Майкла я тоже заберу все, что надо, я помню. Ты что-то сказать хотел? — девушка вскинула темные глаза.
Джон налил себе вина и улыбнулся: «Я хотел сказать, что те инструменты акушерские, что ты для Мирьям заказала — готовы. Только ты уверена, что это хороший подарок на рождение ребенка?»
— Ну разумеется, — удивилась сестра. «Когда у меня родится ребенок, подари мне хороший телескоп, я буду только рада».
— Я там еще кое-что от себя добавил, — вздохнул Джон, накладывая ей рыбу, — подсвечники серебряные.
— Зачем ребенку подсвечники? — рассеянно спросила Констанца, листая какую-то книгу. «А, вот этот кусок, с которым я не согласна».
Джон откашлялся и громко сказал: «Его Величество хочет, чтобы ты работала в Англии».
— А я где работаю? — Констанца взяла перо: «Редкостная чушь, и сейчас я ее опровергну».
— Он волнуется, что ты можешь выйти замуж и остаться на континенте! — еще более громко проговорил мужчина.
Констанца поперхнулась, и, закашлявшись, отхлебнув вина, подняла бровь: «Я тебя много раз просила сказать его величеству, что я не верю в Бога, не буду венчаться и никогда не выйду замуж, так что ему бояться нечего».
— Думаю, он еще не готов услышать твои взгляды в их, так сказать, полноте, — заметил Джон, открывая устрицы, выжимая на них лимон.
Констанца отложила тетрадь и, взяв серебряную вилку, изящно наколов на нее устрицу, ответила: «Не моя вина, что у людей такие косные убеждения, дорогой брат».
