ловушку, опрокидывали в прямом бою. И вот они уже дерутся не с одним шпионом, а с целой армией захватчиков. Один за другим совершаются подвиги. Враг бежит. А они, доблестные, благородные воины земли советской, освобождают порабощенных, спасают больных, кормят голодных.
А в сердцах их, в их неудержимой фантазии столько неистребимой силы, чго, казалось, они действительно готовы принести счастье всем обездоленным людям на земной планете, да вот жаль: возможности их мальчишеские пока ограниченны.
ШЕСТВИЕ БЕЛЫХ БАЛАХОНОВ
Старый негр Джим вошел в свою хижину встревоженный и подавленный. Он схватил Тома на руки и прижал его к груди.
Том забеспокоился:
— Что такое, отец? Тебя обидел кто-нибудь?
— Ничего, ничего. Может, все обойдется. О, слишком много горя видел старый негр Джим! Пожалуй, слишком много для одного человека, чтобы сердцу его сейчас быть спокойным.
— Скажи, чем ты так расстроен? — настаивал Том.
Мальчик широко расставил ноги, заложил руки за спину, как бы говоря всем своим видом: «Скажи, отец! На меня ты можешь положиться».
— Я когда-то был крепким мужчиной, — сказал Джим.— Сотни ударов плетью не могли вырвать из меня ни одного слова, ни одного стона. Но сейчас мои нервы далеко не те. Сейчас все чаще и чаще на меня находит отчаяние. Вот так случилось со мной и сегодня... Будь готов, мой мальчик, ко всему, — вдруг твердо сказал Джим. — Дело в том, что я видел, как во дворе мистера Кэмби делают большой деревянный крест. А что это такое, знает каждый негр...
Том съежился, словно его облили холодной водой. Теперь он понял, почему так встревожен его отец.
Во дворе Кэмби кипела работа. Члены местной организации ку-клукс-клана сколачивали огромный деревянный крест.
— Мы им, черномазым чертям, покажем свою силу! — гудел мистер Кэмби, поглядывая на сыновей, кипятивших в черном котле смолу, предназначенную для обливания креста. — Правда, у нас в поселке только два негра и они, кажется, пока нам ничего дурного не сделали, но мы должны предупредить их!
О чем следует предупреждать негра-калеку и его сынишку, Кэмби не знал, и все же воинственный пыл в нем загорелся настолько, что он готов был, не задумываясь, учинить над Джимом и его сыном Томом самую жестокую расправу. Но для этого нужна была хотя бы маленькая причина, а старый негр, как назло, был самым безобидным существом в поселке Кэймид. Он неустанно паял в своей хижине посуду эскимосов, чукчей, индейцев и пользовался у этих людей глубокой симпатией и уважением.
— Все они, черные свиньи, притворяются тихими да добрыми!— распалял себя Кэмби. — А вот представится им случай перерезать чистокровному янки горло, они и перережут. Да-да, черт побери, перережут!
Голос Кэмби поднимался все выше и выше, наливаясь яростью.
— Вот мы сегодня им зададим! — захлебывался от восторга Дэвид,
Несмотря на свои шестнадцать лет, он готов был прыгать по двору, как ребенок, и орать на весь мир о том, что наступает в его жизни исключительный момент: он будет участником ночного парада ку-клукс- клана!
Заметив пробегавшего мимо Чочоя, Дэвид вымазал пальцы в смоле, вышел из-за калитки и остановил мальчика:
— Ты, Чочой, очень дружишь с черномазым негром Томом...
В глазах Чочоя была затаенная ненависть. Дэвид заметил это. Криво усмехнувшись, он сказал:
— Да-да, ты дружишь с негром Томом. Хорошая пара, ничего не скажешь, только вот лицо у тебя не такое черное, как у негра. Но я готов помочь тебе...
С этими словами Дэвид схватил Чочоя и вымазал ему лицо смолой. Во дворе Кэмби послышался хохот.
Чочой от обиды готов был заплакать, но он проглотил слезы и снова бросил на Дэвида такой взгляд, что тот невольно выпустил его из рук. Чочой бросился бежать.
— У, дикий волчонок! — бросил ему вслед Дэвид.
Несмотря на то что его выходка рассмешила добрый десяток американцев, Дэвид почувствовал какое-то смутное неудовлетворение. Когда он подходил к Чочою, он ожидал увидеть его в смятении, ожидал услышать от него слова о пощаде, но ничего этого не случилось. Перед глазами Дэвида все еще стоял полный ненависти взгляд Чочоя.
— Ничего, он еще расплатится за свою дружбу с черномазым чертенком, — пробурчал Дэвид и зашагал по двору.
А Чочой вбежал в хижину к старому Джиму и одним духом рассказал все, что с ним произошло. Старый негр, увидев смолу на лице мальчика, пошатнулся, как от удара, и тихо сказал:
— Горе! Большое горе нам будет сегодня! Линч идет! Черный крест и смола — это страшный знак для негра.
Он беспомощно затоптался на одном месте, тоскливым взглядом осмотрел хижину, как бы прощаясь с ней и, опустившись на скамью, тяжело задумался.
— Понимаешь, Чочой, нас с отцом сегодня ночью будут бить... возможно, убьют, — сказал Том с таким спокойствием и самообладанием, что даже его отец поднял с изумлением голову.
Чочой во все глаза смотрел то на Тома, то на самого Джима, еще не вполне понимая, о чем идет речь.
— Как — бить? За что вас бить? Как можно невинных людей убивать? — наконец спросил он.
Глядя на худенькие, слегка согнутые плечи Тома, на его не по-детски серьезные, со скорбным выражением глаза, Чочой только сейчас почувствовал, насколько любит он своего друга.
— Я и мой дядя Гоомо вас спасем! — воскликнул он.
Старый негр медленно повернулся к нему, пристально посмотрел на взволнованное лицо Чочоя и тихо сказал:
— У тебя большое, очень большое сердце, мальчик... Но знаешь ли ты, что будет угрожать тебе и твоему дяде, если вы попытаетесь защищать нас?
— Пусть будет что будет! — решительно заявил Чочой, устремляясь к двери.
Он выбежал из хижины негра и бросился в ярангу Гоомо.
Джим и его сынишка долго молчали, как бы прислушиваясь к тому, что происходит во внешнем мире, в том проклятом мире, где так много тревог и горя у простого человека, и особенно, если этот простой человек имеет черный цвет кожи.
Тихо было в хижине, настолько тихо, что Том вдруг услышал, как шуршат жуки, которых он насобирал в коробку из- под консервов.
— Том, иди ко мне, — послышался ласковый голос отца.
Том вздрогнул, подошел к отцу.
Джим посадил сынишку на колени, закрыл глаза и принялся покачиваться взад и вперед. Том подумал, чго отец сейчас будет петь. Так оно и вышло: старый Джим запел. Трудно было назвать это песней — столько боли, столько обиды и ненависти было в голосе негра!
«Странные плоды раскачиваются на деревьях, — говорилось в песне. — Странные черные плоды. Хищные птицы клюют их, а ветки деревьев, на которых висят они, обагрены кровью. Странные черные плоды раскачиваются на деревьях...»
Том слушал песню отца, и порою сам подпевал ему тихонько. В его задумчивых прекрасных глазах
