Обольстительница
С Аннет у него был недолгий роман, который оборвал отъезд Бенкендорфа в армию, действовавшую против турок. Высокая стройная девушка родом из Эльзаса сразу, при первой же встрече привлекла внимание Бенкендорфа. Познакомил их Шаховской за кулисами во время антракта. Отношения между Бенкендорфом и мадемуазель Жорж к тому моменту прекратились. Жорж собиралась в Москву и уже подписала ангажемент. Бенкендорфу нелегко было пережить этот удар. Аннет смотрела на Бенкендорфа с нескрываемым интересом. Его связь с великой актрисой широко обсуждалась в артистических кругах. Жорж многие завидовали. Легенда о похищении мадемуазель Жорж блестящим флигель-адъютантом волновала женские умы. Вступить в единоборство с наполеоновской полицией, с самим Савари, наконец, не посчитаться с волей и тайными желаниями корсиканца, который злой мстительностью не отличался от соплеменников, отважился бы не каждый, даже будучи под защитой русского правительства.
Исполняя второстепенную роль в балетном дивертисменте «Нимфы», Аннет несколько раз сорвала аплодисменты, ее вызывали на «бис», и приме пришлось немного потесниться. Часть роскошных букетов досталась Аннет. Один из них с визиткой положил к ее пуантам Бенкендорф. Так завязались отношения. Казалось бы — обычная история, ничего особенного. Бенкендорф обладал влюбчивой натурой и часто увлекался. Дела службы, частые командировки, долгое пребывание на театре военных действий не позволили вспыхнувшему чувству укрепиться. Он рано узнал, что такое женское коварство. Актриса Шевалье — официальная любовница графа Кутайсова — строила ему глазки и приглашала к себе в будуар. Опытной соблазнительнице и к тому же красивой и небесталанной актрисе ничего не стоило превратить молоденького семеновского поручика в игрушку. Он навсегда запомнил запах легких полупрозрачных одежд, прохладные упругие губы и вкус помады, от которого не мог отделаться, даже покинув Петербург по дороге в Тобольск, куда его отправил государь. Шевалье казалась богиней, чем-то неземным, доброй феей. И понятно, что в одиночестве после смерти Тилли он впервые обрел ласку и забвение. Рядом с женщинами он не чувствовал своего недостатка — невысокого роста и какой-то юношеской неуклюжести. Под внимательными взглядами он становился ловчее, уверенней в себе. Они вполне могли оценить сильные стороны его внешности — правильные черты, аккуратно подбритые усики и косоватые бакенбарды, привлекательную кавалерийскую ухватку, наконец, смелость и другие военные доблести. Нет, женщины приносили счастливые минуты.
Роман с Шевалье оставался для окружающих тайной. Если бы кто-нибудь узнал, то Бенкендорфу бы не поздоровилось. Однако Шевалье имела преданную камеристку, которая умело проводила его в будуар под самым носом у придворных кутайсовских соглядатаев. Муж никакой опасности не представлял.
Шевалье говорила:
— С тобой я забываю этих отвратительных людей. Подумать только, что я вынуждена быть любовницей турка. Единственная радость, что он плохой любовник.
Когда Бенкендорф, целуя на прощание, пытался сказать: «О, как я тебе благодарен за мгновения радости!» — Шевалье всегда закрывала рот ладонью и, смеясь, отвечала:
— Нет, это я тебе благодарна за то, что ты даешь мне возможность примириться с вашей суровой зимой, отвратительной весной, пыльным летом, дождливой осенью и гадкими мужчинами, похожими на маленьких противных парижских сплетниц, которые не спускают глаз с вонючих подворотен. Мне хотелось бы, чтобы наш роман длился вечно.
В устах такой женщины слова о вечности свидетельствуют о близящейся разлуке. Но как всегда — от Гомера до наших дней — она наступает внезапно. Однажды, когда Бенкендорф в назначенное время пришел в Летний сад, он не обнаружил закутанной в плащ камеристки. Подождав немного, отправился в казармы. На следующий день вновь, как и было условлено прежде, появился в Летнем саду. Но опять прождал напрасно. Следующим вечером он дежурил при государе. Бал в Зимнем был в разгаре, когда Он, сопровождая государя, обходил выстроившихся в две шеренги гостей. Музыка оборвалась, танцы прекратились. У государя, когда он был расположен, отыскивалось для каждого ласковое словцо. Мадам Шевалье стояла рядом с генералом Кноррингом — высоким и осанистым прибалтийским немцем, большим приятелем Христофора Бенкендорфа. Государь Павел Петрович, несмотря на хорошее настроение, всегда не прочь отпустить какую-нибудь шутку или колкость. И на этот раз он не упустил предоставившейся возможности.
— Вы сегодня прелестны, — внятно сказал он Шевалье, — но не улыбчивы. Обычно в дежурство моего флигель-адъютанта Бенкендорфа вы более снисходительны ко мне.
— Ваше величество, — ответила весьма находчивая актриса, — для меня все ваши слуги на одно лицо, если они преданы своему государю.
Бенкендорф воспринял реплику как очередную уловку и внутренне усмехнулся, но когда в конце бала, случайно столкнувшись с ней в Зимнем саду, низко поклонился, она будто его не заметила и обошла стороной, как неприятное препятствие. Более Бенкендорф не получал условных сигналов. Он еще несколько раз приходил в Летний сад, но все напрасно. Где бы его ни встречала Шевалье, она делала каменное лицо. Бенкендорф и не пытался узнать, в чем причина охлаждения и кто оказался на его месте. Он знал, что это бесполезно и ни к чему хорошему не приведет. Горечь утраты долго не оставляла его. Шевалье была первая настоящая женщина, которая обратила на бедного флигель-адъютанта внимание и одарила пряным парижским опытом любви.
Потом время от времени вспыхивали и быстро гасли другие романы. Иные волновали сильно, правда, не оставляя значительного следа в памяти. Только одна быстротечная связь нет-нет да всплывала в памяти. Это случилось на острове Корфу, где он вместе с генералом Спренгпортеном формировал отряды сулиотов против турок. Бенкендорф исполнял служебные обязанности со всем пылом молодости, зная, что за деятельностью русской миссии пристально следит новый государь — тезка.
Пуговица с вензелем императора
Корфу — итальянское название крошечного клочка земли, окруженного водой, у побережья древней Иллирии и Греции. Там жили греки, итальянцы, турки — причудливая и острая смесь народов, придающая редкое очарование этому зеленому и одновременно каменистому островку. Аборигены по натуре свободолюбивы и воинственны. Они обладали собственным, только им присущим чувством справедливости и жили, сообразуясь со своими внутренними законами.
Спренгпортен — человек не без существенных недостатков, но чрезвычайно храбрый и решительный, типичный представитель международной породы людей, искавших счастья и удачи в екатерининской России и образовавших с времен Петра Великого своеобычный клан, служивший тому, кто располагал в данную минуту всей полнотой власти, одновременно заботясь о собственном комфорте. Подобный подход требовал незаурядных качеств, авантюрного характера и каких-то навыков и знаний. Спренгпортен кое-чему успел научиться и поначалу казался императору Александру подходящим человеком для инспекционной поездки, которая имела серьезные цели — дать достаточно внятные сведения о хозяйственном положении различных районов России. Эти сведения должны были носить и военно- разведывательный характер. Путешествие миссии Спренгпортена щедро оплачивалось. Позднее он очутился на острове Корфу с вполне определенным заданием. При нем состояло несколько молодых офицеров, в том числе и Бенкендорф.
Остановились они в небольшой гостинице, и знатные люди приходили сюда обычно в назначенные часы. Переговоры, которые вел Бенкендорф, осмотр накопленного оружия и прочие заботы не отнимали много времени. В остальном он был предоставлен самому себе. Внезапно у Бенкендорфа возникло ощущение, что за ним подсматривают, особенно когда он остается один на берегу моря, наблюдая, как в хорошую погоду уходят в серебристую даль рыбачьи баркасы. Однажды он сидел на плоском и широком, теплом от солнечных лучей камне и вдруг почувствовал, как чьи-то руки сзади обхватили его за плечи, но это были не мужские руки. Бенкендорф замер на мгновение и уже собирался оглянуться, как жаркий и неловкий поцелуй ожогом скользнул по щеке. Он обернулся и увидел спину убегающей девушки с
