армагеддец в одном флаконе и в локальном масштабе. А оно нам надо? Поэтому – все силы должно направить на то, чтобы упомянутые и апокалипсис и армагеддец приключились не с нами, а с нашим вероятным противником.
К тому же, если даже бегло просмотреть результаты археологических раскопок на территории Урала и Среднерусской возвышенности, то получается, что поселения людей не так уж и редко встречались на этой земле. По берегам рек порой расстояния между раскопанными стоянками-поселениями составляют иной раз до пяти километров. Сомневаюсь, что жители этих поселений будут рады конкурентам. Поэтому надо подумать и о политике во взаимоотношениях с местным народом, и о защите от вполне возможных посягательств.
С Федей же… Кто думает, что одним-единственным разговором за жизнь можно воспитать в человеке человека… Пусть попробует сам. Но за последствия пусть сам и отвечает. Это что, можно построив народ и прочитав единственную лекцию о правилах поведения, устраниться в дальнейшем от педагогической работы? Шалите, господа хорошие – даже лучшие из наших воспитанников требуют постоянного внимания и заботы, и слава Богу – если они слушают ваших советов без внутреннего: «А ну тебя на…» Вот и с будущим начальником Стражи Острова мы еще не раз встречались в задушевных беседах за жизнь, а потом – и он никогда не отказывал в разговоре своим ученикам и бойцам, я это знаю точно.
Глава 6
События в Задорном
От тюрьмы и от сумы не зарекайся
Занимаясь насущными нуждами, мы и представить себе не могли, что тогда же, в нами покинутом времени, происходили события, которые впоследствии окажут самое прямое влияние на наши начинания.
— Бугор! Бугор! Бугор, мать твою! Че-то не то происходит, слышь? — голос помощника забойщика Шныги глухо звучал в штреке. Стены обтекали водой, в коридоре забоя тускло помаргивали пожаробезопасные лампы по потолку. Со стороны входа слышался глухой ропот сдвигающихся пластов породы – не как при обвале, но все же…
Шла вторая смена в шахте при поселке Задорном – раньше горно-обогатительном предприятии, заводе-миллионере, а теперь, после бурной прихватизации восьмидесятых-девяностых, вначале выкупленной за гроши, а потом отобранной в бюджет и переданной системе исправительно-трудовых учреждений. В бурные девяностые все, что возможно – тщательно разворовали, а сейчас шахта при вольном поселении Задорном, ИТУ № 6896 влачила жалкое существование. Не хватало всего. То есть – по технологии добычи предприятие неотвратимо скатилось если не в каменный век, то в средневековье – точно. Когда в этих краях декабристы лопатили руду, кайлом отбивая породу, вывозя ее на тачках, они вряд ли могли представить, что и столетия спустя, способы добычи не изменятся, — если только они об этом задумывались. Разве что видимых цепей у вольняшек не наблюдалось, а так – все было по-прежнему – и тачки, и кайло. Раньше чрезвычайно богатая руда, лежавшая навалом почти на поверхности, теперь заставляла забираться за собой все глубже в земную твердь, обшаривать заброшенные еще в девятнадцатом веке штольни, в поисках кусков руды, ценимой из-за редкоземельных элементов, составляющих тысячные части от веса, но ценимых в тысячи раз дороже, чем кусок золота или платины такого же веса. Обогатительный комбинат, раньше, с восемнадцатого века, специализировавшийся на добыче золота и платины, теперь выцарапывал эти примеси из старых отвалов и кусков руды, находимых вольнопоселенцами в штреках. Нашедшему кусок с высоким содержанием минерала, пригодного для выработки двух-трех миллиграммов редкозема, могло «светить» даже УДО – условно-досрочное освобождение.
Но тюрьма и тюремные нравы остаются таковыми и на поселении. Негласную власть в поселке осуществляла пятерка отсидевших по две трети серьезных сроков за букет преступлений, связанных с насилием, грабежами и причинением тяжкого вреда здоровью зэков. Подпольная «верхушка» в количестве пяти не человек, нет, назовем их, пожалуй, особями, так точнее, пользовалась всей полнотой власти в свое удовольствие. Авторитеты нагибали «мужиков» – сидящих по бытовым статьям, и терроризировали нижнюю прослойку заключенных – разного рода изгоев, по незнанию, или каким другим причинам нарушивших «воровской закон».
В этот раз вся пятерка спустилась в шахту с бригадой вольнопоселенцев, отрабатывающих задание на очистку штрека. Причина такого «трудового энтузиазма» была простой – надо было «перетереть» вдали от начальства зоны – поселения животрепещущие вопросы, возникшие за последнее время, наказать за неповиновение «мужика» – «бытовика», сидевшего за допущенный им на руководимом предприятии пожар, повлекший гибель людей, и так, по мелочи – «оттянуться» косячком с анашой, выпить. Ну, само собой – работать не собирался никто – «от работы кони дохнут», работать должны «мужики».
Бригада «мужиков» подобралась тоже «своя», приблатненная – работали ни шатко, ни валко, «отбывали номер», как говорится. В тюрьме выживают «семьями», а в «семьи» сходятся люди, схожие по интересам и отношению к жизни, по возрасту, по национальности, и по статье уголовного закона, наконец. Из таких «семей», как правило, формируют и бригады – на зоне и так конфликтов хватает, начальство не стремится их увеличивать за счет ошибок в формировании состава бригад и звеньев. Раз собрались зэки вместе, хотят вместе работать – ну, и флаг в руки и барабан на шею – вперед, заре навстречу. Если бригада – лодыри и приблатненные, то если ее за это разбить по бригадам, дающим план, то получим конфликты и драки, и общее снижение показателей. Лучше – если они в одной куче, и контроль легче, и вреда меньше. Такая бригада, в основном состоящая из мелкоуголовных элементов – хулиганов, гопников – мелких грабителей и карманников, не доросших в воровской «табели о рангах» до серьезного авторитета, а так, на подхвате сегодня «работала», а верней – прикрывала собрание лагерных авторитетов.
Вольное поселение – не воровская зона. И воровские законы тут часто не действуют – все-таки, народ на поселении морально здоровее будет, и на поселение пошел сознательно – отработать трудом срок, и «держать зону», как смотрящему зоны воровской – не получится. А как хотелось этого Варану – бывшему бойцу московской бригады, крышевавшей рынок на окраине столицы, и дружно севшей за свои лихие дела в середине лихих же девяностых.
Борец-тяжеловес в прошлом, в бригаде тихо занимавший третьи и вторые роли, на зоне приблизился к лидерам, а на поселении сам стал таковым в основном за недюжинные физические данные. Сам не гнушавшийся расправляться с непослушными, Варан чудом держался на поселении – «последнее китайское предупреждение» уже висело над ним, и зам по оперативной работе – «кум», рассмеялся ему в глаза, когда Варан попробовал его припугнуть бунтом.
— Покатишься колбасой на усиленную «красную зону», с дополнительным сроком – я тебе это гарантирую, — сказал худощавый капитан люто смотрящему на него громиле, на голову выше и шире его в плечах.
— Если узнаю – а я узнаю – о том, что продолжаешь свои художества, терроризируешь вольнопоселенцев, формируешь подпольный общак и отрицалово – собирай сидор, и назад – в режимную.
— Много берешь на себя, гражданин… начальник… — процедил свирепеющий, но держащий себя из последних сил уголовник.
— Сколько взял – столько и унесу. А ты, никак, угрожаешь? Давай-ка еще протокольчик подпишем, за нарушение режима, до кучи, постой – я сейчас бланк из компьютера достану.
— Гражданин начальник! Вы не поняли, на меня наговаривают, я тише воды, не надо протокола, — залебезил Варан, не узнавая себя.
Впрочем, оправдание такому поведению имелось – стоило начопероду составить протокол, и будет ждать Варан выездной сессии суда и этапа в карцере, что даже с «гревом» от коллег – «не есть гут». А пока
