— Вы хотели спросить про… вампира?
Священник снова кивнул.
— Я Вас слушаю.
— Скажи… что ты намерен теперь делать?
Упс! Попросил совета, называется!
— Не знаю, — я потупился.
— Как ты себя чувствуешь?
На этот вопрос я мог ответить с легкостью:
— Хорошо. Жажды совсем нет. Стал сильнее, намного сильнее. Легче контролировать себя. И — людей.
— Хорошо.
Он немного помолчал.
— Как ты думаешь жить дальше?
— Что Вы имеете в виду?
— Я говорю о тебе. О твоей жизни. Где жить, что делать? Что думаешь?
— Я не знаю.
— Понимаю. Проси Бога помочь тебе — он откликнется. Когда душа светлая — легче двери небесные открываются.
Бога проси…. Как-то непонятно прозвучало. Для меня непонятно, во всяком случае.
— Святой отец, меня тревожит один сон.
— Вот как? Расскажешь?
— Да.
Я пересказал оба сна: сначала вчерашний, потом — новый, сегодняшний.
— Нехороший сон, — проговорил отец Василий, когда я замолчал. — Недобрый. Будь осторожен.
— Почему? Это ведь просто сон!
— Во сне к нам приходит Господь. Не явился тебе Сам — значит, ты еще не избран им. Бойся искушений. Не торопись что-то делать. Сначала подумай.
— Ясно. А какие могут быть искушения?
Священник вздохнул:
— Только Господь может предвидеть козни его. Молись, обращайся к Отцу нашему ежечасно — и он защитит тебя своей дланью. Будь осторожен.
«Будь осторожен». Не переходи улицу на красный свет? Разберемся!
— Вам, наверное, пора идти? — спохватился я.
— Да, — он поднялся, стал одеваться. — Проводишь меня?
Я кив… хотел кивнуть — не смог: едва собеседник убрал руку, вернулась скованность. Пришлось спроецировать в его мозг картинку про то, как мы вместе садимся в автобус.
Отец Василий вздрогнул.
— Ты это сделал?
Я остался недвижим.
Он схватил мою руку. Повторил:
— Ты это сделал?
— Я. Это просто. Еще только став вампиром, я умел это делать.
Священник перекрестился. Испугался? Чего?
Но вслух он ничего не сказал, а я — из вежливости — решил не допытываться.
— Святой отец, — проговорил я, когда мы вышли на крыльцо, — я недавно убил вампира. Это — смертный грех?
Он долго молчал, прежде чем ответить.
— В Писании сказано: не убий. Мы можем найти оправдание смертоубийству, но суть его останется прежней. Писание осуждает даже гнев, убивать же — нельзя! Никого и никогда. Только Господь может вершить суд.
— Но тогда вообще никого нельзя трогать! Нельзя резать баранов, свиней, прихлопнуть таракана. Даже мух трогать нельзя!
— Да. Поэтому только святые безгрешны. Мы все — грешим.
— Но, святой отец, разве убить муху — смертный грех?
— …Нет, я не думаю, что это смертный грех.
— Но ведь в Писании сказано: не убий!
— Господь дал Моисею скрижали потому, что люди отвернулись от Создателя. Полученные пророком заветы должны были пробудить в них сострадание к ближнему, терпимость, научить Свету. Многие люди стремились к богатству, брань и побои были обычным делом.
— Так что же, узнав про заповеди, люди образумились?
— Мы — их потомки. В свою душу надо заглядывать.
Я заглянул. Ничего особенного там не увидел.
— Отец Василий, я — убил. Но убил вампира, монстра, погубившего сотни, если не тысячи невинных людей. Разве мой поступок — не Богоугодное дело?
Священник открыто заглянул в мои глаза:
— Твоими устами сейчас говорит гордыня.
Теперь он еще и гордыню приплел! А, может, стоит проверить?
Через пару секунд я признался себе, что недавно меня просто распирало от самодовольства: знай, мол, наших!
— Простите, святой отец.
— Прости, Господи, — отозвался тот. — Ты не виноват: страсти всегда были его орудием.
— Скажите, если Бог всемогущ, почему он терпит дьявола?
— Не произноси это слово. Говори: его.
— Хорошо. Почему Бог терпит его?
— Простому человеку не дано знать целей Создателя. Творец милосерден. Думаю, он ждет возвращения своего блудного сына.
— Но точно вы не знаете?
— У человека должен быть выбор. Господь любит нас и зовет, но прийти к нему можно только по своей воле.
— А разве, защищая сестру, я не защищал любовь, преданность, других людей? Разве лучше было ничего не делать? Вспомните, в Писании говорится о последней битве между Добром и Злом. Получается, я все сделал правильно.
— Последняя битва произойдет не здесь; она случится на небесах. Сражаться будут не мечи и копья, но сила духа. А ты — следовал велению сердца, защищал Любовь. И сам я был рядом. Мы оба грешны.
Священник помедлил. Взвешивая каждое слово, произнес:
— Но, мне кажется, Господь будет к нам милосерден. Вряд ли этот грех несет погибель Души.
Глава 17
— Тебе не надоело? — поинтересовался я. — Я не хочу тебя убивать. Уходи, если хочешь.
Вместо того чтобы устрашиться моей силы, он бросился на меня. Повалил. Уселся сверху. Клыки монстра коснулись моей шеи.
— Подожди, — прохрипел я в тщетной попытке выиграть время.
Фаргел осклабился в ответ.
— Не надейся. Ты — мой, — с нескрываемым злорадством заявил он, прежде чем вонзить клыки в мое незащищенное горло.
Остатками гаснущего сознания я видел приближающиеся фигуры. Фаргел яростно выпивал мою
