— Дима… — пробормотал он, опуская взгляд на мои руки.
Чего он там увидел? Руки как руки.
— Где деньги?
— …
— Дима, если ты сейчас же не отдашь деньги, я тебя убью. Вот этими пальцами, — я показал какими. — Сверну шею, как цыпленку… Понял меня?
Он затравленно кивнул.
— Давай бабки.
Не отрывая от моих кистей взгляда, он полез в ящик комода. Здесь отвлекся, заглянул внутрь и вытащил пачку скрепленных резинкой купюр. Опасаясь приближаться, бросил ее к моим ногам.
— Еще давай! — потребовал я, поддев ногой бумагу.
— Это все. У меня больше нету…
Ладно, живи — пока.
— Сколько здесь?
— Тысяч семь.
— И из-за этого ты людей на иглу сажаешь?! — изумился я.
Он промолчал. А что он мог ответить?
Глава 20
Пробуждение было чудесным. Кошмарных снов сегодня видеть не пришлось, что само по себе было неплохо. Самое время укрепить бастионы хорошего настроения, семью навестить. Насвистывая, я поднялся на ноги, стряхнул с одежды снег.
Как пусто и темно в голове… То есть, я хотел сказать, в окрестностях! До чего ж четко знает местная живность: к этом месту приближаться не стоит. Хоть бы суслик какой пробежал — все б веселее было. Эх, что удивляться, коли сам… Ну, не будем о грустном: я вообще-то домой собирался.
Как бодро признавался популярный певец, «ежедневно сорок две минуты под землей туда-сюда, сюда-туда». Словно про меня написано. Только ходьба меньше времени занимает, да и перемещаться приходится в основном среди заснеженных деревьев, но в целом — верно. Каждый вечер я исправно мотыляюсь до транспортной остановки.
А, впрочем, место выбрано отменное: природа вокруг, речка под боком, пляж. Сейчас, понятно, не сезон, а вот когда настанет лето… я мечтательно улыбнулся. Купаться, да загорать все любят. Вот только понежиться под теплым солнышком вряд ли удастся.
Да что со мной сегодня такое?! Прям день мировой скорби. Непорядок. Между прочим, я проснулся вполне счастливым. Таким и следует остаться!
Через час я жизнерадостно докладывал родителям о получении заработной платы. Вот только часть ее отдал новым друзьям — занимал.
— А что с милицией? — пробасил отец.
— А! Полный порядок: все утрясли, обо всем договорились. Можно жить спокойно.
— Правда, что ли? — неуверенно спросила Надя.
Я задержал на ней суровый взгляд:
— Я тебе когда-нибудь врал?
— Хм! — красноречиво сообщила сестренка.
— Ну… было дело. Зато сейчас — говорю правду.
— Мне-то откуда знать? Я — мысли читать не умею.
— Ладно, успокойся. Все нормально. Правда.
— Кеша, а когда тебя домой отпустят? — спросила мама.
— Трудно сказать. У меня график плотный: тренировка за тренировкой. Днем все по минутам расписано. Зато вечером я свободен. Часа на три. Потому что подъем у нас в шесть утра и, естественно, надо быть на перекличке.
— Ну, а ночью, ты можешь вернуться? — уточнил отец.
— Ну как… — предположив, что транспорт ходить не будет и до убежища придется добираться пешком, я назвал цифру. — Самое позднее в четыре часа утра.
— Ясно.
Батя помрачнел. Видно, понял, что забрать чадо из цепких лап ФСБ ему вряд ли удастся.
— А когда тебе удостоверение дадут? — нагло поинтересовалась Надька.
— Когда обучение закончу, — отрезал я. — Много будешь знать — скоро состаришься.
— Кеша, — укоризненно сказала мама.
— Ах, старушка я, старушка, — притворно вздохнула сестренка.
Вот егоза!
— Смотри, не рассыпься, — посоветовал я.
— Кешка!!
Мама рассердилась. Взглянув на нее, я предпочел замолчать.
— Как вы можете?!! Вы же родные брат и сестра! — ярилась мама. — Пришел на два часа — и уже грызетесь!
Не слушая далее, я поднял голову и подмигнул Наде. Она ответила веселой улыбкой. От мамы ничего не укрылось:
— Да что я вас воспитываю?! Взрослые уже: сами понимать должны!
Я решил оправдаться:
— Мы шутим, мам!
— Шутите…
Было видно, что мама ищет новые гневные слова. Бросила это вредное занятие, махнула рукой:
— Делайте что хотите. Я вам уже все сказала.
Пару секунд все сидели с умным выражением лица.
— Кеш, помоги мне с уравнением, — попросила вдруг Надя.
— А ты в школе чем занимаешься? Почему сама решить не можешь? — вкрадчиво поинтересовался папа.
— Почему сразу «чем занимаешься»? — обиделась дочка. — Просто голова сегодня не работает. Чуть что — сразу ругать. Даж не спросил ничего!
— Я и спросил, — заметил батя. Посчитав родительский долг выполненным, величаво развернулся к телевизору.
Я встал с дивана:
— Пошли.
Плотно прикрыв за мной дверь в комнату, Надя спросила:
— Кешка, ты что, наврал мне про… — она замялась.
Я протянул вперед руку:
— Потрогай.
Сестра неуверенно коснулась моей ладони:
— Холодная…
— Могу клыки показать.
Она замотала было головой, но одолеваемая любопытством, попросила все же:
— Покажи.
Я показал. Трудно, что ли?
Надя качнулась назад, побледнела. Тихо села на кровать.
— Что, таким я тебе не нравлюсь? — чувствуя давящий холод в груди, спросил я. Ожидая ответа, замер.
— Ке-ешка, — плаксиво протянула она. — Господи, что ж теперь делать?
