разбитые танки, воронки от снарядов указывали на то, что недавно здесь шли бои.
Пройдя километров пять, мальчики почувствовали голод, присели у обочины дороги, разделили пополам взятый с собой кусок мамалыги и подкрепились.
Снова тронулись в путь. Но возникло затруднение: дорога разветвлялась. Куда повернуть? Море, служившее вначале путеводителем, скрылось за высокой стеной кукурузы. Подумав и поспорив немного, Костя и Слава взяли вправо, полагая, что море должно находиться справа, следовательно, и дорога, идущая направо, ближе к берегу и выведет их к городу.
Пока они шли, то и дело поглядывая через правое плечо в надежде увидеть море или хотя бы услышать шум прибоя, на дороге показалась можара, запряженная волами. Костя тотчас закатил глаза под лоб, так что только белки виднелись, ухватился одной рукой за плечо Славы, другую сложил ковшиком и затянул во весь голос: «Дайте, не минайте… люди добрые!»
Однако в можаре ехали не «люди добрые», а чумазый солдат в смешной рогатой пилотке. Может, это румын? (Ребята слышали от Семенцова, что в город вместе с немцами вступили румыны.) Увидев их, солдат крикнул что-то, очевидно, приказал остановиться.
Слава на всякий случай сделал вид, что не слышит, и продолжал шагать, а Костя, задрав голову к небу и ничего не видя, затянул еще усерднее: «Дайте, не минайте…» Солдат попался, на беду, сердитый. Возможно, он устал, а возможно, злился на ленивых волов — кто знает! Он приподнялся и длинной палкой, которой погонял волов, ударил Славу.
Пришлось остановиться. Солдат с рогулькой на голове оглядел Славу, буркнул под нос и подозрительно уставился на Костю. Может быть, он усомнился в его слепоте? У Славы мгновенно взмокли спина и шея. Ему даже показалось, что солдат злорадно усмехается в усы. Солдат действительно усмехнулся, но смотрел он не на Костю, а на его рубашку.
Вдруг его рука рванула рубашку за подол к себе. Костя, не решаясь открыть глаза, пытался освободиться, но тщетно. Тогда Слава быстро нагнулся, набрал полную пригоршню пыли и залепил ею в лицо солдата. Пока тот, ругаясь, отряхивался и протирал запорошенные глаза, ребята проворно удирали по дороге. Вскоре они были далеко.
Время шло, а дороге не видно было конца и не видно было города. Уж не ошиблись ли они направлением? Делать нечего, пришлось возвращаться к развилке. Пришлось несколько раз прятаться в кукурузе, чтобы избегнуть встречи с неизвестными людьми. Один раз мимо промчались десять — двенадцать автомашин с солдатами. Кто были они — румыны или немцы, мальчики не успели разглядеть.
Тем временем день кончился, солнце село и нужно было решить: остановиться ли на ночь здесь, в степи, или, пользуясь темнотой, двигаться дальше? Слава предлагал остановиться. Костя, напротив, заявил, что сидеть в кукурузе глупо, ночью в степи никого нет, они спокойно доберутся до города. Слава уступил.
К их огорчению, темнота была такая, что в двух шагах ничего не видно. Они то и дело останавливались, осматривались, стараясь угадать, верно ли они идут, ведет ли эта дорога в город или обратно к реке. А может быть, они очутились совсем в стороне от городской дороги?
— Ну? — спросил Слава. — Давай заночуем.
— Рано ты спать захотел, — насмешливо возразил Костя. — Можно идти по звездам. Очень просто!
Увы, это оказалось отнюдь не просто. Они отыскали Большую Медведицу и попытались вспомнить, где должна она находиться, если идти к городу. Но так как степной дорогой они никогда, ни днем, ни ночью, не ходили, то и вспоминать было нечего. Все-таки Костя решил, что Медведица должна остаться по правой руке, потому что, когда они с Семенцовым шли ночью морем, Медведица находилась справа от них.
Итак, направление выбрано. Держась рядом, чтобы не потерять друг друга в кромешной тьме, Костя и Слава двигались по дороге, которая угадывалась на ощупь босыми ногами. Не слышно было ни звука. Степь казалась пустой и бесконечной. Они шли и шли, усталые, сонные, не понимая, почему до сих пор нет города, и не решаясь признаться друг другу, что заблудились.
Звезды тускнели и гасли. Медленно начинало сереть. Лишь теперь мальчики поняли, что впотьмах повернули обратно в сторону Казанки, которая уже виднелась впереди.
Неудача несколько охладила их пыл. Но ненадолго. Возвратись на остров, в свою землянку, они почувствовали, что уже не могут жить прежней жизнью робинзонов. Опять они толковали о Семенцове, Аносове и Теляковском. Такие люди не станут сидеть сложа руки. Может быть, они организовали партизанский отряд? Или действуют как подпольщики?
Укладываясь спать, Слава спросил:
— Костя, что мы будем делать, если Семенцов не вернется?
— Что значит, не вернется? — с неудовольствием ответил Костя.
— А если его поймали?
— Если да кабы…
— Ну, а все-таки?
— Замолчи ты! — крикнул Костя.
Слава замолчал. Костя подождал, прислушался. Слава лежал неподвижно.
Где-то в вышине над островом гудели самолеты. Это были вражеские машины. Они гудели ночью и днем и шли на восток. Может быть, они бомбили Севастополь, Одессу… Неужели Слава прав и Семенцов не вернется?
Костя громко задышал, приподнялся:
— Славка, завтра выходим в море!
— Ладно, — коротко сказал Слава и затих.
А Костя еще долго ворочался, прислушиваясь к гулу самолетов, к шуму ветра, к шороху и скрипу кустарника, ко всем многочисленным звукам, которыми полна ночь на пустынном острове. Постепенно они слились в один тихий, монотонный звук, он слабел, удалялся… Костя заснул.
Утром Костя встал в несколько другом настроении и не спешил с выходом в море, считая это рискованным. В конце концов, они находятся на острове всего неделю. (Костя вел счет, делая зарубки на палочке.) Мало ли что могло задержать Семенцова? Почему с ним обязательно случилась беда?
Однако Слава был настроен решительно. Спокойный, рассудительный Слава как бы поменялся с Костей ролями. У него оказался готовый план, который он обдумал, должно быть, еще вчера, когда лежал в своем углу землянки. Слава предложил выйти в море с его бреднем, будто на рыбалку, потом повернуть к городу, пристать возле дома Шумилиных, где и спрятать лодку.
— В городе нас не тронут, а если спросят, ответим, что мы сироты, никого у нас нет.
— Значит, прямо днем? — спросил Костя.
— Не днем, а на рассвете, — возразил Слава. — Ведь мы рыбаки!
Костя замолчал, в замешательстве подергал хохолок на лбу. Нет, не такой он человек, чтобы сказать, а потом — на попятный. В море так в море!
Они перетащили лодку поближе к берегу, осмотрели, уложили в нее самодельный бредень, кусок мамалыги и решили заночевать в лодке, чтобы чуть свет выйти в море. Костя в душе еще надеялся, что этой ночью вернется Семенцов. Но Семенцов не вернулся.
Едва рассвело, мальчики были уже на ногах. На море лежал такой же туман, как в то утро, когда они совершали свое первое путешествие на остров. Теперь им предстояло совсем другое путешествие, и туман был кстати.
Одного они не учли: туман держится низко, у самой воды, а наверху, на мысе, например, все отлично видно. И действительно, когда лодка огибала мыс Хамелеон, с вершины мыса их увидели. Ударил выстрел, гулко и далеко прокатился над морем.
Костя и Слава посмотрели друг на друга. Каждый подумал: «Вот оно… начинается!» — и у каждого громко забилось сердце. Они подождали с минуту и взялись за весла. С мыса опять выстрелили.
— По нас! — сказал Костя. — Теперь держись! — Он попытался улыбнуться.
Слава спешил спустить за борт свой бредень. Затея была явно неудачной: бредень годился только для
