Конрад Эйкен
ЖЕНОНЕНАВИСТНИК
В пол–одиннадцатого майским вечером три студента–медика в третий раз проштудировали свои конспекты по гистологии. После весеннего ливня за распахнутыми окнами стучали о каменный подоконник запоздавшие редкие капли. Один лежал лицом вниз на кушетке, головой на голой руке, как на подушке. Два других сидели в одних рубашкахв креслах из морёного дуба, вытянув ноги, и курили сигареты. Рядом на полу стояли пустые стаканы.
— Что скажешь, Билл?
— Дождь, вроде, кончился.
— Точно, вроде, больше не капает. Двинули.
Билл подтянул галстук, подошёл к окну, опёрся веснушчатыми руками о подоконник и высунулся на улицу.
— Да, совсем перестал. И звёзды показались…
Он обернулся, глянул на спящего и тихонько сдвинул подушку с подлокотника ему на лицо.
— К чёрту! Я не запомню больше ни одного симптома даже за миллион долларов. Пит, вставай!
Пит не пошевелился.
— Отвяжись, — пробурчал он.
— Вставай, Пит! Тебе же лучше будет. Нужно встряхнуться, чтобы адреналин заиграл.
— Не надо, — сказал Пит, — а потом яростно повторил, — НЕ НАДО!
— Дил, в котором часу ты сказал ей, что мы встретимся?
Дил встал, потянулся, глядя на своё отражение в зеркале над камином, и, чуть гордясь, пригладил руками — черноволосый красавец — свои блестящие волосы.
— Я сказал, что мы будем у входа на сцену в двадцать минут двенадцатого… Может ещё выпьем?.. Пит, что на тебя напало? Пошли с нами к ней? Да она просто персик! Сливки взбитые! Имей в виду, это тебе не девочка из кордебалета.
— Меня женщины не интересуют, — сказал Пит.
— Опять завёлся, — сказал Билл. — Какой толк с ним связываться!
— Вы оба — дураки, — сказал Пит. — Просто выбрасываете деньги. Думаете вы ей нужны? Ей нужно, чтоб с кем?то поужинать и потанцевать. Только чтоб пару часов убить. У неё, наверно, два мужа в Нью– Йорке.
— Ну, ты с заскоком, — добродушно сказал Дил.
Он пошёл в спальню и вернулся с курткой.
— Пошли.
— Пошли, — согласился Билл. — Подожди, пока я куртку возьму. Пит, ты точно не пойдёшь?
— Иду спать. Только из любви к Питу не поднимайте, пожалуйста, шум, когда вернётесь. Вчера я думал, что здесь кого?то режут.
Двое ничего не ответили, надели шляпы и вышли. Дил поигрывал ротанговой тростью с серебряным пояском. Они спустились по лестнице молча и, выйдя в весеннюю ночь, повернули налево.
— Пит чудной какой?то, — сказал Дил. — Что это на него нашло?
Билл задумался.
— А он всегда таким был. С самого первого курса в колледже.
— Никогда не имел девушки?
— Ни разу. И на и на танцы никогда не ходил или в компании. Знаешь, не потому что робкий, и ничего с ним такого нет. Он раз зашёл ко мне в комнату, когда у меня собрались на чай. Вполне нормально себя вёл. Моя сестрёнка даже втрескалась в него. Просто с ума сходила, чтобы опять с ним встретиться. Звонила ему и на обед приглашала. Я как раз был, когда он ей отвечал. Говорил так важно и медленно, вроде дразнил её. Всё время повторял: «Нет, боюсь, что я не смогу прийти. Большое вам спасибо», пока она не бросила трубку. Ну, она тогда крепко влипла. А он ничего и не объяснял. Отказал, как отрезал.
— Может быть, просто надо его разбудить.
— Может быть…
Они опять повернули налево и вышли на главную улицу с толпой и ярким светом. Прошли мимо закусочной и портала каменной церкви. Влажный тротуар был весь в размокших кружочках конфетти.
— В одном он, впрочем, прав, — сказал Дил. — На это дело надо много денег, а я сейчас на мели.
— Что правда, то правда.
— А она всё?таки, того стоит.
— Стоит. В «Театральном журнале» на прошлой неделе был её снимок и подпись, что самая красивая актриса варьете.
— За ней все волочатся. Удивляюсь, как это она вдруг нас заметила. Может быть, не так много мужчин смотрят на неё с уважением. Знаешь, как к артисткам относятся?
— Мы ей, вроде, понравились. Вот ты ей точно понравился.
— Вряд ли, но как она вчера на тебя смотрела, Билл, ясно, что клюнула.
— Ну, ну, еще потрепись.
— Когда она с тобой танцевала, я подумал, что мне лучше отвалить и оставить вас, а потом решил, что тебя это смутит.
Билл смущённо хмыкнул.
— Так мне показалось насчёт вас, — сказал он. — А, может, она на нас обоих поглядывает. Может, для неё это передышка — оказаться с мужчиной, который не пытается ей воспользоваться. С нами ей безопасно.
Дил повесил трость себе на руку.
— А ты не думаешь, что мы ей все надоели? — спросил он.
— Вчера вечером мне показалось, что она смотрит на нас, как на детей. Вот когда она рассказывала о воскресной вечеринке с художниками на Лонг–Айленде. Там ведут себя вольно.
Билл задумался. Прямо перед ними сияли огни театра–балагана. Начали выходить зрители, машины выстроились в линию у тротуара.
— Почему ты вдруг решил, что надоели? — спросил он. — В конце концов, мы с ней одного возраста, и, вроде, не дураки… Девчонка, как Мей, должна бывать в таких местах, держать себя в форме. Это ни о чем не говорит. Сразу видно, что она из порядочных. И всё время шлёт телеграммы и звонит своей маме.
Дил вздохнул.
— Вот именно. Держи курс.
С достоинством светских завсегдатаев они поздоровались с вахтёром у служебного входа и сказали, что мисс Мелвилл их ждёт. Билл постучал набалдашником трости о косяк. Молча ждали, и другие мужчины тоже ждали, подняв воротники, как заговорщики. Вышли две хористки, и двое мужчин быстро шагнули вперёд и поклонились. Подкатило и отъехало такси.
— Сейчас она выйдет, — сказал вахтёр Олли.
— Привет, мальчики! — крикнула Мей. — Почему это я не видела вас сегодня в первых рядах?
— Потели перед экзаменом, — объяснил Билл.
Она стояла на ступеньке, подтянув пуховый воротник к миленькому подбородку, и улыбалась тепло, каждому по очереди, и парни улыбались ей.
— Ты здорово выглядишь, — сказал Дил.
— Ладно, мальчики, не теряйте времени на комплименты. Берём такси.
Они схватили такси, еле втиснулись в него всей компанией и покатили к Шоумуту.
В вестибюле гостиницы было не протолкнуться, в гриле — тоже, но они нашли кабинку. Оркестр играл
