заведения прежде всего наполнил бокал Аллики – он приходился ей не отцом, а племянником, и обязан был уважить старшую родственницу.
Кайалон бросил на стол мешочек, глухо звякнули монеты.
– Вот серебро из Хрустального Дворца. Старейшины довольны. Уезжая, господин Джонсон улыбался.
– А я недоволен, – буркнул Гвизо, потирая шрам. Эта отметина была не бутафорской. – Эх, разрешили бы мне пустить кровь человеку… ну совсем немного, так, для правдоподобия.
– Не надо перегибать палку, – возразила Аллика. – Джек отличный парень… ну, для человека отличный. И как, по-твоему, его господин отнесется к ранам, нанесенным послу?
– Нас-то он бил всерьез, – заметил эльф, изображавший ночного налетчика в Помойном переулке. – Если бы я не увернулся, он мне башку мог разнести своим тесаком!
– Возьми, полечись, – протянул его долю серебра Кайалон. Пока все болтали, он делил монеты. – Честно говоря, я не понимаю, зачем весь этот спектакль. Конечно, человеку дали почувствовать себя героем, ему приятно. Но кто он? Какая-то мелкая сошка, при дворе он не имеет веса. Мне сказали: это чтобы не возникло раздражения, чтобы люди не думали о новой войне. Но кого волнует раздражение маленького человека? А? Разве не так?
Аллика пригубила вино и вздохнула. В свои триста с лишком она выглядела на шестнадцать, потому что не знала переживаний. Ее племянник – и тот с виду куда старше, а Аллика – девчонка девчонкой… Но если она до сих пор не испытывала сильных чувств, это не значит, что она дура. Наоборот, она понимала людей, как никто другой, потому Совет Гауллина и доверил ей руководить предприятием.
– Нет, не так, – ответила она Кайалону. – От такого человека может выйти большая беда. С людьми всегда непросто, уж больно они похожи на нас.
– Поясни? – попросил Гвизо. И снова погладил старый шрам. Он вовсе не считал, что эльфы и люди похожи.
– Люди умеют ценить красоту, силу, доверие и прочее, что ценим мы. Они любят то же, что и мы. Но!
– Но? – и Кайалон заинтересовался.
– Но их любовь жадная. Эльфу достаточно видеть красоту, чтобы насладиться ею, а человек желает сделать ее собственностью. Джеку понравился Гауллин, но заграбастать город ему не под силу. Он переживает разочарование сильней, чем знатный господин, который – ну пусть теоретически – мог бы собрать войско и хотя бы попытаться овладеть нашим краем. Но нет, Джек отлично знает, что город Гауллин прекрасен и никогда не станет его собственностью. От этого разочарования он хотел бы растоптать, сломать, сжечь город! Ему непереносимо знать, что есть в мире красота, которой ему не владеть.
– А что сделали мы?
– Мы дали ему Гауллин, который он увез с собой. Все, что приключилось с ним здесь ночью, он без труда отыщет в королевстве людей. И существование нашего прекрасного города больше не причиняет ему боли. Он поделится тем, что видел и испытал, с другими. И им тоже не захочется жечь Гауллин. Понял?
Аллика вздохнула. Сколько раз за минувшие века она сталкивалась с любовью людей… жадная, жадная любовь. Она толкает человека завладеть тем, к чему лежит душа. А если завладеть не удается – сломать, уничтожить, сжечь и растоптать, чтоб не досталось никому. Но все же Джек был хорошим человеком! И, может, жаль, что она не встретила Джека раньше, когда не была так умна? Человеческая жадная любовь… она тоже по-своему прекрасна! Аллика вздохнула еще раз и решила, что нужно гнать подобные мысли. От них появляются морщины.
Мирон умирал. Солнце насмешливо грело землю и ехидно скалилось сквозь кроны одинокими лучами. Сосны с грустью смотрели на тела у своих корней. Птицы скорбно пели панихиду. А Мирон умирал…
Странно, но перед глазами у него не пробегала жизнь и не холодил душу страх перед смертью. Перед ними было лишь лицо Тамасы на фоне серого, мертвого тумана. Грустная улыбка, карие глаза, смуглая кожа, длинные, темные волосы…
Неделю назад банда Мирона вышла к небольшому селению. Несколько поросших мхом домов; колодец-журавль, пара кур возле него. Идиллия…
Гык, сухопарый орк вместе с Мироном основавший банду, замер в лесу и недоверчиво потянул носом воздух.
– Нам не надо туда идти, – хрюкнул он и напряженно забросил на плечо боевой цеп.
– Куры, – коротко заметил Альден. Эльф плавно потянул стрелу из колчана, но орк перехватил его руку.
– Нам не надо туда идти!
Мирон с интересом оглядел селение. Опасность? Здесь? Разыскивающие их гвардейцы остались в трех днях к югу, сбитые заклятьем Урра-Шамана. Пожилой орк на сей раз превзошел себя и создал настолько реальную иллюзию, что Мирону показалось, будто он услышал дыхание призраков его отряда.
Со скрежетом на край леса вышел Мертвец. Закованный в ржавые латы детина замер у одной из сосен. По всей видимости, боец оценивал обстановку.
– Мертвец, назад, – бросил Мирон.
Воин, лица которого за три года никто в банде не видел, повернул голову к атаману и слегка кивнул.
Мирон вновь уставился на селение, слушая, как проскрежетал отступающий Мертвец.
– Что такое, Гык?
– Мне не нравится это место. Быть беде, – орк сморщился и присел.
– Куры, – с нажимом промолвил эльф.
Куры, это хорошо. Да и еще какая скотина здесь найдется.
И бабы… Ребята давно женщин не видели. Месяц уже, как по лесам от погони носятся. Последняя вылазка плачевно закончилась. Мирон потерял большую часть отряда. Осталось семеро бойцов да шаман. Много не навоюешь… Но здесь, вроде, тихо.
– Че как? – прохрипел Струр. Гуль, пошатываясь, замер около Мирона. – Еда…
Пора кормить эту тварь, подумал атаман. Струр слабел без человечины. Но в деревне найдется чем утолить голод нежити, это факт.
Мирон довольно улыбнулся. Его банда – в своем роде шедевр. Гуль, эльф, орки, люди. Был еще молодой огр, но он погиб в той засаде. И Мертвец… Кто он – никто не знал. Лицо бойца скрывала стальная пластина с узкой смотровой щелью, в которой клубилась тьма. Хороший получился отряд.
Но теперь их только восемь. И может стать еще меньше, если не накормить гуля. Либо сам сдохнет, либо кого-то из своих сожрет.
– Мне не нравится это место, его обойти стоит, – прошипел Гык.
Атаман оглянулся на затаившихся в лесу бандитов. Молот – последний из людей в отряде, лежал в зарослях вереска и задумчиво жевал травинку. Старый шаман и его охранник – тупой как дерево орк – держались еще дальше.
– Еда… – проворчал гуль и пустил струйку вонючей слюны. Глаза нежити блеснули.
Мирон встретил взгляд Гыка и кивнул на монстра. Пора кормить… Пора…
– Пусть Мертвец сходит, – неохотно предложил орк.
– Мертвец – вперед. Мужчин – убить… – Мирон обернулся к шаману. Тот уже что-то колдовал, пританцовывая на месте. Здоровенный охранник маленькими злыми глазками шарил по лесу в поисках возможной опасности.
Мертвец молча вышел из леса. За эти годы атаман так ничего о нем и не узнал. Падший… Один из воинов какого-то князя. Поговаривали – всю дружину проклял обиженный владыкой маг. В последнее время по миру много таких вот безликих молчунов ходило. Видимо, большая дружина была. На расспросы Мертвец на реагировал. Он вообще не разговаривал.
Падший, повинуясь приказу, медленно вышел к колодцу и остановился, выбирая, с какого дома
