— Крокус. Крокус Свежачок. — Он помедлил. — Прежде я был вором.
— Стань им снова, — оскалил зубы Карса. — Укради мне этой ночью жизнь Гончей.
«Дерьмо!» — Попробую.
— Сойдет, — сказал Тоблакай.
Осталось тридцать шагов. Белые Псы рассыпались, перегородив улицу стеной бледных шкур, буграми мышц, рядами клыков.
Резака накрыл порыв знойного ветра; что-то зазвенело, застучало по мостовой, рука протянулась…
Гончие Света пошли в атаку.
Слева по улице дочери Драконуса распахнули свои садки, изливая гудящие потоки разрушения, поглощая пятерых зверей перед собой.
Молотящее зазубренное лезвие шаг за шагом оттесняло Спиннока Дюрава. При каждом ударе брызгала кровь, отлетали на землю звенья кольчуги. Так много тонких полос, они свесились и звенят при каждом мучительном шаге воина. Когда Спинноку удавалось отразить выпад Каллора, сотрясение отдавалось в руке, превращая мышцы в бесчувственный студень.
Кровь вытекала из бесчисленных ран. Шлем его давно слетел; тот удар оглушил его, срезал часть скулы.
И все же он сражался; он сдерживал Каллора.
Каллор.
За глазами Верховного Короля не было души. Древний воин целиком отдался бешенству берсерка. Он казался неутомимым автоматом. Спиннок Дюрав не смог найти ни одной ошибки, ни одной щели для контратаки. Все, на что он оказался способен — уворачиваться от смертельных ударов, смягчать их силу затупившимся лезвием, подставлять все новые куски неповрежденной кольчуги.
Обширные синяки, треснувшие кости, зияющие разрезы, из которых течет кровь, уже не поглощаемая шерстяной одеждой… он шатается под бесконечными атаками.
Долго он не продержится.
Все уже и так длится сверх всякого вероятия.
Спиннок блокировал очередной боковой удар, но звук столкновения мечей был каким-то глухим — рукоять дернулась в руке — навершие отпало, срезанное с основы. Он хрипло вздохнул, подныривая под свистящим лезвием, наклонился назад…
Но Каллор шагнул, не давая ему отступить. Обеими руками занес меч.
От силы удара рука Спиннока опустилась. Оружие рассыпалось — клинок пролетел, кувыркаясь, в воздухе, обломки рукояти выпали из онемевших пальцев.
Поднимаясь, меч Каллора прорезал ему грудь.
Тисте Анди упал, тяжело ударившись о склон придорожной канавы. Сгорбился — кровь текла по лбу — и закрыл глаза.
Услышал, как приближается хриплое дыхание Каллора.
По лицу Спиннока тек пот, но он не открывал глаз. Он ощутил ее. Далекую смерть. Да, он ее ощутил — как и боялся. Очень боялся. Он многое свершил на этом перекрестке, он держался до последнего мгновения… но самым трудным делом было — улыбнуться, раздвинуть разбитые, окровавленные губы.
И улыбка его помешала Каллору опустить меч. Остановила его… на время.
— К чему, — сказал он спокойно, — было всё это, Спиннок Дюрав?
Но павший воин не отвечал.
— Ты не мог победить. Ты мог лишь погибнуть здесь. Скажи мне, проклятый, какого хрена ты тут делал?!
Вопрос прозвучал всхлипом; в голосе было отчаяние столь откровенное, что Спиннок открыл глаза, воззрившись на Каллора.
За силуэтом в ореоле спутанных, потных волос, за широкими плечами он увидел Великих Воронов. Два десятка или больше, летят с юга.
Ближе и ближе.
Спиннок с усилием сосредоточил взор на Каллоре. — Ты не понимаешь, — сказал он. — Пока не понимаешь. Но однажды — поймешь. Однажды.
— ОН НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ТЕБЯ!
Спиннок нахмурился, заморгал. — Ох, Каллор…
Лицо Верховного Короля исказилось горем; всё, что можно было прочитать сейчас в его глазах — всё было неправильным. Не принадлежавшим Каллору — живой легенде, самое имя которого вызывает кошмары. Просторам безжизненных пепелищ за его спиной. Нет. То, что Спиннок разглядел в этих глазах, никто и никогда больше не увидит.
Это своего рода дар.
— Каллор, — сказал он? — послушай. Пойми как можешь или совсем не понимай. Я… мне жаль. Что я довел тебя до такого. И… однажды ты сможешь явить себя истинного. Молю, чтобы однажды ты смог оправдаться в глазах всего мира.
Каллор закричал, будто внезапно ударенный, и отскочил назад. Но вскоре пришел в себя, оскалил зубы: — Истинного себя? Ох, проклятый дурак! Ты видишь только то, что желаешь видеть! И это в последний миг жалкой, никчемной жизни! Молю, чтобы душа твоя вечно мучилась в сердце звезды, Тисте Анди! Молю, чтобы ты тосковал по недостижимому! Целую адскую вечность!
Спиннок задрожал при этой тираде. — Ты проклинаешь меня, Верховный Король? — прошептал он.
Казалось, лицо Каллора сейчас рассыплется на осколки. — Нет, — ответил он. — Конечно, нет. Я убью тебя чисто. За то, что ты показал мне этой ночью. Никогда не встречал столь стойкой обороны. — Он помедлил и подался вперед. Глаза пылали в глубоких провалах: — У тебя были возможности, Спиннок Дюрав. Ответить ударом на удар. ты мог меня ранить… ты мог даже…
— Я не для того оказался здесь, Каллор.
Верховный Король выпучил глаза. По лицу пронеслась тень понимания. — Нет. Ты должен был всего лишь задержать меня.
Спиннок снова сомкнул веки, опустил голову. — На время. Ты, наверное, никогда не согласишься, но это было для твоего же блага. Там полная неразбериха. В городе. Мой Лорд не хотел, чтобы ты оказался там.
Каллор зарычал: — Как милосердно со стороны твоего Лорда.
— Да, — согласился Спиннок. — Он всегда был таким.
Молчание.
Ни звука. Дюжина тяжелых ударов сердца. Еще дюжина. Наконец странное беспокойство заставило Спиннока открыть глаза.
Каллор стоял, понурив голову.
— Да, — сказал Спиннок, охваченный горем. — Он ушел.
Каллор не поднял взора. Он вообще не шевелился.
— Поэтому, — продолжил Спиннок, — я стоял здесь. Вместо него. В последний раз. — Он помедлил. — И да, это делает смерть… легче.
— Ох, да замолчи. Я думаю.
— О чем?
Каллор встретил его взор, оскалился: — Об этом ублюдке. Смелом, дерзком ублюдке!
Спиннок внимательно поглядел на Верховного Короля и хмыкнул: — Ну, он таков.
— Не хочу даже смотреть на тебя, Спиннок Дюрав. Ты истекаешь кровью. Оставлю тебя так. Говорят, так легче, спокойнее — но откуда мне знать?
Тисте Анди следил, как он уходит по дороге, к славному городу, истекающему ныне от ужасных ран.
Слишком поздно что-то делать, даже если бы он мог. Но Спиннок Дюрав подозревал, что Каллор ничего не станет делать. Отойдет в сторону. — Верховный Король, — прошептал он, — все, чего ты
