МОНТАЖНАЯ СКЛЕЙКА
11.30 утра того же дня. Съемочная площадка на улице Львова. Снимается фильм «'Сатурн' почти не виден». Гай и Волков в гитлеровской форме ожидают начала съемки. Ждать еще долго. Диалог.
(Пауза. Двое, одетых в фашистскую форму, прогуливаются.)
Началась съемка. Постепенно разошлись и очень неплохо работали до самого вечера. По дороге в гостиницу Гай объяснил Мише, что история с визитом Сережи ему просто приснилась. Миша признал, что это возможно. Но настаивал, что пиво было. Оба смеялись. Зашли в номер к Мише. Горничная забыла сделать уборку. Две бутылки стояли на столе. Одна пустая, другая полная наполовину. «Видишь!» — сказал Миша. «Да ты сам купил и забыл», — сказал Гриша «А вообще, конечно, здорово бы сделать «Фиесту» по- настоящему, снять на натуре сцену с форелью». «Конечно», — сказал Гриша.
«А знаешь, — сказал Миша, — такой был яркий сон. Он все бегал и говорил, говорил... Потом говорит — вот вам двадцать форинтов... открыл ящик...»
Миша показал, как был открыт ящик, и ВДРУГ...
КРУПНО — на дне ящика лежат ДВАДЦАТЬ ФОРИНТОВ.
УЖАС охватил двух известных артистов. Иностранные деньги САМИ ПО СЕБЕ в ящике не появляются.
Встретились мы на сборе группы осенью. Розыгрыш мой уже раскрылся. И это они сами поведали мне о своей реакции и разговорах. Может, что и присочинили. На то и актеры. Ах, какие хорошие актеры!
Вот вспоминаю — время было мрачное. Запрет «Фиесты», разброд в театре. А шутили. Не скучно было.
Если молодые люди XXI века, любопытствующие узнать, как и что было до них, попросят меня — назовите какую-нибудь особенность ТОЙ вашей жизни, которая теперь исчезла и которая ярко ее характеризует, я задумчиво похмыкаю, пожую губами, подниму глаза к потолку, а потом задам вопрос: «Вы знаете, что такое праздничный заказ?» Молодые люди пожмут плечами и сделают невнятно-отрицательное движение головой. Тогда я важно откинусь на спинку кресла, потру одну ладонь об другую, сплету пальцы в замок и начну.
«Праздничный заказ» — это мешок с продуктами. «Праздничный» — потому что он выдавался к праздникам. Праздниками (основными и определяющими) были 7 ноября — праздник Великого Октября (почему в ноябре празднуется октябрь — это другой вопрос, и оставим его рассмотрение до другого случая), 1 января — Новый год и 1 мая — День солидарности грудящихся. Именно к этим дням государственным служащим (не всем, но многим) выдавался мешок с заказом. Это не было подарком. За продукты надо было платить. Но цена была вполне доступная. И не в цене даже была прелесть заказа. Прелесть в том, что в обычных магазинах в те времена вообще ничего не было, кроме банок с морской капустой, томатной пасты и очередей за круто замороженными пачками «Пельменей русских». За водкой и более деликатными алкоголями бились (в буквальном смысле слова) в специальных отделах, полуподвалах, лабазах, и все равно только БЛАТ давал вожделенную влагу в нужном для праздника количестве. Заказ же был похож на скатерть-самобранку. Там имелось, впрочем, содержимое было весьма дифференцировано в зависимости от заслуг получателя. Поэтому там имелось — для одних шоколадка для внучки и пачка чая для бабули, а для других — корзина с фруктами, коньяком, шампанским, икрой, крабами колбасами и коробками конфет.
Академический театр Моссовета занимал в этой пирамиде серединное положение. А верхушка театра — руководство и самые народные, самые знаменитые артисты — имели заказы даже чуть выше среднего уровня. Может, и без коньяка, но с водкой, может, и без баночной ветчины, но с тушенкой, может, и без крабов, но с банкой растворимого кофе. Короче, шикарный заказ — жить можно припеваючи. Недолго, правда припевать, потому что весь заказ на один зуб. Ну, да это уже детали!
Теперь вопрос — почему называлось это «заказ»? Кто заказывал? И почему в гаком случае этот «кто-то» не заказал побольше? Но никто не заказывал. А что же было? Отвечу фразой того времени: «разнарядка спускалась сверху при наличии прямых контактов и личной договоренности». Понятно? Если непонятно, найдите себе переводчика с древнесоветского. а я двинусь дальше.
Мне благоволили выделять заказ одинаковый с Фаиной Георгиевной Раневской. Большая честь и большая моя благодарность распределителям. Теперь о технике снабжения. (Все, что я рассказываю, — это как документ с грифом «секретно», и прошу соответственно обращаться с этими сведениями.) Звонил Юра Проданов и говорил: «<Для тебя есть талон на заказ. Удалось выбить очень приличный. Ты не представляешь, чего это стоило. Талон у меня. Зайди возьми. Слушай, ты же все равно к Фуфе поедешь. Можешь ее отоварить? Возьми ее заказ и отвези ей, ладно?» Комментарий: Юра Проханов— замдиректора нашего театра Фуфа — прозвище Раневской. Отоварить — превратить талон в реальный мешок с продуктами.
На талоне был указан адрес (каждый раз новый) и час, когда нужно явиться по этому адресу. Возле неприметной двери в странной задумчивости перетаптывалась группа людей с пустыми сумками разных размеров. Я присоединялся к группе. Разговоры были на уровне шпионских паролей:
— У вас на десять? У меня на девять гридцать.
— По синим с полоской идет греча и шпроты, а без полоски — сайра и макаронные изделия,
— А там кто. Майя Кирилловна?
— Ее перевели. Она на Ермоловой, 21.
— А что-то давно никто не выходит.
— Тут выхода нет. Только вход. По пять человек. А выход на другую улицу. Через магазин.
Дверь приоткрывалась, и пять человек ныряли в подвал по выщербленным ступенькам.
И вот я подъезжаю на своих «жигулях» модели 23 05 цвета «рубин» к высокому, красивому и знакомому дому в Южинском переупке. Кстати, какое хорошее и очень московское название для улицы — Южинский переулок В этом районе возле Бульварного кольца много было улиц, названных в честь крупных актеров, писателей, художников. Мелькали имена Станиславского, Качалова, Южина, Алексея Толстого, братьев Весниных. Были тут в названиях и Пушкин, и Герцен, и Чехов. Теперь нету этих имен. Есть только старинные — Денежный, Паташевский, Глазов. Конечно, дело принципа. Только вот ведь что получилось с это заботой о старине: Чехова и Станиславского нет, а Андропов, Гречко и Косыгин остались. Потому что они за чертой Садового кольца. Странный получился баланс памяти для молодых людей XXI века, с которыми я сейчас беседую. Но это отступление. К теме, к теме, к сюжету!
Подъезжаю я к дому Раневской в Южинском переулке. Был апрель 80-го года. Страна готовилась к 1 мая. Потому и заказы были. А мы готовились к премьере пьесы «Правда — хорошо, а счастье лучше».
