Край моста упирался в глухую стену высокой башни. Никаких входов, прорех в кладке, лестниц и лазов не было видно. Карл остановился, прикоснулся к холодному граниту, осмотрелся, прислушался. Ему показалось, что внутри кто-то поет. Мелодия была грустной, жалостливой, а голос женским — мягким и добрым.
— Чего стоим? — спросил Любопытство. — Кого ждем?
— Стена. Гранит, — хмыкнул Карл.
— Не вижу проблемы, — ответил Любопытство, и тут же протиснулся сквозь стену.
— Что там? — спросил Карл, когда Любопытство вернулся.
— Стоит взглянуть, — неопределенно ответил тот.
— Он не может вот так, сквозь стену, — заявил Страх.
— Это он из-за тебя не может! — вдруг начал задираться Любопытство. — Вечно из-за тебя самое интересное мимо проходит!
— Терпеть не могу сквозь стены лазить, — заявил Страх. — Мало ли что там, за стеной, может быть?! А вдруг бац, и все?!
— Что «бац», что «все»? Трус!
— Да, трус! Ну и что?! Без моей трусости бац уже давно бы бацнул, понял?!
— Эй, дракончики! — вмешался Карл. — Чего расшумелись?! А ну-ка живо прекратите!
Оба разгоряченных спором дракона вмиг умолкли, и удивленно уставились на Карла.
— Вполне съедобно, — вдруг заявил Удивление, и неожиданно для всех высказался: — Нет, ну в принципе так и должно быть: драконы сильного человека должны соблюдать дисциплину. Но все равно вполне съедобно, и даже имеет тонкое послевкусие… да.
— Войди туда, просто войди, — по-приятельски попросил Интуиция. — Мне кажется, ты сможешь. Стоит попробовать хотя бы потому, что мы уже видели здесь чудеса. Соберись, задействуй Упрямство. Он сейчас в тебе. Сам, добровольно. Ты ему сразу понравился. Честно.
— Ты думаешь… — неуверенно отозвался Карл.
Он взглянул на Страха — тот обиженно молчал, но становился все выше и шире, взглянул на Любопытство — тот явно догонял Страха в габаритах, посмотрел на Интуицию — тот одобрительно кивнул и тоже принялся расти. Располнел и Удивление. Он хоть и старался помалкивать, но всем своим видом демонстрировал удовольствие.
Вдруг что-то затрещало, и мост покачнулся. Компания стала слишком тяжелой, пеньковые канаты начали расползаться. Страх вмиг возвысился над всеми, за ним устремился Интуиция, Удивление чуть уменьшился, а Любопытство просто исчез.
Карл уперся руками в гранит и принялся толкать, отчего канаты еще сильнее затрещали и стали провисать.
— Просто иди, словно нет никакого препятствия! — выкрикнул Интуиция.
— Я подтолкну, — сказал Удивление.
— И я! — вдруг завопил Страх, и со всей своей уже гигантской силой вдавил Карла в стену.
Внутри башни царил полумрак. Где-то у нижних ступеней винтовой лестницы, на вершине которой оказался Карл, горел факел, в три узеньких бойницы вливался лунный свет, на половице под дверью, в которую упиралась лестница, тоже виднелась светлая полоска. Из-за двери доносилась то самое трогательное печальное пение, что слышалось ему за стеной.
Драконов не было видно.
— Эй, где вы? — шепнул Карл, опасаясь привлечь внимание обитателей замка.
Никто не отозвался.
Карл подумал, что драконы остались за стеной или, что еще хуже, рухнули вместе с мостом, но едва он почувствовал страх за их судьбу, как вдруг проснувшаяся внутри интуиция подсказала: они подчинились хозяину, они внутри тебя самого — там, где и полагается быть дисциплинированным драконам.
Карл успокоился и огорчился одновременно. Да, теперь он не переживал за своих драконов, но одиночество — не лучший попутчик в чужом жутковатом мире.
Дверь оказалась не заперта. Карл, стараясь ступать как можно тише, вошел в просторную залу, в центре которой стояла укрытая балдахином кровать. В каждом из канделябров, что висели в простенках множества больших окон этой круглой комнаты, горело по одной свече. На легкой ткани балдахина оттенялся женский силуэт. Тень сидела на краю постели, чесала длинные волосы гребнем и тихо напевала.
Карл подумал, что ему не следует тут находиться, что это бестактно и даже низко — вламываться среди ночи в комнату незнакомой женщины, пялиться на ее постель, на саму хозяйку. Он решил немедля уйти, но, повернувшись к двери… к тому месту, где минуту назад была дверь, он застал огромный, в полный рост, портрет супружеской пары фон Тирлиц: Ульрики Аннеты и его — Карла Вильгельма. Дверь же почему-то оказалась в совершенно другом месте, но идти к ней Карл уже не стремился.
Он вдруг понял, что все волшебство этой ночи: драконы и дракончики, исчезающий и ведущий в стену веревочный мост, в тысячи раз сокращенное расстояние между их родовыми замками, — все это часть какого-то сложного плана, что все это устроено для того, чтобы он смог попасть сюда, в комнату собственной жены… Но зачем? Для чего? Ведь он мог в любой день явиться сюда верхом или в карете, как подобает барону. Возможно, разгадка тайны утраченного рассудка находится сейчас в этой комнате или в самой Ульрике? Вполне может быть, что лишь взявшись за руки и отправившись в путь, сообща они найдут способ решить проблему? А, может, сегодня именно та единственная в жизни ночь, в которую возможны чудеса?
Карл кашлянул, чтобы привлечь внимание Ульрики. Пение прервалось.
— Кто там? — настороженно спросила она. Тень на ткани балдахина отложила гребень и напряженно замерла.
— Карл Вильгельм, ваш муж, сударыня, — как можно мягче отозвался он.
Тень вздрогнула, вскочила, но тут же села вновь, схватилась руками за голову, что-то прошептала.
— Это так неожиданно… — донеслось растерянное. — Право, вам стоило предупредить о визите…
Тень снова на мгновение вскочила, в руке появилось что-то, что могло быть зеркалом.
— Простите, Ульрика, я не желал вас беспокоить в такое время… но случилось столь неожиданное… — начал Карл и осекся, не зная как объяснить свое появление в этой комнате и при этом не выглядеть полоумным фантазером; ведь расскажи он все как есть, то впору и его признать утратившим рассудок. Он решил не продолжать, оправдав молчанье сдержанностью.
— Но как вы сумели войти без доклада? — и Ульрика показалась, наконец, из-за занавесей балдахина.
Карл снова не нашелся что ответить, а взгляда отвести уже не смог. Пред ним явилась красавица с большими, глубокими глазами, дно которых было словно усыпано изумрудами; ее длинные золотисто- каштановые волосы, походили на растревоженное бурей поле спелой ржи. Красота в простоте, изящество в естественности, очарование в добродетели. Карл никогда прежде не видел Ульрику такой: босоногой, в простой, до пят, ночной рубашке, не особо скрывающей женские изгибы и выпуклости. Он помнил ее совсем другой.
Все эти корсетные платья и дурацкие парики с буклями, пудра и мушки на лицах, театрально- манерные жесты, натренированные у зеркала вздохи и ахи превращают человека в некое подобие куклы! Какое удивительное чудо, что ему удалось увидеть это женщину в ее настоящем облике…
— Ну что же вы молчите? — окликнула его Ульрика.
— Я… — Карл смутился, даже покраснел. — Вы знаете… Нынешняя ночь… Мне говорили, вы тоже видели их… В общем, я прибыл необычным способом, сударыня. Прошел сквозь стену, если вы в состоянии мне поверить. Вот здесь, у входа в вашу спальню…
— Так вас привели ко мне драконы? — прямо спросила Ульрика.
Она совсем не удивилась словам Карла, а лишь улыбнулась, столь искренне и доброжелательно, что Карл почувствовал облегчение.
