— А-а-а, — еще больше погрустнела Ира, — тогда не буду мешать, спокойной ночи!
— Ира, Ира! — встрепенулся Виктор, интуитивно чувствуя по голосу девушки, что с ней что-то не то. — У тебя все в порядке?
— У меня все в порядке, — ответила она, а интонация была такая, от которой возникло впечатление, будто сейчас из трубки хлынет поток соленых слез.
— Я все понял! Сейчас приеду, — вставил Виктор. — Не грусти, я быстро! Слышишь?!
— Хорошо, жду, у меня квартира 46, — интонация немножко изменилась, наверное, благодаря слабой улыбке, подобно лучику солнца пробившейся через тучи печали.
Виктор поспешно переоделся в джинсы, натянул свежую футболку и носки (кажется, разные, даже по цвету), ободрал все пальцы, пока надевал не расшнурованные кроссовки, схватил документы, ключи, и уже через мгновенье, вылетев на улицу, побежал к гаражу.
Фары рассекали тьму, а сердце, казалось, стучало быстрее, чем шелестели клапана двигателя. Если бы на пути Виктора, в засаде притаился инспектор ГАИ, то Виктору явно пришлось бы оплатить очень серьезные штрафы за нарушения правил дорожного движения. На счастье, инспектор не встретился, а дом Иры уже стоял перед ним.
Поднявшись на пятый этаж и, изрядно запыхавшись, Виктор судорожно нажал пальцем на кнопку звонка квартиры 46.
Дверь открыла Ира. Она была одета в розовый распахнутый халатик, красный лифчик и красненькие стринги с белым сердечком, вышитым почти, что на этом самом месте. Казалось бы, вид у нее мог показаться кому угодно очень эротичным, но только не Виктору, который, смотрел, прежде всего, на ее заплаканное, с припухшими веками и покрасневшим носом, личико.
— Буду очень признателен, если ты мне расскажешь по какому поводу плач, — сказал он.
— Заходи, — пригласила его девушка.
Они прошли на кухню, и Ира достала из кухонного шкафа две чашки.
— Я очень рада, что ты приехал, — пролепетала она, наливая чай.
Потом ее руки затряслись, заварник стал стучаться носиком о чашку, а по щекам покатились слезы.
Виктор протянул руки к ней и сказал:
— Иди ко мне.
Девушка упала в его объятия и растворилась в них, прижавшись лицом к футболке.
— Наша Маша горько плачет, — повел ее в комнату Виктор. — Уронила в речку мячик. Ну-ка, Машенька, что у тебя за плачище? Не утонет в реке твой мячище! Кстати, мы никому не помешаем?
— Нет, Наташа с Сережей ушли на дискотеку. Они там, наверное, до утра пробудут.
— Отлично, — Виктор присел на диванчик. — Но, все же, тебе придется рассказать мне, что довело тебя до такого состояния.
Из другой комнаты пришел Чуш, посмотрел на все сонным взглядом и, развалившись под журнальным столиком, уснул.
Ира последовала примеру своей собаки, только легла не на пол, естественно, а на диван, опустив голову Виктору на колени и уткнувшись лицом ему в живот.
Он ощутил ее дыхание, можно сказать, пупком, так как она именно туда ему и дышала. Его рука, словно сама собой, поднялась и погладила девушку по голове. Ира почесала носик о его футболку и, когда он убрал руку, взяла ее снова и положила себе на голову опять.
— Знаешь, Ирочка, — заговорил Виктор, — у нас с тобой, в практической психологии, существует такое понятие, как «молчаливый клиент». Это, когда какой-то человек приходит к психологу на консультацию, наверняка с бушующим ураганом в глубине его души, не исключено, что и со слезами на глазах, а говорить ничего не хочет, или не может, — срабатывают психологические барьеры: на меня не так посмотрят, про меня не так скажут. Так вот, в подобных ситуациях применяется психологический прием, который называется разговор на отстраненную тему. У каждого психолога этот разговор основывается на его внутреннем опыте, убеждениях, интересах. Ты мне разрешишь начать точно так же?
Не дожидаясь ответной реакции, Виктор продолжал:
— Ирочка, а у меня есть один секрет, который я тебе еще не раскрыл. Ты, наверное, даже не догадываешься, какой.
Ответом было только настороженное молчание.
— Я уже с четырнадцати лет пытаюсь создать какое-нибудь литературное произведение. В школе на это было много времени, тогда я написал немало рассказов. Но, знаешь, тогдашние рассказы сейчас кажутся мне самому очень детскими. Поэтому я ими не горжусь. Зато немножко горжусь своей сейчасошней записной книжкой.
Виктор с трудом, но все же достал книжку, о которой говорил, из заднего кармана джинсов.
— Она всегда со мной. В нее я записываю все, что могу и когда могу. Чаще такое бывает, если еду куда-нибудь в рейс на «Газели» и приходится ждать оформления документов перед загрузкой; пока экспедитор бегает с бумажками, а это иногда длится и час и полтора, я сижу себе спокойно в кабине и пишу потихонечку. Оказывается, этого времени вполне достаточно для рассказов и маленьких повестей. Мечтаю когда-нибудь купить компьютер и набрать на нем все мои тексты. Потом, возможно, отошлю или съезжу в какое-нибудь издательство. Может, опубликуют. Чем черт не шутит? Хочешь, почитаю последнюю мою штуку?
Ира неохотно оторвала лицо от его футболки. У нее было выражение лица ребенка, которому показывают, как устроен телевизор, то есть все платы и микросхемы, находящиеся по ту сторону экрана, под защитным пластмассовым кожухом. Она спросила:
— А что за штуку?
— Это вестерн, — ответил Виктор.
— Что-то знакомое, — задумалась Ира. — Что такое вестерн? Это как-то связано с джинсами? У нас в городе, в центре, есть магазинчик, называется «Вестерн», в нем джинсы продаются, очень дорогие кстати. Говорят, они настоящие, германские, или еще какие-то, но на рынке точно такие же, а стоят в три раза дешевле.
— Нет, вестерн — это про дикий запад, про Америку, в основном девятнадцатого века и раньше. Когда ковбои всякие, индейцы, мексиканцы сражались… Понимаешь?
— Понимаю, и как называется?
— Черный Маршалл.
— Как?
— Черный Маршалл. Видишь ли, тогда, на бог его знает какие просторы Америки приходился один — единственный жалкий судьишка, который, в основном, решал, согласно закону, кто виновен, а кто нет, то бишь, — кого повесить, а кого выпустить из тюрьмы. Так вот, судье передавались дела о ворах, грабителях, убийцах, еще гуляющих на свободе. Судья предоставлял эти сведения своим помощникам, — маршаллам, а те ездили по всей стране и выискивали злодеев. Когда они их находили, то, естественно, арестовывали и препровождали в тюрьму. Но я, вот, придумал эдакого Черного Маршалла. Он у меня одет во все черное, ездит на вороном скакуне, и даже приклад его винтовки сделан из черного дерева. Одежду такого траурного цвета он носит потому, что ему, как наиболее умелому и жестокому из помощников судьи, тот поручает разыскивать тех преступников, которые, заведомо известно, не сдадутся в плен. Единственное средство — пристрелить их на месте. С этим и связаны все приключения Черного Маршалла. Хочешь, почитаю?
— Угу.
И Виктор начал:
— Жил да был Черный Маршалл. И так далее и так далее… Никто уже не знал его настоящего имени. Он и сам начал его забывать. Везде, где ему стоило появиться, любой городишко, любую деревушку облетала весть: приехал Черный Маршалл! Кого-то сегодня убьют! И, даже если он останавливался где- нибудь всего лишь напоить коня, все взрослые мужчины и женщины шарахались от него, а дети, и вовсе, убегали со слезами. На этот раз он приехал в городок под названием Нью Каунти. Судья поручил ему разыскать одного мексиканского негодяя, который подозревался в ограблении поезда, двух банков, в десяти убийствах и двадцати четырех изнасилованиях. Мексиканца звали Хуан Фернандес, и за его голову было назначено вознаграждение в две с половиной тысячи долларов. Черный Маршалл уже знал, где находится
