хохотнуть:
— О слепцах, которые прозревают, — это вы очень образно и точно определили!
— Вы что себе позволяете? — вконец освирепел Хейниш, — Вот так открыто — при свидетелях! — пренебрегать той высокой честью, какую на вас возложила оккупационная власть?
— Простите, господин оберштурмбанфюрер, — побледнев, пробормотал редактор, — но я не пренебрегаю!.. Я выполняю указания. Приказы свыше… Я всего лишь исполнитель инструкций и распоряжений…
— Что вы болтаете? — рявкнул Хейниш. — Нет, вы только поглядите на эту грязную свинью! — театрально обратился он к своим молчаливым спутникам. — По его словам выходит, что я учу его действовать вопреки инструкциям и приказам! Разве не редкостный экземпляр мерзавца?
— Господин оберштурмбанфюрер, — заюлил «господин» редактор, лицо которого покрылось потом, — умоляю…
— Отвечайте на вопросы, только учтите, что за каждое слово вранья — наказание! Майер, позаботьтесь об этом…
— Слушаюсь…
Вилли подошел к редактору вплотную, сжал кулаки.
— Только не покалечьте этого кретина преждевременно, — остерег Хейниш.»
— Все, что я сказал, легко проверить! — воскликнул Шныряев, со страхом глядя на увесистые кулаки долговязого Вилли.
— Вот что, Шныряев, не валяйте дурака, лучше развернем сегодняшний номер вашей газеты, — проговорил Хейниш, — Шарфюрер Бергер, прочитайте вслух обведенный карандашом абзац! — Он протянул Кристине газету, — Может, этот подонок быстрее сообразит, о чем идет речь, когда услышит текст на русском языке из собственной газеты.
Кристина охотно зачитала:
— «Временные успехи Красной Армии не разочаровали освобожденное от большевиков население оккупированных территорий. Доказательством является тот факт, что люди охотно и добровольно выезжают работать в Великогерманию…»
— Стоп! — остановил ее Хейниш и снова к Шныряе- ву: — О каких же успехах красных идет речь? Кто позволил вам пропагандировать их печатным словом?
— Но тут же нет ничего конкретного, — растерянно забубнил Шныряев.
— Ах, вам только этого не хватает?
— Признаю, недоглядел… Очевидно, вкралась досадная ошибка…
— Ошибка? Фрейлейн Бергер, читайте дальше!
— «Лишь ничтожная горстка фанатиков уклоняется от исполнения приказов оккупационной власти, чинит препятствия и пытается вести преступное сопротивление!..»
— Стоп! — снова поднял руку Хейниш. — Это тоже «ошибка»? Или замаскированные призывы к сопротивлению?
— Чья там подпись? — еле выдавил из себя редактор.
— Подписи нет, — холодно сообщила Кристина.
— А вы даже не читаете свою газету? — спросил Хейниш.
— Этот номер выходил без меня, — растерянно пробормотал Шныряев, — Я ездил в Пятигорск… Какой же мерзавец воспользовался случаем?
— Наконец?то слышу разумную речь! — отметил Хейниш. — Об упомянутом вами мерзавце подумайте конкретнее.
Шарфюреру Бергер интересно было наблюдать, как мастерски оберштурмбанфюрер срывал с редактора маску респектабельной солидности. Стук в дверь прервал ее размышления.
— Извините, господина оберштурмбанфюрера вызы-
8 П. Ьоплавскии, Ю. Ячешшн
225
вают из СД!.. Дежурный требует господина Хейниша немедленно!.. Прошу к телефону.
— Можно переключить на мой, — услужливо предложил Шныряев.
— Хотите услышать, о чем пойдет речь?
Редактор побелел:
— Я лишь хотел…
— Думаю, речь пока идет не о вас! — утешил его Хейниш. — Где телефон? — И он стремительно вышел из кабинета.
Глава четвертая.
КНЯЖЕСКИЙ ЗЛАТНИК
Шныряев растерянно взглянул на Майера и Бергер, тяжело вздохнул.
— Чаю, кофе? Нет так нет. — Натужно пошутил: — Мое дело предложить, ваше — отказаться. — II уважительно обратился к Кристине: — Фрейлейн разрешит закурить?
— Курите.
— Премного благодарен! — Он вытащил пачку «Бе- ломора», чиркнул спичкой, жадно затянулся.
— Откуда у вас советские папиросы? — спросил Майер.
Шныряев, не глядя на него, придвинул к себе пепельницу и задумчиво ответил:
— Из старых запасов… Но не подумайте, что я создал папиросные запасы на все необозримое время войны, как некоторые… Припоминаю, в начале войны скупали всё — спички, керосин, мыло, соль, табак, муку… Ведь в России не было карточной системы, как в рейхе…
— Хорошо, что вас не слышит господин Хейниш! — с очаровательной улыбкой поддела его Кристина, — Рисуете такие громадные преимущества…
Шныряев настороженно бросил на нее пристальный взгляд.
— Так откуда же папиросы? — не унимался Майер.
— Все просто: иногда подразделения РОА выдают себя за партизанские отряды и приходят в села, которые находятся на подозрении… камуфляж от кирзовых сапог и ушанок до «Беломора» и махорки. Всё до нит — кн — настоящее, советское. Вот и сохранился некий запасец…
— Там и крест заработали? — спросил Вилли.
— Хорошо, что не осиновый кол в могилу, — нехотя обронил редактор.
— Почему же так мрачно?
— А вы сами хотя бы раз принимали участие в карательных акциях, в которых села сжигают, а население уничтожают? Я имел такую честь, чтобы заслужить доверие…
— Смело говорите! — сноза вклинилась в разговор Кристина.
— А чего бояться? — он уставился иа нее тяжелым взглядом. — После тех акций мне теперь все равно… Единственное, чего я боюсь, — завершил он галантно, — что затронутая тема, фрейлейн, для вас скучна!
— А вы можете предложить более занимательную?
— Если есть желание послушать, то попытаюсь…
— Дерзайте!
— Что ж! — принял вызов он. — К примеру, вашей форме не хватает хорошего украшения. Безусловно, яркой ^лондинке в черном более всего подошел бы золотой партийный значок, но ведь вы не принадлежите к когорте «старых бойцов»?
— Нетрудно прийти к такому выводу.
— Да, молодость изменяет нам, — проговорил Шныряев и сам испугался двусмысленности, которую допустил: — Я только хотел сказать, что вам подошло бы золото. Но золотое шитье на вашем мундире — тоже слишком проблематично.
— Послушайте, господин! — одернул его Майер. — Что вы себе позволяете? Не догадываетесь, к чему
