переменчива, и сыну дали фамилию матери — Калина. Костику не исполнилось еще и года, когда родители выехали в Германию как «беженцы из большевистского плена», а фактически — на партийную работу. Он был верным сыном рабочего класса Германии, надежным и испытанным функционером самого Тэдди, несгибаемого Эрнста Тельмана. Тэдди и послал в 1930 году Хартлинга снова в Страну Советов, на партийную учебу. Вернуться в Германию не пришлось — к власти пришли фашисты. Первый фронт борьбы с коричневой чумой пролег по опаленной солнцем земле Испании, и немецкий коммунист Хартлинг грудью защищал Республику в передовых окопах.
Однажды на мадридской улице, когда Республику душили враги, когда последние батальоны, отстреливаясь, уходили на восток, возле Роговцева остановилась машина. За рулем сидел Хартлинг. «Брат, — сказал он, — за мной гонятся… Возьми пакет, в нем документы о преступлениях немецких фашистов… Передай руководству Коминтерна… И еще — Костя! Не оставь его, будь ему отцом, если что… Прощай, брат!» И машина рванулась по пылающей улице. А в Москве до сих пор Хартлинга — отца ждет орден Красного Знамени.
И сейчас генерал ощутил, как трудно ему быть с сыном побратима, возможно уже погибшего, с сыном, которого он сам отправляет в тыл врага на смертельно опасное дело. Не почудится ли ему голос, пусть даже в тревожном сне, голос, что будет рвать ему сердце: «Я просил тебя, брат, сберечь сына, а ты не сберег…»
— Костя, сколько тебе исполнилось лет, когда ты возвратился в Советский Союз?
— Двенадцать.
— Двенадцать лет ты жил среди немцев, говорил на их языке…
— Да, мне больше пришлось изучать русский.
— В сороковом году ты находился как научный работник в Германии. Хорошо знаешь Берлин?
— Думаю, неплохо. Все?таки год стажировался в непоседливом студенческом окружении. — И, минуту поколебавшись, Калина отважился спросить: — Неужели Берлин?
— Э, нет, Костя, наоборот — из Берлина…
— Понимаю, — задумчиво проговорил Калина, — но сумею ли? Я ведь военный ровно столько, сколько длится война…
— Ты разведчик, Костя. Кроме того, знание истории, владение немецким почти с рождения — все это твои плюсы. А опыт работы среди врагов в ближнем тылу? Знаю: тебе уже приходилось надевать форму вражеского офицера…
Генералу было известно, что Калина находился с оперативно — чекистской группой в тылу немецко — фашистских войск, где проводил разведывательно — подрывную деятельность против врага, пока немецкая контрразведка не напала на его след и не начала преследовать группу. Выход был один — перейти линию фронта.
Во время боя, который завязали советские войска, обеспечивая переход группы, Калина был ранен. Но все это уже позади, и сейчас генерал готовил Калину для выполнения нового задания.
— Кстати, — заметил генерал, — Шеер, по сути, тоже гражданский человек, военную форму надел лишь два месяца тому назад. Звание гауптмана — чисто символическое, согласно его положению. Оно имеет исключительно вспомогательную функцию — дать возможность свободно и на равных чувствовать себя среди военных. Поэтому оно не очень высокое, но и не маленькое. Можно сказать — рассчитанное. Понял? Шееру необязательно знание воинско — академических тонкостей, его, скажем, гражданская манера поведения — оправданна, поэтому о каких?то там особых требованиях к нему согласно уставу не может быть и речи. Другое дело — профессиональные знания, научные. А они?то у тебя есть.
— И все же необходима подготовка.
— Безусловно. И она будет. Теперь перейдем конкретно к делу. На Шеера партизаны напали случайно трое суток тому назад — охотились на штабистов. В ту же ночь удалось перебросить его к нам. Сегодня утром он уже заговорил.
— Быстро, — скептически прищурился Калина. — И что же, правду говорит?
— Что можно, немедленно сверяем. Складывается впечатление, что говорит правду.
— Всю правду? — недоверчиво переспросил Калина.
— Кажется, не скрывает ничего. Но ты сам с завтрашнего дня будешь с ним беседовать. Тогда и убедишься.
— Допустим — говорит правду. Только правду, и ничего, кроме правды. Но как вам это удалось за такой короткий срок? Все?таки он птица не простого полета.
— А, вон ты о чем! — рассмеялся генерал. — Это все психологические эксперименты твоего сегодняшнего опекуна — майора Тамбулиди. Он этого Шеера два дня возил на массовые митинги в Орджоникидзе и Грозный, Малгобек и Беслан, довез даже до Кизляра. Шеер — типичный продукт интеллектуальной фашистской муштры, но, к счастью, оказался человеком объективным, мыслящим, с головой на плечах. Он осознал, что война для него закончилась раз и навсегда, а конец «тысячелетнего рейха» — дело «исторически минимального времени». Это его слова. Больше всего его поразила упрямая осада военкоматов подростками, которым еще не пришел срок идти в армию… Одним словом, он начал разговаривать!
— С каким заданием он ехал?
— Вот это и является главным! Для нашего дела, разумеется… У него далеко идущие замыслы — написать историко — документальную книгу, нечто наподобие своеобразной летописи о молниеносном завоевании Кавказа — ворот в колониальную Азию с Индией включительно. И поэтому ему разрешено бывать во всех частях, обращаться за помощью и информацией ко всем штабам, службам и ведомствам. Работа подвижная, никакими маршрутными инструкциями не ограничена, инициативная, на первый взгляд бесконтрольная. Ясно?
— Здорово! — загорелся Костя, поняв, какой редкостный случай выпал на руки чекистов.
— Но и тут, к сожалению, не все гладко, — вел дальше Роговцев, — Шееру нужен рабочий, базовый пункт, и он ехал в заранее избранный городок. Возникает вопрос: а почему не в Пятигорск, где ныне размещается штаб Клейста? А потому, что, надеясь на определенные выгоды и максимальное содействие, он ехал к приятелю своего отца, штурмбанфюреру СС Хейнишу, который именно в этом районе возглавляет службу безопасности.
— Но ведь тогда!..
— Нет, Шеер — сын уверяет, что его отец был дружен с Хейнишем по службе, и даже когда?то в чем?то неплохо посодействовал теперешнему штурмбанфюреру. По его словам, Хейниш никогда не появлялся в их семейном КРУГУ>так как мать Шеера не разделяла идеологии фашизма.
— Интересно… А отец?
— Погиб в первый же день войны под Брестом. Таким образом, выходит, что Хейниш никогда не видел Шеера — сына. Однако мы еще проверим это на всякий случай…
— А если Хейниш имеет семейное фото?
— Вот тут должно сыграть ваше сходство. Однако мы заговорились, а программа твоей подготовки уже на сегодня очень уплотнена. Мало времени! Ведь Шеер не может путешествовать неопределенно долго. Так что придется тебе много поработать, и на воздухе бывать, чтоб не быть таким бледным, и двигаться, чтобы мускулы окрепли.
Генерал Роговцев поднял телефонную трубку:
— Майора Тамбулиди прошу ко мне!
Потом подошел к шкафу и раскрыл его. Там рядышком висели два мундира немецкого гауптмана. Один — настоящий, с плеч Шеера, другой — новенький, скопированный. — Ну?ка примерь, поглядим — подойдет ли на твои плечи? Какой выберешь?
— Наверное, лучше надеть старый, а новый взять про запас.
— Верно. Так и задумано. Одевайся!
Едва Калина — Хартлинг застегнул последнюю пуговицу на немецком мундире, как в кабинет вошел майор Тамбулиди.
— Товарищ генерал — майор…
— Как, производит впечатление? — остановил его Роговцев.
