— Я заплачу, — кивнул Полоз.
— Я нисколько не хотел вас обидеть, но вы нездешние и я должен был предупредить…
— Ерунда. Хотите, я заплачу вам вперед?
— Нет, что вы… проходите.
Есеня сунул медальон Полозу в руки и встал.
Кабинет доктора был огромным и белым и, несмотря на утренний, и вовсе не ранний, час, там в изобилии горели свечи. Доктор подошел к рукомойнику и сполоснул руки, а Полоз подтолкнул Есеню вперед, к стулу с высокой спинкой.
— И кто из вас болен? — с улыбкой спросил доктор и указал Полозу на стул.
— Он, — Полоз кивнул на Есеню, — парень примерно месяц назад переболел воспалением легких, в довольно тяжелой форме, а теперь ему несколько ночей довелось провести на улице, и у него снова начался кашель.
— Раздевайтесь, юноша. Как вы себя чувствуете?
К Есене еще никто не обращался на «вы», и это его рассмешило.
— Мы чувствуем себя отлично, — хохотнул он и через голову скинул рубаху.
Доктор взял со стола трубку, с обеих сторон похожую на дудку — у лекаря в Олехове была точно такая же — и прижал ее Есене к груди.
— Правосторонний процесс был? — через некоторое время спросил он.
— Да, — ответил Полоз.
— Пока не вижу ничего страшного, повернитесь спиной.
Есеня покорно развернулся и доктор на пару секунд замер.
— Я полагаю, отец не мог сотворить такого с ребенком… — пробормотал он и развернул Есеню спиной к свету.
— Это я в мастерской работал, — снова хохотнул Есеня.
— К ссадинам прикладывайте полотенца, смоченные в солевом растворе, две чайные ложки на небольшую кружку, — доктор повернулся к Полозу, — соль вытянет всю грязь. Примерно три раза в день, пока не очистятся раны.
Доктор осторожно прижал трубку Есене к спине, и велел глубоко дышать. Потом заглянул в рот, оттопырил ему оба уха по очереди, и велел одеваться.
— Конечно, здоровым я бы его не назвал, — доктор сел, — но и больным его считать не следует. Бронхит, небольшой, как следствие воспаления легких, истощение, раны. Я думаю, хороший уход, тепло, и нормальное питание — все, что ему нужно. Побольше ягод, яблок, молочного. На ночь давайте горячее молоко с медом.
Есеня облизнулся: молоко с медом — это как раз то, против чего он ни разу не возражал.
— А гулять мне можно? — спросил он.
— Гулять нужно, но недолго, чтобы не простыть. По полчаса, три раза в день.
— И долго мне так… мучиться?
— Дней пять, я думаю. А потом, если средства вам позволяют, можете снова прийти ко мне.
— Позволяют, позволяют, — кивнул Полоз, — сколько я вам должен?
— Два серебряника. Но если для вас это много…
— Нет, это не много, — Полоз достал кошелек.
— Послушайте, вы ведь образованный человек, я вижу это по вашей речи… Но я не могу понять, кто вы. А мне это очень любопытно.
— Я вольный человек Оболешья, — сказал Полоз, и в его голосе Есене послышалась гордость.
— Вот как? Это очень интересно. Мне, право, неловко навязывать вам свое общество, но, возможно, вы не отказались бы отобедать у меня сегодня? Вместе с юношей, разумеется. Мне было бы интересно с вами поговорить.
Полоз задумался и, помолчав, ответил:
— Простите, но я не могу принять этого предложения. Хотя мне тоже было бы приятно и интересно с вами поговорить.
Он поднялся и потянул Есеню за собой.
— Очень жаль, — вздохнул доктор, — тогда я жду вас через пять дней, в воскресенье. В понедельник у меня бесплатный прием, и тут очень много народу.
— До свидания, — сказал Полоз и распахнул дверь, выталкивая Есеню вперед.
Он шагнул за порог и тут же нос к носу столкнулся с Избором, одетым в длинный халат. Есеня попятился назад и беспомощно оглянулся на Полоза.
— Балуй? — Избор робко улыбнулся и неловко развел руками.
Полоз посмотрел внимательно, взял Есеню за плечо, и церемонно кивнул:
— Здравствуй, благородный Избор. Я не ошибся?
Тот покачал головой.
— Меня зовут Полоз. Ты чего-то хотел от мальчика?
— Я… я всего лишь хотел спросить, узнать…
— Избор, ты знаком с ними? — удивился доктор.
— Это Балуй, сын кузнеца Жмура, тот самый парень, которому… — он осекся.
— Ну, тогда вы тем более должны прийти к нам на обед, — улыбнулся доктор, — и не беспокойтесь, как видите, один человек вне закона уже скрывается в нашем доме.
— Можно я тоже посмотрю, как выглядит этот Балуй? — раздался женский голос, и в комнату перед кабинетом вошла женщина — румяная, белокурая, с рассыпавшимися по плечам кудрями. Она весело улыбалась, лицо ее светилось, глаза лучились энергией — Есене она сразу понравились. Он любил таких… энергичных.
— Чего на меня смотреть-то? — набычился он, — что я, зверь какой?
— Ты считаешь, что смотреть интересно только на зверей? — засмеялась она.
— Разрешите мне представить вам мою жену, — доктор кашлянул, — ее зовут Ладислава. И она тоже присоединяется к моей просьбе, правда, Ладушка?
— Конечно. А к какой просьбе? — она снова засмеялась.
— Я пригласил их на обед, но они отвергли мое приглашение.
— Конечно, приходите! — воскликнула она, — мы будем ждать вас, даже если вы откажетесь.
Полоз ничего не ответил и подтолкнул Есеню вперед.
— Мы все равно будем вас ждать, — снова повторила жена доктора, когда Полоз выбрался в прихожую и начал надевать сапоги.
С тех пор как Есеня натер ногу, он заматывал портянки старательно и медленно, поэтому Полозу пришлось его подождать.
— Полоз, а почему ты отказался идти в гости к доктору? — спросил Есеня, когда они вышли на улицу.
— Потому что, — ответил Полоз.
— Ты думаешь, он стражу позовет?
— Нет, конечно.
— Тогда почему?
— Ты когда-нибудь видел, как благородные сидят за столом? — вздохнул Полоз.
— Видел. Вон там, — Есеня ткнул пальцем в кабак для богатых.
— Вот иди и посмотри поближе, — Полоз подтолкнул его вперед.
— Там вышибала…
Полоз взял его за руку, и первым вошел в кабак. Вышибала, как ни странно, только один раз глянул на Полоза, а потом отвернулся и сделал вид, что никого не видит.
Все столики, кроме одного, были свободны, а за занятым сидели мужчина и женщина и что-то ковыряли в глупых плоских мисках серебряными вилками и ножами. При этом спины их были прямыми, как будто оба они проглотили кол. Они беседовали, и женщина тихонько смеялась.
— Ну? — спросил Есеня, — глупо как-то едят.
— Ты так умеешь? — Полоз вывел его на улицу.
— Чего? — фыркнул Есеня.
— Ничего. За столом для благородных ты будешь выглядеть дикарем.
— Да глупости ты говоришь. Я ж не чавкаю и не рыгаю, батька за это по башке бил.
— Им этого мало, боюсь. Они обидят тебя. Помнишь, как ты злился на Избора, за то что тот смотрел на тебя свысока? Они будут смотреть на тебя свысока, понимаешь?
— Да пусть смотрят. Я ем как нормальный человек, разве нет? А тебе хочется с Избором поговорить?
— Любопытно было бы, — Полоз пожал плечами.
— Пошли, Полоз! Избор, конечно, сволочь, но мне доктор понравился. И жена у него веселая.
— Это сестра Избора.
— Откуда ты знаешь?
— Еще в начале сентября мне передали, что Избор ушел в Кобруч, к своей сестре. Он не может заставить медальон светиться, или не хочет. Так или иначе, он несколько дней прожил у вольных людей, а потом они проводили его в Кобруч.
— И ты мне не сказал? — обиделся Есеня.
— А что бы изменилось? — усмехнулся Полоз.
