домой, то мы продолжим. Раздувайте жаровню, теперь — железо.
Есеню затрясло, и он придвинулся к Жмуру, хватаясь за него изувеченными руками. Только он не кричал и не плакал, он сжался и закусил губу. Но кат — ущербный, безжалостный, еще более преданный Огнезару пес — подхватил его за плечи, рванул к себе и швырнул в кресло. Жмур успел только протянуть руки вслед — пульсирующая боль в груди выламывала ему ребра.
Есеня смотрел на отца с ужасом и болью, и с недоумением — на свои руки, которые привязывали к подлокотникам, словно удивлялся, что это происходит на самом деле.
— В старые ожоги старайся попадать. Это эффективней, — велел Огнезар.
— Нет… — прошептал Жмур.
— Да, — желчно передразнил его Огнезар, — Да. Или он сейчас же расскажет, где медальон и пойдет домой, или мы начнем.
Есеня дернул трясущимся подбородком, глаза его вспыхнули отрешенным отчаяньем, и он прошипел, оскалившись:
— Начинай! Начинай! Ты уже вторую неделю начинаешь, и что? Ты никогда не увидишь медальона, никогда! Я сдохну, но ты его не получишь, понял?
Надо немедленно сказать Огнезару, где медальон, и он не станет мучить мальчика. Полоз лгал, в Олехове не убивают преступников. Огнезар ведь обещал, он и сейчас сказал, что Есеня пойдет домой! Жмур раскрыл рот, чтобы заговорить, и тут глаза его встретились с глазами сына. Он понял! Он угадал! Он покачал головой, он стиснул зубы, и крикнул:
— Батя! Не волнуйся, слышишь? Это не страшно! Я просто так сказал, это не страшно!
Кат прижал раскаленную пластинку к глубокому ожогу на его плече, и Есеня закричал. Он извивался в стягивающих его путах, он крутил головой, кусал губы, и кричал. Его изуродованные пальцы сжимали подлокотники, и из них сочилась кровь.
Изнутри что-то ударило, треснуло, разорвалось; сердце, до этого глухо стучавшееся под панцирем нарыва, взлетело к самому горлу и забилось изо всех сил. Жмур поднял взгляд на благородного Огнезара, и увидел перед собой чудовище, которое безнаказанно терзает его ребенка. Зубы Жмура оглушительно скрипнули, и кулаки налились нечеловеческой силой. Его сын не станет предателем! Его сын, его кровь и плоть, его продолжение, он мстит им за все! За Жмура, за Рубца, за этого несчастного ката!
Что Жмуру до Полоза? Никаких трех дней не будет, мальчик выйдет отсюда сегодня, выйдет победителем! Жмур скрипел зубами, по его лицу катился пот и мешался со слезами. Жмур знал, для чего Огнезар продолжает. Он проверяет его. Он надеется, что отец не выдержит страданий сына и выдаст его. Если знает — то выдаст. Нет! Он не сделает сына предателем. Парень продержался девять дней, он выдержит еще немного. И Жмур выдержит тоже.
Потом Есеня потерял сознание, его облили водой, и снова жгли грудь и плечи, по старым, воспаленным ожогам. В следующий раз он потерял сознание быстрей, потом еще раз, и еще.
— В камеру, — бросил Огнезар, — продолжим после ужина.
У Жмура тряслись и разъезжались губы, он не мог стоять на ногах. Огнезар посмотрел на него с презрением и брезгливостью. Он не увидел в его глазах ненависти, он просто не ожидал ее там увидеть — разве можно ожидать ненависти от жалкого ущербного?
— На выход. Никакого толку, — разочаровано и сердито сказал он тюремщикам.
Жмура буквально вытолкали за ворота. Он прошел на подгибающихся ногах вдоль ограды, тяжело и часто дыша. Он оглядывался, грудь его рвали рыдания. И если бы не соглядатаи, которых он приметил через пару минут, он бы, наверное, долго приходил в себя. Следят? Пусть следят! Посмотрим!
Жмур вдохнул поглубже, развернул плечи, и зашагал к дому. Мальчик вернется домой сегодня! Он не станет ждать, когда Полоз возьмет тюрьму приступом. Ему нет дела до их игр, до их борьбы за власть!
Соглядатаи едва поспевали за ним. Жмур шел по улице, и видел только янтарные глаза, полные слез. Прохожие уступали ему дорогу, шарахаясь в стороны — он не смотрел под ноги, не сворачивал, и, наверное, был похож на сумасшедшего.
Полоз и Жидята выбежали на крыльцо, когда он с грохотом распахнул калитку.
— Жмур! Ну что? Говори, Жмур!
Он ничего не ответил и направился в кузню. Они бежали за ним, они что-то кричали, но Жмур не особенно прислушивался к их словам. Он поднял кувалду и изо всех сил ударил по кирпичам горна. Кладка оказалась крепкой, и пришлось ударить по ней еще несколько раз, пока из нее не вылетели кирпичи, обнажая тайник. Жмур сунул руку в открывшуюся дыру и выдернул черный клинок.
— Жмур! Что ты делаешь! Жмур, остановись!
Они испугались! Забегали вокруг него, попытались загородить дорогу. Он взвесил в одной руке кувалду, а в другой — молот, и выбрал молот. Кувалду надо держать двумя руками, молот легче и лучше подходит в качестве оружия.
— Жмур, тебя схватят! Остановись!
Он шагнул к калитке, и оттолкнул Жидяту — тот пролетел до крыльца, но на его место тут же встал Полоз. Жмур поднял молот и покачал головой.
— Жмур. Ты ущербный. Ты не можешь никого убить… — сказал Полоз, выставив руки ладонями вперед.
— Хочешь проверить? — спросил Жмур, усмехаясь.
Немигающие глаза впились ему в лицо, и на секунду ему показалось, что он сейчас снова утонет в них.
— Жмур… Послушай меня всего минуту.
— Отойди.
— Жмур. Один мудрец говорил мне, что любовь может вырастить на пепелище прекрасный цветок. Жмур, я не знаю, что с тобой произошло, но это не цветок. Это… Ты сам не понимаешь, во что ты превратился.
Жмур взмахнул молотом, и Полоз едва успел отскочить в сторону — у него всегда была хорошая реакция. Как у змея. Жмур расхохотался и толкнул ногой калитку. Соглядатаи стояли у забора напротив — один из них присел и накрыл голову руками, а второй побежал прочь. Пусть докладывает страже. Они не успеют. Жмур хмыкнул и пошел вперед, правой рукой сжимая молот, а левой — нож. Черный с золотыми прожилками булат, который сварил его мальчик.
Жидята и Полоз бежали сзади. Они бежали, и не поспевали за ним, а он просто шел — слегка вразвалку, как привык ходить по кузне с тяжелым молотом в руках.
Калитка во дворе Бушуюхи была заперта на засов, и он снес ее одним ударом — под ноги полетели подгнившие щепки, и старуха с криком выскочила на крыльцо.
— Уйди отсюда, мать. Не путайся под ногами, зашибут, — сказал ей Жмур и пошел к сараю.
Он не рассчитал силы, и хлипкая дверь слетела вместе с петлями. Он отшвырнул ее в сторону, и, пригнувшись, шагнул в полутьму — сарайчик был сколочен кое-как, и между досок пробивалось много света.
— Жмур, не делай этого! — его нагнал Полоз.
— Не подходи, убью, — ответил Жмур и начал выкидывать к двери слежавшееся, подгнившее сено.
— Жмур, не надо! Жмур, еще рано! Ты…
Он не договорил. К сараю бежала стража — человек семь или восемь. Наверное те, кого успел позвать соглядатай. Скоро их будет гораздо больше! Полоз вытащил цеп, но Жмур отодвинул его в сторону и взмахнул молотом. Он просто смел троих из них, а остальные медленно и осторожно двинулись назад. Рукоять молота была длинней их сабель, и Жмуру потребовалось всего два удара, чтобы они перестали ему мешать. Он вернулся в сарай, где уже орудовал чересчур шустрый Полоз. Полоза он выкинул за дверь, и тот прокатился по земле до самой калитки. Громко и тонко выла Бушуюха, и Полоз, поднявшись, подхватил ее и вытащил со двора.
Жмур легко нашел место, где мальчик зарыл медальон: земля там была черней и примята недостаточно тщательно — торчала горбиком. Он ковырнул ее ножом, зацепил цепочку и дернул вверх.
Он видел эту штуку. Видел красный луч, и успел сказать: «Когда-нибудь харалуг откроет медальон». Вот оно и настало, это когда-нибудь.
— Жмур! Не делай этого! — Полоз ломал руки и едва не плакал, — Жмур, бежим! Их там не меньше сотни!
— Уходи, — хмыкнул Жмур, — уходи, не попадай мне под горячую руку. Да будь их хоть тысяча!
Полоз отступил и встал рядом с ним, сжимая в руке цеп. Глупый! Да Жмуру не требовались помощники. Он разобьет эту сотню не глядя!
Жмур поставил молот на землю, взял в правую руку нож, нащупал им щель между створок, ковырнул, и медальон, хрустнув, как орех, распался на две половинки.
Он шуршал. Он шуршал все громче, и махонькая пружинка в нем набирала обороты. Жмур смотрел на нее, как завороженный — забавная вещица, стрекочет, как насекомое, шевелится. Все быстрей и быстрей. Что-то легко ударило его в грудь, и вместе с этим ударом он почувствовал, что сейчас случится. Он замахнулся, посмеиваясь, и швырнул медальон в толпу стражников, которые, толкаясь, подбегали к калитке. Полоз ошибся — не сотня. Ну, самое большее, человек двадцать пять. Жмур задвинул Полоза к себе за спину, когда медальон громыхнул, и выбросил в стороны сноп желтых молний. Тяжелая волна ударила Жмура в грудь, сарай сложился, как карточный домик, снесло крыльцо дома и набок завалилась стена, упал забор напротив, из окон соседнего дома вылетели стекла. Кровь, крики, разорванные тела — те из стражников, что уцелели, без чувств валялись на земле.
Жмур удовлетворенно хмыкнул и увидел синее небо.
С соседней улицы вдруг раздался крик. Долгий, сумасшедший крик. А вслед за ним — еще один.
— Ну и чего ты добился? — растеряно спросил Полоз, поднимая шапку, которую снесло ему с головы, — ты сам понял, чего добился?
— Понял, — кивнул Жмур, подхватил молот и направился к главной площади. Он разнесет тюрьму по кирпичику. И он не будет одинок в своем желании.
Благородный Огнезар ходил по застенку — ему не хотелось возвращаться домой на пару часов, он собирался побыть в одиночестве и ждал, когда кат, наконец, вымоет пол и уберется восвояси.
Жмур сделал все, как было задумано, но артист из него, конечно, никакой. Мальчишка догадался сразу, и, похоже, нарочно издевался над Огнезаром, подозревая, что тот их подслушивает. Огнезар еще и еще раз прокручивал в памяти все, что произошло между отцом и сыном. Все шло, как задумано. Объятья, слезы, уговоры… Лишь в самом начале прозвучал вопрос, которого Огнезар не понял, хотя тот его и насторожил. Парень спросил, как пишется слово «Полоз». Этот вопрос волновал его и в прошлый раз, когда тюремщик читал ему записку. В этом, наверное, крылось что-то важное для Жмуренка, а раз оно было ему важно, значит, это стоило выяснить.
Огнезар еще раз вспомнил разговор Жмуренка с тюремщиком. Это первое, что он спросил, когда тот прочитал ему записку. И сегодня он спросил об этом,
