И когда в городе он случайно услышал похабные частушки, которые распевали две девицы легкого поведения, он понял, что место этих девиц — в тюрьме. А вместо частушек… О, он расскажет миру о том, что он видит! Расскажет гораздо лучше, потому что его словарный запас много выше, его чувства — тоньше и острей, его мысли простираются к горизонту. А зачем этой девке уметь рифмовать слова? Чтобы зазывать клиентов, таких же безграмотных и неотесанных как она сама?
Избор понял, что преступил черту. Он готов отнять то, что ему не принадлежит. Не взять по закону, а именно отобрать. Без всякой пользы он готов вторгнуться в то, что называется равновесием, провидением, мировым законом. Он готов отнять. Как хищник, по праву сильного. И, взглянув на своих собратьев, догадался — они давно это делают. Они одержимы. Средство давно превратилось в цель. Это потрясло его. И все, что он делал до этого, показалось ему мелким, ничего не значащим. Он не умеет донести до мира то, что понимает сам. Он не в силах кого-то убедить. Он не сможет ничего доказать.
Иногда, когда заточение доводило его до исступления, он начинал сомневаться в правильности сделанного выбора. И понимал, что всего лишь хочет найти повод выйти из золотой клетки.
Шум у ворот заставил его вздрогнуть. Он понимал, они не остановятся на том, что запрут его в собственной гостиной, но не знал, что еще они смогут предпринять. Он подошел к окну, выходящему к воротам — слуги принимали коней у Огнезара и начальника стражи, но с ними приехал еще один человек, его Избор никогда не видел. Худой, оборванный, его явно привезли издалека — слишком темные волосы, слишком смуглая кожа, и форма глаз не такая, как у местных. И уж конечно, человек этот имел подлое происхождение — достаточно было взглянуть на его походку и выражение лица. Осанку благородного нельзя перепутать ни с чем.
Избор сел в кресло напротив входа и приготовился встретить «гостей» с достоинством. И они не заставили себя ждать. Щелкнул замок, распахнулась дверь, и по паркету зазвенели шпоры грубых сапог начальник стражи. Избор скривился — этот человек столько лет служит Огнезару, но так и не выучил простейших правил поведения: грязную обувь следовало снимать при входе.
— Здравствуй, Избор, — церемонно кивнул Огнезар, вошедший следом.
Избор ограничился коротким кивком.
— Мы не можем больше ждать. Твое упорство не имеет смысла, и я в последний раз прошу тебя: расскажи нам, где медальон. Иначе… Ты же понимаешь, мы будем вынуждены…
— И что ты предложишь мне, если я этого не скажу? — лучезарно улыбнулся Избор.
— Мы привезли с собой человека, который может заглянуть в твою душу. Ему нужно лишь дотронуться до твоей руки. Я не хочу делать этого с тобой, но, пойми, ты не оставил мне выбора!
Избор напрягся и сжал подлокотники кресла. Это слишком. Это… это гораздо отвратительней, чем обыск, которому его подвергли прямо на улице, надеясь отобрать медальон.
— Ты же понимаешь, какая это мерзость, Огнезар? — спросил он, стараясь сохранить хладнокровие.
— Понимаю. Но у тебя есть выбор, а у меня — нет.
— Делай, что хочешь. Пусть это останется на твоей совести.
— Послушай, Избор… — Огнезар смешался, — я должен это сделать. И… он обещал… Он постарается не вторгаться в твое личное… в то, что не предназначено для посторонних.
— Все, что не предназначено для посторонних, я могу сказать вслух, — ответил Избор.
— Ты передергиваешь. И я в последний раз спрашиваю тебя, куда ты дел медальон? Или… Это мой долг, Избор. Мы все равно это узнаем, но можно обойтись без унизительных процедур.
— Нет, Огнезар. Я оставлю свою совесть чистой, позволив тебе запятнать свою.
— Что ж, это твое решение. Эй, как тебя… — Огнезар вопросительно глянул на начальника стражи, — как его?
— Мудрила, благородный Огнезар.
Огнезар кашлянул, прежде чем назвать незнакомца по имени. Тот подошел и почтительно пригнул голову.
— Я хочу узнать, куда этот благородный господин спрятал одну вещь. Попробуй заглянуть ему в душу, может быть, ты найдешь там ответ на этот вопрос.
— Это слишком сложно, господин. Но если ты станешь задавать ему и другие вопросы, я, возможно, смогу уловить, чем этот вопрос отличается для него от других. Ты можешь задавать простые вопросы, например, какого цвета трава или сколько стоит каравай хлеба.
Мудрила опустился на корточки перед креслом Избора, и тот инстинктивно отодвинулся — от человека дурно пахло немытым телом. Тот протянул к подлокотнику серую от грязи руку с черными каемками вокруг ногтей, и Избор подумал, что сейчас его вытошнит. И вот этот мерзкий тип станет ковыряться в его душе, как перед этим ковырялся в помойной яме в поисках пропитания?
— Не бойся, благородный господин, — Мудрила посмотрел на него ясными умными глазами, — я никому не скажу, что ты прячешь от чужих глаз. Кроме того, что от меня требуют.
— Спасибо, — Избор не смог удержать дрожи, которая пробежала по телу от прикосновения оборванца.
— Спрашивай, благородный Огнезар.
Огнезар спрашивал, а Избор всеми силами старался не думать. Не думать о сыне кузнеца Жмура, не думать, не думать, не думать. Ведь если мальчишку найдут, все напрасно. Все напрасно! Избор не готов был проиграть. Он пожертвовал слишком многим, он не побоялся стать изгоем, он мог принять даже смерть — но не поражение. Не думать о сыне кузнеца Жмура! Смешные имена у этих подлых. Мудрила. Жмур. Правда, быстро запоминаются. Не думать! О сыне кузнеца Жмура…
— Сколько я еще должен задавать эти глупые вопросы и слушать ваше молчание? — взбесился, наконец, Огнезар.
— Простите, благородный Огнезар. Но если бы вы могли продолжать еще хотя бы несколько минут… Я уже нащупал кое-что, но я не уверен…
— Что ты нащупал?
— Я пообещал благородному господину не говорить о том, что не имеет отношения к делу.
— Ничто не мешает тебе нарушить обещание, — проворчал Огнезар.
— И все же, мне бы хотелось… Убедиться.
Испуганный, но твердый голос оборванца удивил Избора — он не ожидал от простолюдина выполнения обещания.
— Ладно, — кивнул Огнезар, — так сколько лет было твоей матушке, когда она произвела тебя на свет? И куда ты спрятал медальон? Куда ты ездил прошлой зимой?
Через минуту Мудрила убрал свою руку и сделал знак Огнезару.
— Ну?
— Возможно, вы не удовлетворитесь моим ответом, но я предупреждал — я имею дело с мыслями, а не со словами. Это сложные цепочки образов, и расшифровать эти образы мне не всегда под силу. Ведь я в первый раз в жизни вижу этого благородного господина.
— Что еще? Ты так и не понял?
— Выслушайте. Когда вы задаете вопрос о медальоне, я вижу один очень четкий образ, и один — немного расплывчатый.
— Ну?
— Благородный господин думает о сощуренных глазах, и… мне трудно передать это словами. Кони… железо… подковы… Если вы не сможете понять этих образов, мы продолжим.
— Ты, убожество! — не удержался начальник стражи, — что ты несешь? За этим тебя везли за тридевять земель?
Мудрила втянул голову в плечи и промолчал.
— Погоди, — Огнезар прошел по гостиной, ступая легко и почти неслышно, — дай мне список всех, кого вы допрашивали по этому делу.
Начальник стражи вынул из-за пазухи планшетку и выдернул из нее исписанный лист бумаги. Огнезар мельком пробежался по нему глазами, потом сел за стол и принялся внимательно изучать список, останавливая палец на каждом имени. Избор замер. Проходил ли мальчишка по списку? Или успел уйти до того, как его заподозрили? Огнезар умен, если мальчишка есть в списке, ему не потребуется дополнительная информация.
Огнезар шептал что-то одними губами, а потом вдруг лицо его осветила довольная улыбка.
— Это Жмуренок. Сын кузнеца. А? — он торжествующе глянул на Избора, — я прав? Что еще благородный Избор может знать о кузнице, кроме того, что там подковывают коней! Его допрашивали?
Огнезар повернулся к начальнику стражи.
— Да. На месте его не нашли, но дважды приходили к нему домой. В первый раз он еще не возвращался, а во второй раз ответил, что с благородными не встречался. Сказал, что ту ночь провел с девицами.
— Девиц спрашивали?
— Да. В мастерской белошвеек. Они подтвердили, что он провел ночь у них.
— Он мог провести ночь где угодно! — Огнезар презрительно изогнул губы, — он мог взять медальон, а потом отправится к девицам! Или это не понятно? Девиц — всех — допросить, может кто-то видел на нем медальон. Он же не чай с ними пил, наверное!
Значит, мальчишка промолчал… Почему? Надеялся на деньги?
— Жмуренка этого немедленно доставить ко мне. Желательно, чтобы он побыстрее понял, что на мои вопросы надо отвечать правду, — Огнезар повернулся к Избору, — спасибо, Избор. Извини, что так получилось. Как только медальон окажется у нас, ты станешь свободным.
Огнезар поднялся и направился к выходу, начальник стражи подхватил под руку Мудрилу, который все еще сидел на корточках, и потащил за собой. Тот несколько раз оглянулся на Избора — глаза у него были виноватыми.
Избор дождался, когда за ними захлопнется дверь, и опустил голову на руки. Все. Нет ни единого шанса. Разве что этот Жмуренок продал медальон случайному прохожему, и тогда его след потеряется на многолюдном базаре. Впрочем, с человеком подлого происхождения Огнезар церемониться не будет, и Мудрила ему не понадобится — парень вспомнит и случайного прохожего в таких подробностях, что родная мать не даст лучшего описания.
Лучи заходящего солнца окрасили белую стену с черным рисунком в багровый цвет, и от этого рисунок стал еще более зловещим.
