со стороны Спикера Деларме. Если и есть злоупотребления властью, то только с ее стороны. Мое преступление в том, что я никогда не искал популярности — это я признаю — И мало обращал внимания на дураков, которые достаточно стары, чтобы выжить из ума, но достаточно молоды, чтобы иметь власть.
— Вроде меня, Спикер?
Джиндибел вздохнул.
— Ну вот, опять я сказал не то. Я не имел в виду вас, Первый Спикер. Ладно, пусть будет немедленно. Хоть завтра. Даже лучше — сегодня вечером. Освободимся от него и перейдем к делу Тревиза. Мы не имеем права ждать.
— Спикер Джиндибел, мне кажется, что вы не до конца поняли ситуацию.
Перед нами обвинение, а нас только двое. Убедить никого не удастся. В любом случае вы будите осуждены! И тогда вы уже не будете членом Совета и ничего более не скажете в общественной политике. Вы, в сущности, даже не сможете голосовать на ежегодном собрании Ассамблеи.
— И вы ничего не сделаете, чтобы предотвратить это?
— Я не могу. Я буду провален единогласно, и тогда мне останется только уйти в отставку, что, я думаю, порадует Спикеров.
— И Первым Спикером станет Деларме?
— Это более чем вероятно.
— Но этого нельзя допустить!
— Поэтому я буду голосовать за ваше осуждение.
Джиндибел глубоко вздохнул.
— Все равно, я требую немедленного суда!
— Вам нужно время, чтобы подготовить свою защиту.
— Какую защиту? Они ведь не станут ничего слушать. Немедленный суд!
— Совету нужно время, чтобы подготовить свою защиту и свое дело.
— Дела у них нет, да они его и не хотят. Они уже осудили меня в своих мыслях, больше ничего не требуется. В сущности, они скорее осудят меня завтра, чем послезавтра, и сегодня вечером скорее, чем завтра. Предложите им это.
Первый Спикер встал. Они смотрели друг на друга через стол.
Шандисс спросил:
— Почему вы так торопитесь?
— Дело Тревиза не может ждать.
— Когда вы будете осуждены, я останусь беспомощным против объединившегося Совета, что мы можем сделать?
Джиндибел громко прошептал:
— Не бойтесь! Несмотря ни на что, я не буду осужден!
ГИПЕРПРОСТРАНСТВО
— Вы готовы, Янов? — спросил Тревиз.
Пилорат поднял голову от книги.
— Вы имеете в виду — к прыжку, дружище?
— Да. К гиперпространственному прыжку.
Пилорат сглотнул.
— Но вы меня уверили, что в нем нет ничего неприятного. Я знаю, что бояться глупо, но мысль, что я уменьшусь до нематериального тахиона, который нельзя даже увидеть и определить...
— Ну, Янов, это же отличная вещь! Клянусь честью! Прыжком пользуются уже двадцать две тысячи лет, но я никогда не слышал хотя бы об одном роковом случае в гиперпространстве. Мы можем попасть из гиперпространства в неподходящее место, но тогда несчастный случай произойдет в космосе, а не в то время, когда мы состоим из тахионов.
— Мне кажется, что это небольшое утешение.
— Сказать по правде, я думал произвести прыжок, не сообщая вам, чтобы вы ничего не знали. Но потом решил, что вам необходимо пережить ощущение сознательно, увидеть, что ничего страшного нет, а потом забыть о нем.
— Ну, — с сомнением сказал Пилорат. — Полагаю, что вы правы, но, честно говоря, я не спешу совершать прыжок...
— Уверяю вас...
— Нет, нет, дружище, я полностью принимаю ваши уверения. Это просто... вы читали «Сэнтристл Мэтт»?
— Конечно. Я не малограмотный.
— Конечно, конечно. Не надо было и спрашивать. Так вы его помните?
— Я пока не страдаю амнезией.
— Мне кажется, у вас удивительный талант обижаться. Я только хотел сказать, что подумал об эпизоде, когда Сэнтристл и его друг Бен уходят от планеты 17 и теряются в космосе. Вспомнил о тех гипнотических сценах среди звезд, лениво двигающихся в глубокой тишине, в вечной неизменности, в... нельзя поверить в это, знаете ли. Мне это нравилось, я стремился к этому, но никогда реально не верил. Но теперь, когда уже привык, к космосу, познал его на опыте и... Это глупо, я знаю... но я не хочу отдаться ему. Как будто я — Сэнтристл...
— Я же — Бен, — сказал Тревиз с некоторым нетерпением.
— В какой-то мере. Небольшой разброс тусклых звезд, неподвижных, за исключением нашего солнца, конечно, которые должны сжиматься, но мы этого не видим. Галактика остается неизменной в своем туманном величии, космос молчалив, и мне не на что отвлечься...
— Кроме меня.
— Кроме вас. Но, дорогой мой Голан, разговаривать с вами о Земле и пытаться научить вас предыстории — тоже удовольствие. Я не хочу, чтобы этому тоже пришел конец.
— Его и не будет. Немедленно, во всяком случае. Вы же не предполагаете, что мы совершим прыжок и сразу окажемся на планете? Мы будем все еще в космосе, а прыжок вообще не займет времени. Возможно, пройдет неделя, прежде чем мы приземлимся на планете, так что успокойтесь.
— Под планетой вы, конечно, не подразумеваете Гею? Может быть, мы и близко не подойдем к Гее, когда вынырнем из прыжка.
— Я знаю, Янов, но мы будем в правильном секторе, если ваша информация справедлива. Если же нет — ну...
Пилорат печально покачал головой.
— Как мы попадем в нужный сектор, если не знаем координат Геи?
— Янов, представьте, что вы на Терминусе, и направляетесь в городок Агриропль, но не знаете, где он. Вам известно лишь, что он где-то на перешейке?
Пилорат помедлил, чувствуя, что от него ждут какого-то страшного ответа. Наконец прошептал:
— Полагаю, что спросил бы кого-нибудь.
— Точно! Что же еще вы можете сделать? Итак, вы готовы?
— Вы хотите сказать — сейчас? — Пилорат силился встать на ноги. Его приятное спокойное лицо стало почти встревоженным. — Что я должен делать? Сидеть? Стоять? Что?
— Со временем и пространством, Пилорат, вы ничего не сделаете. Вы просто пойдете со мной в мою комнату, где я могу пользоваться компьютером, и там можете сидеть, стоять или кувыркаться — как вам нравится. Я бы лично посоветовал, сесть перед видеоэкраном и ждать. Уверен, что вам будет весьма интересно. Пойдемте!
Они прошли по короткому коридору до комнаты Тревиза. Там Тревиз уселся за пульт.
— Не хотите ли вы сами все сделать, Янов? — неожиданно спросил он. — Я дам вам цифры, и вам останется только думать о них, все остальное сделает компьютер.
