наброском, то перед начатой картиной. Она сама просила Туссена о поцелуе, и только злость на самое себя побудила ее ударить его. Он ведь сделал то, что мужчине с его манерой поведения казалось совершенно естественным.
Джиллиан улыбнулась, предвкушая его реакцию, когда он обнаружит ее здесь. Все время их знакомства смешная чепуха с его спрятанным от взгляда Джиллиан лицом давала Туссену преимущество в игре. Теперь карты легли по-иному.
Она не думала всерьез, что он уродлив, но и не верила, что он очень красив, — скорее всего наружность у него самая ординарная. Такие, как он, не обращают на себя внимание на улице. И все же его появление и выражение его лица, когда он увидит ее в студии, наверняка ее позабавят.
Он непременно должен вернуться. Она подождет сколько нужно. Туссен для нее — единственное связующее звено с посыльным, а тот — с Ричардом. Начиная с сегодняшнего дня, если Джиллиан будет сопутствовать удача, между ней и Ричардом не останется секретов. Она узнает, где он живет, чем занимается и что чувствует по отношению к ней.
Наполовину законченный пейзаж привлек ее внимание. Сплошное очарование: лесистая поляна и ближе к краю полотна маленький павильон в стиле греческого храма, очень похожий на «Причуду герцогини». Джиллиан наклонилась, чтобы рассмотреть пейзаж получше.
Разумеется, одно здание может быть похоже на любое другое, но здесь сходство казалось удивительным. Те же пропорции, то же количество колонн и… Она прищурилась и наклонилась еще ближе.
На конце венчающего крышу шпиля висела шляпка цвета бордо с изящным зеленым пером.
Ее шляпка? Туссен изобразил ее шляпку на шпиле беседки, подозрительно напоминающей ту, в которой она играла в детстве. Откуда он… Джиллиан села на пол и продолжала рассматривать картину.
Не только строение, но и его окрестности, расположение деревьев и проблеск воды в озере в отдалении… Это определенно «Причуда герцогини». Она никогда не видела лица Туссена, и вряд ли такое возможно, однако вовсе не исключено, что он посетил имение Эффингтонов. Вполне вероятно, что даже в этом году, во время приема у бабушки и скачек Роксборо. Но ведь только она и Ричард знали о шляпке.
Ричард? Мог ли он заказать Туссену картину? Конечно, нет! У него нет денег на подобные прихоти. Он каждое пенни пускает в оборот, чтобы поправить дела.
«Предполагаю, что это какое-то предприятие, но Ричард об этом не говорит, потому что общество не приняло бы графа, которому приходится жить своим трудом», — прозвучали в ушах Джиллиан слова Эммы.
А что говорил Ричард?
«Женщина ты, граф или принц, подобное занятие будет считаться неподходящим и не вызовет серьезного к себе отношения».
Сердце у Джиллиан замерло. Возможно ли это? Нет, невероятно!
Кровь застучала у нее в ушах. Это смешно. Совершенно безумная мысль.
Пейзаж, казалось, пульсировал у нее перед глазами, Неужели Ричард и Туссен — один и тот же человек?
И тотчас десятки случайных эпизодов, которым она в свое время не придавала значения, соединились у нее в голове, словно части головоломки. Сложенные воедино, они явили собой поразительно цельную картину.
Боже милостивый! Конечно, Теперь все обрело смысл. Его приверженность к поздним сеансам. Отказ показать ей свое лицо. Его нарочитый, неестественно звучащий акцент, не говоря уже о том, что временами он о нем забывал. Вероятно, он даже не умел как следует говорить по-французски.
Мало того, один и тот же мальчишка-посыльный приносил ей послания от двух мужчин. Замечания Ричарда о тяжелой жизни художников. Его слишком глубокое знание искусства. Подмеченное Эммой сходство между живописью Туссена и работами, которые когда-то делал Ричард. Когда-то? Ха!
И слабый запах скипидара после первой ночи, проведенной ими вместе!
Почему она не замечала этого прежде? Неужели потому, что глупа? Или потому, что была так увлечена Ричардом? Нет, сказала она себе, нетерпеливо тряхнув головой. Просто ей и за сотню прожитых жизней даже в шутку не пришла бы в голову мысль о том, что граф Шелбрук и есть Этьен Луи Туссен.
Но почему он ничего не сказал ей об этом? Она никогда не осудила бы его за занятия живописью…
А что может быть более интригующим, чем мужчина, у которого есть тайны? Или мужчина, чье лицо скрыто?
Неужели все было только ради этого? Неужели он воспользовался обличьем Туссена для того, чтобы пробудить ее чувства и добиться таким образом выполнения единственного поставленного им условия? Если так, то это не сработало. Вовсе не объятия Туссена решили дело. И не в его объятиях она хотела быть.
У Джиллиан перехватило дыхание, когда она осознала все до конца. Никакая она не распутница! Когда ее целовал Туссен, она испытывала те же ощущения, как при поцелуях Ричарда, потому что это был один и тот же человек — мужчина, которого она полюбила. Это не было вожделением. Вернее, не только вожделением. В конце концов, ее ведь целовали другие мужчины, скажем, совсем недавно Роберт — и весьма пылко! — а она ничего не почувствовала, ровным счетом ничего!
Так почему же он не сказал ей правду?
Возможно, он тоже не может разобраться в себе и ощущает неуверенность и смятение?
Так ли это? Неужели он полюбил ее? Неизъяснимая радость забурлила в Джиллиан, ей хотелось громко, во весь голос расхохотаться. Конечно же! Это единственный ответ. И чего еще она могла ожидать? Есть ли на свете что-либо, сильнее внушающее неуверенность, чем любовь? Разве она сама не говорила Пандоре, что мужчины не имеют представления о том, что творится у них в душе, когда дело доходит до любви? Если бы Ричарду нужно было только ее наследство, он уже вступил бы с нею в брак. Но если вмешалось сердце…
Ей бы стоило разозлиться на него до безумия. Захотеть пристрелить его или по меньшей мере проткнуть шпагой. А вместо этого она широко улыбалась — как полная идиотка!
Джиллиан встала и отряхнула платье от пыли. Бедный дорогой Ричард. Влюблен и смущен. Он воистину достоин жалости! И она сжалится над ним. Непременно. Но не сейчас. Она не может оставить безнаказанным его маленький обман. Без этого дурно было бы начинать их совместный жизненный путь. Этому негоднику еще не известно, что такое чувствовать себя растерянным и смущенным по- настоящему.
Если нет ничего более загадочного и интригующего, чем мужчина, у которого есть тайны, то для Ричарда настало время узнать, что нет ничего более опасного, чем женщина, которая эти тайны разгадала.
Все до одной.
Глава 18
Почему же, в конце концов, все вышло именно так?
Ричард смотрел на холст и пытался работать, но при этом никак не мог выбросить из головы разговор с Джиллиан. Он явился к ней в дом с наилучшими намерениями, собираясь поведать обо всем. Рассказать о Туссене и признаться ей в любви. А вместо этого какая-то нелепая ревность к ее покойному мужу смутила его разум. До сих пор Ричард даже не сознавал, что его гордость уязвлена мыслями о ее первой любви.
Да, он злился, что не был первым мужчиной в жизни Джиллиан. Первым мужчиной в ее постели. Первым, кто спас прекрасную принцессу от дракона.
Что она с ним сделала? Он мог бы жениться на ней сразу, на ее условиях, разделить с ней наследство и жить собственной жизнью, будучи женатым лишь номинально. Но его самолюбие не приняло
