руками.
Профессионалка! Все знает, все умеет и для достижения своей цели использует все средства, довольно успешно. Ценный кадр! Вот почему ему было с ней так хорошо. Господи, какой он идиот!
Но, как говорится, на всякого мудреца довольно простоты. На этот раз она сама себя перемудрила. Кто-то из этих, наверху, оказался хитрее, и ее вычислили. Специально не стали убивать ее ни на лестнице, ни в квартире, чтобы на тех не вышли, заминировали машину, и все. А что было бы, если ее так тщательно спланированное мероприятие закончилось успешно? Она бы исчезла, наверху куча трупов, его бы затаскали, еще и посадили бы как сообщника. Или из тех кто-то остался бы и потом его прикончил. Так что все к лучшему! При этой мысли Виктор Петрович горько улыбнулся.
Зазвонил телефон.
— Вера, она из Луш! Я вспомнила! Город Луга, улица на 'К' называется! Едем туда прямо завтра.
— С утра я не могу, меня опять следователь вызывает, давай в полдень поедем, у тети Вари заночуем, послезавтра вернемся. Отпросись у своего с ночевкой.
— Ладно, придумаю что-нибудь.
Опять Вера сидела у следователя и думала, как ей все это надоело и когда же это кончится.
— Есть какие-то новости по моему делу? — не выдержала она.
— Да, есть. Могу вас не то, чтобы обрадовать, но немного успокоить. Вернулся из отпуска сторож на стоянке, который дежурил в те три дня, когда вы отсутствовали, находясь в Луге. И он вспомнил, что Людмила Шитова, до того раза, как погибла, уже один раз ездила на вашей машине. Это было шестого октября. Вы уехали в Лугу…
— Пятого утром.
— Шестого она брала машину и ездила на ней, а восьмого случился взрыв. Стало быть, с вас можно снять подозрения. Теоретически вы могли, конечно, кого-нибудь нанять, чтобы поставить в машине взрывное устройство, но практически… — Следователь развел руки.
— Вы говорили об этом моему мужу? — устало спросила Вера.
На душе у нее не стало легче, все равно у них с Виктором все кончено.
— Пока нет, я его еще не вызывал. Но разве он не сказал вам, что в деле открылись новые обстоятельства, что Людмила Шитова — не та женщина, за которую она себя выдавала?
— Как? — воскликнула Вера. — Что вы такое говорите?
— Ну что ж, — суховато сказал следователь, — позвольте ознакомить вас с обстоятельствами дела, секрета тут никакого нет.
И он вкратце рассказал Вере, что любовница ее мужа — личность неустановленная, никто не знает, откуда она взялась, и что настоящая Людмила Шитова погибла в автокатастрофе в городе Витебске два года тому назад.
— Но кто же она, кто?
— Пока не знаем. Всего доброго, Вера Константиновна, думаю, что больше не буду вас беспокоить.
— И я могу уехать в Лугу?
— Разумеется, вы абсолютно свободны.
Вера летела домой, не разбирая дороги. Частник высадил ее на углу, она нажала звонок на двери подъезда и держала его, пока охранник не открыл. Она, не ответив на его приветствие, взлетела в квартиру. Сейчас она соберет кое-что из вещей, позвонит Ирине, чтобы проведывала Мака, и уедет с Надеждой в Лугу. А потом вернется, заберет вещи и собаку и постарается выбросить из головы всю эту историю. Больше оставаться в этой квартире у нее нет сил.
Однако муж оказался дома. Виктор Петрович все-таки вчера простудился в продуваемом насквозь Таврическом саду и утром почувствовал себя плохо. Чтобы встать и идти на работу, надо было сделать усилие, он этого усилия делать не хотел.
Когда Вера открыла дверь, он выходил из кухни со стаканом чаю в руках. Чай был крепкий, Вера сгоряча спутала его с коньяком, и ее охватила ярость.
Привел в дом черт те кого, девицу с явно уголовным прошлым. Зачеркнул одним махом все прожитые годы, помчался за девкой, как кобель за сучкой. Выгнал Веру из квартиры, уложил свою шлюху в их семейную постель, а когда судьба вмешалась и расставила все точки над i, он обвинил во всем ее, Веру. В первый раз в жизни Вера была во власти бешеного неуправляемого гнева.
— Сидишь дома и хлещешь коньяк! Уже на работу не ходишь! Скоро начнешь из дома вещи таскать! Что ж, мне ничего не жалко.
— Оставь меня, дай пройти, — слабо отмахнулся муж.
— Нет уж, подожди! Поговорим на прощание! И скажи мне, дорогой муженек, где же ты раздобыл эту уголовницу? Мало тебе было своих секретарш, так решил поискать в другом месте?
— Ты знаешь? — отшатнулся он.
— Может, она прямо из зоны? Ты хоть у нее справку взял, что она ничем не больна? Хотя, тебе ведь теперь все равно, ты ведь ее любил больше жизни, для тебя все кончено. Ах, как тебе себя жалко!
Они кричали, не слушая друг друга, каждый свое.
— Что ты знаешь? — спрашивал он. — Ты у следователя была, в милиции?
— Что ты сделал со мной, с семьей, со всеми нами? Чем она тебя соблазнила? Почему она для тебя лучше всех?
— Ответь мне наконец, где ты была?
— Какое тебе дело! — опомнилась Вера. Она подошла к нему вплотную и заметила его больные глаза и испарину на лбу. Это еще больше ее разъярило.
— Я уезжаю. Ты можешь делать, что хочешь, хоть всю квартиру пропей. Я тебя презираю. Ты недостоин человеческого обращения. Пропади ты пропадом!
Она схватила сумку и выскочила за дверь. Позвонив из автомата на углу дочери, напомнив про собаку, Вера поехала на Варшавский вокзал на встречу с Надеждой.
Виктор Петрович, пошатываясь, дошел до кабинета. В висках шумело, в спине под левой лопаткой гнездилась ноющая боль.
Что она знает? Насколько подробно следователь посвятил ее в это дело? Неужели она узнала все? Только так можно объяснить ее последние слова.
Виктор Петрович открыл ящик письменного стола. Там в глубине лежал револьвер. Он купил его два года назад на всякий случай. Купил совершенно официально, оформил разрешение через милицию, даже на курсы какие-то ходил.
Он взял револьвер и прислушался к себе. Внутри все болело, он чувствовал себя подавленным и опустошенным, но все это заглушало чувство глубокого обжигающего стыда. Вера права, что презирает его. Он не сможет жить с этим дальше.
Он посидел еще немного с револьвером в руках, потом неохотно убрал его в стол. Как бы там ни было, сейчас он этого сделать не может. Он должен привести в порядок дела, обеспечить Веру и детей. Он и так в последнее время все запустил. Если он сейчас застрелится, его компаньоны, эти акулы, растащат фирму по кусочкам. Но, Господи, как же ему плохо! Физическая боль усугублялась душевной, и никого не было рядом. Все правильно, он сам во всем виноват.
Он решил пойти на кухню и поискать в аптечке каких-нибудь таблеток от головной боли и от простуды. Какой длинный в этой квартире коридор! Он ненавидит эту квартиру. Ничего бы не случилось, если бы не этот дом.
Виктор Петрович медленно, опираясь о стену, шел по коридору, как вдруг резкая боль пронзила всю левую часть спины. Он вскрикнул и сполз по стене на пол. Боль терзала уже не только спину, но и весь бок, и левую часть груди. Перед глазами было темно, он задыхался и понял, что умирает. Последней его мыслью было: «Слава Богу!»
