В комнате было темно, потому что Алла Викторовна не зажигала света.
Она боялась. Боялась ярко освещенной комнаты, боялась своего отражения в зеркале, боялась своих жутких испуганных глаз, боялась, что раздастся телефонный звонок и она услышит в трубке голос Черепа. Больше всего она боялась, что дверь неожиданно распахнется, и сам Череп возникнет на пороге.
Вчера, когда она притворилась убитым бойцом, это помогло ей спастись. Когда она мчалась на мотоцикле по Выборгскому шоссе, в голове не было никаких мыслей, кроме одной: убраться подальше от здания школы, не слышать больше выстрелов, автоматных очередей и взрывов гранат.
Она бросила мотоцикл в городе, в безлюдном переулке, и добралась на общественном транспорте до этой крошечной квартирки, которую сняла с большими предосторожностями на короткий срок. Ей нужно было место, где она могла бы скрыться ненадолго, прийти в себя и изменить внешность после того, как большие деньги будут у нее в руках.
Она задумала эту операцию от полного отчаяния, когда ее любовника, крупного криминального авторитета, когда-то очень могущественного человека, разбил паралич.
Она была ему не только любовницей, за долгое время их знакомства она сумела стать ему необходимой и была полностью в курсе всех его дел.
И она прекрасно понимала, что со смертью Евгения Масленникова ее власти придет конец. Да и жизнь ее может быть в опасности, потому что она знала слишком много такого, чего не должна знать женщина.
Авторитет был еще не старым человеком, поэтому болезнь застала его в самый неподходящий момент. Дела его были в беспорядке, свободных денег в наличии не было, так что Алла после его смерти осталась бы, что называется, у разбитого корыта. То есть кое-что ей удалось, конечно, унести в клюве, но это были такие крохи…
Алла вовремя приняла меры, чтобы болезнь авторитета не стала достоянием гласности. Она устроила его в закрытую больницу за городом, поставила свою собственную охрану, ездила к нему только сама для того якобы, чтобы привезти инструкции и приказы. Разумеется, долго такое положение вещей продолжаться не могло, правда неминуемо выплыла бы наружу.
И тогда Алла задумала похитить деньги у самого Черепа. Операция была неслыханной наглостью, но Аллу обуял азарт. В случае успешного присвоения денег Алла намеревалась скрыться, а двух главных соучастников нужно было убить. Если бы Череп все же что-то заподозрил, то явился бы разбираться к Масленникову, потому что никому не могло прийти в голову, что Алла действует на свой страх и риск. Авторитету же ничего повредить уже не могло, он вел почти растительное существование в своей элитной палате, и врачи говорили, что сердце его долго не выдержит.
Расчет Аллы строился только на безумной наглости всего предприятия. Она решила, что ей нечего терять, но как же она ошиблась. Ошибаться она начала давно, когда выбрала двух участников будущей операции. Одного она переоценила, а другого, Маркиза, явно недооценила. И еще это ужасное, дьявольское совпадение, что именно Леонид проезжал мимо ресторана «Сальери» и посадил Ирину Крылову в свою машину!
Алла тяжело вздохнула и пошевелилась в кресле. Она не знает, кто ее переиграл, но так или иначе все рухнуло. Денег у нее хватило бы на первое время, и документы тоже есть, но что толку?
Она уверена, что ее перехватят на любом вокзале или в аэропорту. Милицию, возможно, ей и удастся провести, но не людей Черепа. Нужно выждать, нужно изменить внешность и заставить себя выйти на недолгое время за продуктами, а потом затаиться и ждать. Это единственный выход.
Алла представила, как она будет сидеть в этой квартире, вздрагивая от каждого шороха, ждать появления Черепа и умирать от страха, обхватила голову руками и глухо застонала.
Через два с половиной часа в квартире раздались нетерпеливые звонки. Маркиз пошел открывать, напевая известную и прилипчивую мелодию из «Аиды»:
«К берегам священным Нила.., там-па-пам…»
На пороге стояла всклокоченная Лола в распахнутой шубе. Один глаз ее был размазан, на сумочке оторвался ремешок, и Лола прижимала ее к груди.
Ни слова не говоря, она оттолкнула Леню и скрылась в ванной, сбросив по дороге шубу прямо на пол. Леня успел повесить норковую шубку в шкаф и тщательно запереть дверь, когда Лола появилась на пороге в своем синем халате. Косметику она смыла, волосы причесала, глядела теперь осмысленно и умиротворенно.
— Что случилось? — поинтересовался Леня с любопытством. — Какие черти за тобой гнались, что ты явилась из ресторана в таком виде? В какую забегаловку пригласил тебя миллиардер?
Лола хотела было рассердиться, но, увидев, как уютно сидят животные на диване, передумала. Она опустилась в кресло и вздохнула, сообразив, что объяснений не миновать.
— Ты себе не представляешь! — начала она. — Это полный кошмар! Еще пока туда ехали в машине, сопровождающий все уши прожужжал. Учил, как я должна себя вести…
Видя, что Маркиз изумленно поднял брови, Лола объяснила:
— В смысле безопасности. То есть не моей, конечно, а его, Великого человека. Это чтобы я не вскакивала неожиданно со стула, не делала резких движений и не била посуду. Если, не дай Бог, знакомых в ресторане увижу, то чтобы не махала руками и не подзывала к себе.
— Кошмар какой, — посочувствовал Леня.
Лола взглянула в его слишком чистые глаза с большим подозрением и продолжала:
— Ну приехали мы в ресторан. Там кругом его охрана, просто не протолкнуться. Все столики рядом заняты. И смотрят, и смотрят, так спину насквозь и прожигают, кусок в горло не идет. Язык к гортани прирос, говорить ни о чем не могу. Аппетита нет совсем, а еды всякой нанесли — ужас сколько. И главное, эти-то охранники только воду минеральную пьют! Глазами голодными смотрят, и представляю, какими словами меня кроют!
— А он сам-то, Ольшанский, как? — полюбопытствовал Леня.
— Да он-то нормально себе вел, видно, привык уже. Только телефон у него все время звонил, он извинился, не могу, говорит, его отключить даже на время, дела важные…
— Еще бы… — В глазах у Лени плясали чертики, и он наклонил голову, чтобы Лола ничего не заметила.
— А я тогда и думаю, — продолжала Лола, смущенно улыбнувшись, — если он никогда телефон не отключает, то что же дальше-то будет? Ну в ресторане, допустим, ладно, а после?
— Тяжелый случай… — вставил реплику Леня.
— И так мне это все надоело, спасу нет! — продолжала Лола. — Думаю, для чего мне это все нужно? За каким, как говорится, чертом я с ним в ресторан поперлась? Поужинать мне, что ли, не с кем?
— Вот именно! — энергично поддакнул Маркиз, и Пу И гавкнул нетерпеливо и звонко.
— Но не будешь же сцену устраивать, отношения с Великим человеком выяснять на глазах у изумленной публики! — продолжала Лола, не обратив внимания на эти реплики. — И я тогда перед десертом извинилась и направилась в туалет. Там один из охраны за мной потянулся, встал у двери — и ни с места. А тут бабка-уборщица как раз кстати что-то метет. Я ей и говорю, что, мол, привязался хахаль — сил нет, вон он возле двери стоит. Денег, конечно, дала. Она меня пожалела, пошла и вроде бы случайно охранника этого грязной водой из ведра облила. Он заругался и побежал отмываться. А бабуля меня и вывела через черный ход, потом шубу туда вынесла. Ну я машину поймала и домой… Как думаешь, Ольшанский не обидится?
И Лола взяла на руки Пу И, чтобы попросить у него прощения за то, что бросила его.
— Нечего сказать, хорошо время провела, — заговорил Маркиз голосом благородного отца из Саратова, — «Великий человек, что-то такое в нем есть!..»
— И не говори! — подхватила Лола. — Знаешь, я там в ресторане все на него смотрела и думала, что действительно, есть в нем что-то такое, что отличает его от других людей, но вот это что-то мне в нем не нравится…
— Я знаю, что это, — лукаво сказал Маркиз, — это называется «запах больших денег», только к обонянию он не имеет никакого отношения.
