сообщила Жанна.
— Это ложь! — старуха попятилась и села на скамейку возле подъезда.
Жанна схватила Катю за руку, и подруги устремились наверх.
— Жанка, а откуда ты узнала про дом престарелых? — пропыхтела наивная Катька, она как всегда приняла все за чистую монету.
Жанна поглядела на неё выразительно и усмехнулась.
— Врага нужно бить его же оружием!
— А где это — Войбокало? — спрашивала Катя на бегу.
— У черта на куличках, — ответила Жанна, — оттуда своим ходом ни за что до города не добраться!
Когда через пять минут она вышла, бабы-яги в сиреневом халате у подъезда уже не было.
На следующий день Катя проснулась поздно. Такая уж была особенность у её организма — не могла она никак рано встать. Подруги, особенно Жанна, не стеснявшаяся в выражениях, называли эту Катину особенность обычной ленью. Жанна утверждала, что лень родилась раньше Катьки и что с таким отношением к жизни Катерина никогда не добьётся успеха. Катя в ответ на такие слова со страстью убеждала Жанну, что художник не может творить по заказу, что вдохновение — вещь совершенно непредсказуемая, оно может накатить хоть ночью, в любое время и в любом месте.
«Вот интересно, отчего же ни разу вдохновение не посетило тебя в девять утра?» — ехидно спрашивала Жанна. Ирина в спорах обычно участия не принимала, считала это пустым занятием.
Сегодня Катя проснулась поздно, потому что ей приснился сюжет для очередного панно. Нужно было обязательно досмотреть сон, чтобы выяснить все подробности. Катя видела во сне тропический лес. Солнце с трудом пробивалось сквозь темно-зеленые заросли. На ветках деревьев, обвитых лианами, сидели разноцветные попугаи. Внизу под ними были цветущие орхидеи. Над ними вились блестящие мухи, а орхидеи хищно раскрывали свои цветки…
Едва открыв глаза, Катя рванулась к столу, чтобы зарисовать кое-что из сна для памяти. Сейчас она сидела перед большим куском светло-зеленой ткани и напряжённо думала. Ей очень хотелось пришить на этот зелёный фон кусок коричневого вельвета, оставшийся от старых летних брюк, но никак не приходило в голову, в каком месте. Образ будущего панно, увиденного во сне, никак не хотел ложиться на ткань. Катя отпила кофе из большой кружки, которую держала в левой руке, и наморщила лоб.
— Может быть, вот тут, в правом верхнем углу… — пробормотала художница, как вдруг рядом с ней оглушительно зазвонил телефон.
Катерина вздрогнула и выронила кружку. Кофе разлился по полу, коричневым озерцом окружив ножку стола. Кружка, к счастью, не разбилась. Катя схватила трубку и раздражённо выпалила:
— Ну кто ещё?
— Это я, — удивлённо проговорила Ирина, — ты что, спала?
— Какое там, — выдохнула Катя, постепенно успокаиваясь, — я творила! Я находилась в творческом поиске! И ты своим неожиданным звонком меня оттуда грубо вытащила!
— А ты там в своём поиске не забыла, что к тебе муж возвращается? Что пора ехать в аэропорт?
— Как? — Катерина подскочила и завертелась в поисках часов. — А сколько времени? Ещё ведь утро!
— Какое утро! Ты на часы что, никогда не смотришь? Уже второй час!
— Как второй час? Не может быть! — Катя наконец нашла часы, заваленные грудой разноцветных лоскутков, и уставилась на них в полной растерянности. — Ой, и правда! А я, ты знаешь, совершенно отключилась… когда я творю, я забываю совершенно обо всем… впрочем, тебе этого не понять…
— Ну да, конечно, — в голосе Ирины прозвучала нотка обиды. — Это только ты у нас творец, а я занимаюсь коммерческими поделками! Не писатель я, а ремесленник! Ладно, творец, бросай свои лоскутки и собирайся! Кстати, ты уже придумала, в чем ехать?
— В чем ехать? А разве это так важно?
— Катька, я на тебя не устаю поражаться! Муж не видел тебя полтора года, ты сама только вчера волновалась, не забыл ли он тебя в своей Африке, не разлюбил ли — а теперь считаешь, что совершенно все равно, в чем его встречать! Нет, ты совершенно невыносима!
— Ну, я не знаю… — Катя повернулась и взглянула в сторону платяного шкафа. — Может быть, то зелёненькое платье?
— Что? Тот отвратительный бесформенный балахон цвета гниющих водорослей, в котором ты ходила на вернисаж Бананова? Только через мой труп!
— Да? А мне показалось, что я в этом платье имела успех!
— Ага! Все показывали на тебя пальцем и хихикали! Тебе в этом платье смело можно в вагонах милостыню собирать, вот здесь успех будет гарантирован! — выпалив эту тираду, Ирина усовестилась, пожалела подругу и примирительным тоном проговорила:
— У тебя ведь есть вполне приличный серый брючный костюм. Почему ты его не носишь? Сейчас, по-моему, он вполне подошёл бы…
— Серый костюм? — Катя замялась. — Но вообще-то он сел… потом, сейчас лето, хочется надеть что-нибудь поярче, поживее…
— Серый костюм сел? — переспросила Ирина. — Такие вещи не садятся! Ты что — вытолстилась из него?
— Ничего не вытолстилась! — обиженно пропыхтела Катерина. — Я только вчера взвешивалась, и, между прочим, нисколько не прибавила! Ну, позавчера!
— Ну да, я видела, как ты подкручиваешь весы перед каждым взвешиванием! Ну ладно, сейчас некогда обсуждать твою фигуру, быстро соображай, что надеть, и собирайся!
— Тогда, может быть, оранжевые брюки и блузку в тюльпанах?
— Боже мой, ты кто — женщина или пожарная машина? Или дорожный знак — «осторожно, впереди опасность»? Потом, эта твоя блузка… она больше напоминает чехол для транспортного самолёта!
— Ну вот, никак тебе не угодить!
— Ты не мне должна угодить, — строго оборвала её подруга, — ты должна понравиться своему блудному попугаю… тьфу, мужу!
— Ага, — поймала её Катя на слове, — а Валику эта блузка в тюльпанах как раз очень нравилась!
— Ну, надевай что хочешь, только скорее! Я тебя через час жду на выходе метро «Московская», там, где останавливаются маршрутки в аэропорт!
Не успела Катерина повесить трубку, как в дверь её квартиры требовательно зазвонили.
С тяжёлым вздохом открыв дверь, она увидела тощую старуху в железных очках и поношенном фланелевом халате, усыпанном мелкими сиреневыми цветочками.
— Ирина Сергеевна… — безнадёжным тоном протянула Катерина. — Ну что у вас опять случилось?
Тётка встала в третью позицию, разинула рот и завопила:
— У меня случилось? Это у вас случилось, и скоро ещё случится! Я немедленно вызову милицию по факту злостного хулиганства с отягчающими обстоятельствами! Вас привлекут! Вас посадят! Вас изолируют от общества! Таким, как вы, не место среди приличных людей!
— Да в чем, наконец, дело? — попыталась Катя вклиниться в этот гневный обвинительный монолог. — Мне что, уже и по телефону нельзя поговорить? Или можно, но только шёпотом?
— При чем здесь телефон! Вы меня опять затопили! Вы регулярно заливаете мою квартиру, а у меня там, между прочим, хранятся большие культурно-исторические ценности!
— Ну да, — пробормотала Катя себе под нос, — полная подборка журнала «Агитатор-пропагандист» за все годы издания, самое милое дело вместо туалетной бумаги, по формату очень подходит!
— Нет! — гордо воскликнула соседка. — Я сохраняю бесценную переписку моего покойного мужа, крупнейшего специалиста по Уставам!
— По каким суставам? — изумлённо переспросила Катерина.
