— Не по суставам, а по уставам! Мой муж был самым известным специалистом в этой области, автором последней редакции «Устава строевой и караульной службы»! Сам маршал Голобосый оценил его вклад в военную науку! И вы своим злостным хулиганством наносите непоправимый вред этому бесценному наследию! Да какое вам дело до отечественной военной науки! Вы небось ни одного устава и в руках не держали!
— Действительно! — честно призналась Катя.
— Вы вообще ничего не читаете!
— Ну отчего же, — обиделась Катя, — кое-что читаю…
— Конечно! Вы из тех, кто предпочитает дешёвое бульварное чтиво, всякие детективы…
— Да, например, «Преступление и наказание»…
— По одному этому названию становится ясно, что это — вульгарный криминальный роман!
— Ага, и глядя на вас, я просто чувствую себя Раскольниковым… уже топор в хозяйственном магазине присматриваю!
Произнеся эти слова, Катя заметила за спиной соседки какое-то едва уловимое движение. По лестнице крадучись спускалась со своего шестого этажа генеральша Недужная. Генеральша направлялась в магазин и, распознав разгорающийся скандал, задержалась, чтобы послушать. Глаза её сверкали от удовольствия.
— Короче, что там на вас протекло? — осведомилась Катя, попятившись, чтобы удалиться из прихожей, подальше от глаз любопытной генеральши. — У меня в квартире совершенно сухо!
— Сухо? — взвизгнула Ирина Сергеевна, стремительно влетев в Катину комнату. — А это что? — и она указала жёлтым, скрюченным артритом пальцем, на кофейную лужу под столом.
— Вы что — хотите сказать, что содержимое чашки кофе протекло к вам в квартиру и заливает ваши драгоценные уставы?
— Можете зайти ко мне и удостовериться! — грозно заявила соседка. — И имейте в виду — я непременно буду составлять акт по поводу этого злостного вандализма! С отягчающими последствиями и особым цинизмом! Так что извольте немедленно явиться и ознакомиться с последствиями своего хулиганского поведения!
Выпалив это угрожающее заявление, разъярённая соседка вылетела из Катиной квартиры, как ведьма на помеле вылетает в дымовую трубу. Катерина проводила её неприязненным взглядом и заметила красные, натёртые неудобной обувью пятки Ирины Сергеевны, торчащие из стоптанных тапок. Она перевела дыхание, бросила взгляд на часы, охнула и бросилась к платяному шкафу. Выбирать подходящий к случаю наряд не было уже ни времени, ни настроения. Под руку попалась обруганная Ириной шёлковая блуза с тюльпанами. Катя вздохнула и решила-, что это судьба. Однако оранжевые брюки все же решила не надевать, выкопала из-под вороха вещей серые, от костюма. Они давно уже не сходились в талии, но Катя заколола незастегивающуюся молнию английской булавкой и решила, что сойдёт, блуза все прикроет. Кое- как застегнув пуговицы на блузке, она выскочила на лестницу.
Проходя мимо нижней квартиры и увидев полуоткрытую дверь, Катя снова тяжело вздохнула.
«Сидит там и дожидается, когда я приду посмотреть на её драгоценную протечку, — с ненавистью подумала она, — с другой стороны, ей ведь больше совсем нечем заняться… а так — хоть какое-то общение…»
Катерина была человеком чрезвычайно отходчивым и готова была проникнуться жалостью и пониманием к кому угодно. Наверное, она могла бы пожалеть даже людоеда, собирающегося приготовить из неё котлеты — ну, просто очень проголодался человек! Может быть, она даже посоветовала бы ему, где взять чеснок и чёрный перец, чтобы котлеты получились вкуснее. Хотя последнее трудно представимо, потому что Катя при всей своей любви к еде, совершенно не умела готовить, а также не выносила запаха чеснока.
Толкнув приоткрытую дверь, Катя вошла в полутёмную прихожую и окликнула соседку:
— Ирина Сергеевна, ну где тут у вас протекло?
Не услышав ответа, она медленно двинулась вперёд. На душе у неё было как-то неспокойно, больше того — непонятный страх заставил зашевелиться волосы на её голове и пропустил по позвоночнику целую армию ледяных мурашек.
В квартире царила странная, напряжённая тишина.
Катя сделала ещё один шаг и невольно опустила глаза.
И тут же увидела в углу прихожей, под вешалкой, какую-то бесформенную сиренево-красную груду. Катерина попятилась и зажала ладонью рот, чтобы не закричать.
И немудрёно. На полу лежала её соседка Ирина Сергеевна, только что скандалившая в Катиной квартире. Она лежала в неудобной, неестественной позе, некрасиво подогнув тощую ревматическую ногу. Её выцветший, заношенный халат в мелких сиреневых цветочках покрывали яркие багровые пятна. Катя, как прирождённый художник, оценила живописную выразительность этих пятен прежде, чем поняла, что это — кровь.
И гораздо больше крови было на седых, туго стянутых в узел волосах соседки и на полу вокруг её головы. Рядом с мёртвой старухой валялись её очки в металлической оправе.
— Ирина Сергеевна! — шёпотом проговорила Катя и ещё попятилась.
Потом она взяла себя в руки и немного приблизилась к старухе — вдруг она ещё жива и ей можно чем-нибудь помочь?
Но, увидев открытые блекло-голубые глаза соседки, затянутые мутной пеленой, Катя поняла, что помочь ей нельзя уже ничем.
И тут её охватила паника.
Она только что разговаривала с Ириной Сергеевной! С того времени не прошло и нескольких минут! Значит, за эти минуты кто-то успел её убить, и этот кто-то, скорее всего, ещё здесь, в квартире! И он сейчас убьёт саму Катю, как свидетельницу преступления!
Катерина стремглав вылетела из страшной квартиры, не помня себя, скатилась по лестнице и оказалась на улице.
Был жаркий летний день, спешили по своим делам нарядные, оживлённые люди, а Катю бил озноб, она мчалась, не разбирая дороги, и опомнилась только на эскалаторе метро. Тут она вспомнила, что собиралась встречать мужа, что её ждёт Ирина — и поехала в сторону аэропорта.
Профессор Кряквин толкнул дверь и вошёл в собственный подъезд.
Он не был здесь уже очень давно и чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Долгие месяцы, проведённые в бескрайних просторах Африки, среди её диких саванн и непроходимых джунглей, сделали его совершенно другим человеком. Тесное пространство дома, четыре каменные стены пугали его. Звуки, доносившиеся из соседских квартир, казались непривычными и внушали безотчётный страх. То ли дело — ночные шорохи африканского леса, такие привычные и знакомые! Отдалённое рычание охотящегося льва, треск сучьев под ногами продирающегося сквозь джунгли носорога, хохот гиены — что может быть приятнее для человеческого слуха! Под эти звуки профессор каждый день спокойно засыпал возле костра своих африканских друзей, кочевников племени мгвангве!
Валентин Петрович не мог заставить себя воспользоваться лифтом, его тесная кабина внушала ему настоящий ужас, поэтому он крадучись поднимался по лестнице, чувствуя себя так, как будто находился на территории враждебного племени, где на каждом шагу может подстерегать стрела из самострела или удар боевого копья. К его естественному страху кочевника перед непривычными городскими условиями примешивалось неприятное чувство, связанное с тем, что приходилось скрывать нечто важное от Кати…
Профессор горячо любил свою жену, он с нетерпением ждал встречи с ней, всю дорогу считал минуты, оставшиеся до этой встречи — но в то же время боялся взглянуть ей в глаза, боялся, что не сможет молчать и откроется его страшная тайна… он не хотел даже думать о том, как Катя воспримет это известие.
